Как убить свою свекровь - Кэннелл Дороти (мир книг TXT) 📗
Стулья сгрудились у стола, кастрюли и миски выстроились, как на параде, на валлийском шкафчике. Джонас работал в саду. Все было на положенных местах, кроме свекрови. Меня очень удивило, что она не разобрала до винтика краны на кухне, чтобы почистить сальники.
– Бен, ты не видел Мамулю? – Я посадила Эбби на стульчик.
– Нет. – Бен сунул нос в кофейник, лизнул ложку, почмокал губами и признал кофе годным к употреблению. – Наверное, еще полеживает себе.
Чушь собачья! Мы оба отлично знали, что належаться Мамуля позволит себе только в гробу. Что-то случилось! Перед моим перепуганным внутренним взором мигом встала некая зловещая мебель… Мы с Беном обязательно услышали бы, случись комоду упасть, но если это произошло, когда мы предавались страсти и в наших ушах вовсю гремели фанфары…
Оставив близняшек в креслицах под бдительным оком папаши, который поклялся не кормить их яйцами по-бенедиктински, я взлетела наверх и постучала в спальню свекрови.
– Это я, Элли!
Нет ответа.
Я снова постучала. На сей раз из комнаты донеслось слабое:
– Войдите!
Мамуля лежала в постели, натянув простыню до подбородка и уставясь в потолок, словно ждала, что какая-нибудь добрая душа наконец закроет ей глаза медяками.
– Ничего страшного, ты меня не потревожила. – Магдалина даже головы не повернула. – Мой бедный мальчик уже дал мне понять, что это твой дом, а не мой.
– Как вы себя чувствуете?
Окаянный комодище за моей спиной издевательски наклонился поближе.
– Пока жива. – Немигающий взгляд не отрывался от потолка.
– Очень хорошо… – Некому было прийти мне на выручку: греческие нимфы на каминной полке обеими руками задирали бронзовые подолы. – Бен только что сварил кофе, и я могу принести вам чашечку… если вы не хотите спускаться вниз.
– Ты очень добра, Элли. – Вырвавшийся из бледных уст вздох не затуманил бы поднесенного к ним зеркальца. – Но я предпочитаю оставаться здесь и не путаться под ногами. Тогда никто не скажет, что от меня одни хлопоты, а ты сможешь весь день без помех делать что заблагорассудится. Я хочу только, чтобы мой сын был счастлив.
– Вряд ли он обрадуется, узнав, что вы решили пожизненно приковать себя к постели.
Я пыталась сказать это как можно мягче, но терпение мое истощилось, как волосики Мамули, которые торчали во все стороны жиденькими сосульками.
– Не надо сарказма, Элли. В конце концов, в самом скором времени я вас покину…
– Мамуля, ну пожалуйста… – Я осторожно присела на краешек кровати. – Не надо о смерти.
Магдалина недоуменно моргнула, и лицо ее прояснилось.
– Я хочу сказать, что тебе недолго осталось меня терпеть. Я выхожу замуж за Джонаса. Он вчера говорил, что мы купим домик с соломенной крышей и розовыми кустами у дверей.
– Ага, а по соседству поселится мисс Марпл. – Увы, раздражение взяло верх над лучшими чувствами.
– Кто, кто?
– Местная сплетница… Но не поймите меня превратно, – быстро добавила я, – это звучит очень романтично, и я уверена, что Папуля просто заболеет от ревности. Хотя вам наплевать, что он думает…
Магдалина двусмысленно шмыгнула носом.
– Джонас замечательный, золотой человек, – я комкала край простыни, – и вы, без сомнения, быстро привыкнете к тому, что он спит в тех же сапогах, в которых убирает навоз.
Эта мерзкая ложь не была услышана. Расправив воробьиные плечики, Мамуля ответила мне отважной улыбкой:
– Выдержав сорок лет с Исааком, я готова терпеть что угодно.
– Я в этом не сомневаюсь! Только вот вряд ли вам удастся переманить Джонаса из англиканской церкви. Он самый настоящий столп нашего маленького прихода.
Это, кончено, тоже вранье, но лишь частичное. Насколько я знаю, Джонас действительно ходил в церковь. Целых два раза: на мое венчание и крещение близняшек.
Вот оно! Я попала в яблочко. Мамуля встревоженно замигала и прошептала:
– Должно быть, я приняла желаемое за действительное. Я-то поняла, что Джонас только формально принадлежит англиканской церкви. Неужели ты хочешь сказать, что он обходит прихожан с кружкой «на нужды храма»?
– И расставляет ноты псалмов для хора, – заверила я, даже не покраснев. – А вы знаете, что он – старейшина прихода?
В семьдесят с гаком Джонас вполне мог претендовать на это звание.
– Но не беда, Мамуля, вы сможете прекрасно примирить ваши религиозные убеждения. Скажем, первое и третье воскресенье вы ходите в нашу церковь, а второе и четвертое – в католическую. В конце концов, все эти годы с Папулей вы находили какой-то компромисс…
Магдалина так и подскочила на кровати.
– Это совсем другое дело! Не иудеи разорили наши монастыри и присвоили наши священные реликвии!
Я удрученно кивнула:
– Не говоря уже о хорошеньких монахинях.
– Когда я собиралась выходить замуж за Исаака, мои родители никак не хотели понять, что католики и иудеи во многом похожи! – Птичьи глазки Мамули подернулись слезами.
– Ну да, – согласилась я. – Ветхий Завет и…
– А самое главное, – гневно шмыгнула носом Магдалина, – я в детстве слушала мессу на латыни, а Исаак свое богослужение – на иврите, и мы оба не понимали ни словечка!
– Это действительно родство душ.
Изумление во взоре Мамули граничило с ужасом.
– Неужели ты действительно понимаешь, Элли, почему я сошлась с Исааком?
– Абсолютно! Уважая религиозные убеждения Папули, вы не могли настаивать, чтобы он венчался с вами в церкви, а он точно так же не мог настаивать на синагоге. А к языческой мэрии вы оба не питали ни малейшего уважения.
– Значит, ты не считаешь меня падшей женщиной… вроде Резвушки?
– Конечно, нет! – горячо воскликнула я. – Вы гораздо красивее.
– Не может быть.
На губах Мамули заиграла улыбка. Я сообразила, что это первый комплимент, сказанный мною свекрови.
– Вы совершенно затмили Резвушку. – Я взяла Магдалину за руку. – Однако кашу маслом не испортишь. Вы никогда не пробовали слегка подсинивать волосы и самую капельку подкрасить веки, только чтобы оттенить блеск глаз?
Мамуля оставалась недвижима, и я подумала, что загнала-таки ее в гроб.
– Жаль, – сказала она наконец, – что у меня никогда не было дочери, чтобы научить меня краситься…
– Мы можем сегодня же устроить праздник красоты! – Я ободряюще пожала сухонькую лапку. – Мою шевелюру непременно надо укоротить дюйма на два.
– Хочешь, я тебе помогу?
– Если вас не затруднит…
– Надеюсь, у тебя найдется пара приличных ножниц… – Магдалина села в постели и протянула руку к халату. – Вообще-то, Элли, я против того, чтобы женщины твоего возраста носили длинные волосы, но ты выглядишь с такой прической лучше других.
– Большое спасибо.
Подавая свекрови тапочки, я размышляла: неужели я до сих пор неправильно себя вела? Я действительно никогда не спрашивала у нее совета или помощи: мои собственные комплексы велели мне выглядеть образцовой женой и матерью при женщине, чьего единственного сына я экспроприировала.
Пока Магдалина застегивала халат, я словно между прочим подошла к комоду, который в моем вчерашнем мстительном бреду превратился в орудие убийства. Украдкой попробовала его качнуть и убедилась, что муки совести туманят мозги: комод стоял незыблемо, как Эверест.
– Ты спускайся вниз, Элли, – Мамуля взбивала подушки и заправляла простыни, – а я пока кое над чем поразмыслю.
– Ради бога, не торопитесь. Кстати, а где Пуся?
– Под кроватью.
– И даже не пикнула! – Во мне всколыхнулась надежда, что проклятая тварь прогрызлась до самой Персии и теперь жует тамошние ковры ручной работы.
– Она плохо спала ночью. Но это ни в коем случае не твоя вина, Элли.
– Может, дать ей журнал?
В последний свой визит Пуся без труда расправилась с годовой подшивкой журнала «Я сама».
– Не беспокойся, она прихватила под кровать тетрадь узоров для вязания.
К вящему моему восторгу, Мамуля улыбнулась, словно ее это действительно рассмешило. Я наступила на горло собственной гордыне и спросила, не поможет ли мне Магдалина выгладить белье.
