Старшая правнучка - Хмелевская Иоанна (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
И вот, только сопоставив два параллельных описания одних и тех же событий, Юстина получила наконец не только полное представление о бандитском нападении на барский дом в Блендове, но и кое-какие сведения о тайнике. Нет, недаром именно в библиотеке искала прабабка Матильда успокоения, значит, вход в него наверняка вел из библиотеки. Ага, вот прямые на то указания:
…все оказалось в порядке, а сделанная мною перестройка не получила никаких повреждений и держится отлично. И навряд ли Доминика до чего докопалась, никаких следов мною обнаружено не было. А напоследок я специально людям головы заморочила разными глупостями. Все счета за тайные работы с собою забрала, также и те, в коих бабка с излишней дотошностью пометила, что и кому уплатила, долго ли заинтересоваться – а за что? Хотела самые редкостные вещи к себе в Глухов перевезти, да раздумала, ибо Глухов – собственность Матеуша, потом на Томека перейдет, Блендов же мой, и могу с ним делать, что пожелаю. Да и нет в Глухове подходящего тайника, а если начну необходимые работы, враз пересуды пойдут и тут же злоумышленники окрестные встрепенутся.
Бабкины инструкции скрыла, как сочла нужным, и здесь тоже не напишу, лишь наследнице моей перед смертью на духу поведаю. А коли Господь ее разумом наградит, так и без того сама собою догадается.
Оторвавшись от дневника, Юстина попыталась вспомнить, кто же стал прабабкиной наследницей. Интересно, узнала или нет эта самая наследница, где Матильда скрыла инструкции своей бабки? Езус-Мария! Как кто? Да ведь наследницей должна была стать Хелена! Хелена, ее неразумная старшая сестра, давно умершая. Один Господь знает, сказала ли ей что прабабка перед смертью, да если даже и сказала – значения не имеет. Хелена по своему легкомыслию не в состоянии была всерьез отнестись к прабабкиным словам, к тому же голова у нее была дырявая, ни одной мысли там не удержаться, а писать не любила, вряд ли взялась бы за перо. Законченная идиотка, царствие ей небесное.
И вообще, в момент прабабкиной смерти обе они были на Ривьере. Тяжело вздохнув, Юстина постаралась успокоиться, что толку теперь раздражаться? И спустя некоторое время вернулась к чтению дневника.
Перенеся все эти волнения, решила я отдохнуть и развлечься, покамест фигура дозволяет, и в Варшаву отправилась. А добравшись, тотчас велела на скачки ехать. Матеуш, должно быть, такого от меня не ожидал. Следом за мною приехал в Варшаву и стал упрекать. По его мнению, неприлично и осуждения достойно в моем интересном положении показываться в обществе. Как будто я сама не понимаю, что прилично, а что нет, под корсетом пока не распознают, а ведь через пару недель в четырех стенах придется сиднем сидеть. К тому же я и платье новое сшила, старые все тесны сделались. А платье всем на удивление, сапфирового бархату с шелковыми пелеринами, под ними и вовсе ничего не видать из фигуры, будь я даже и на сносях. К платью сапфировому – шляпка васильковая, цветами гортензии обильно изукрашенная и перьями оттенком малость потемнее, а при шляпке вуалька розовая. Ну и один-единственный раз отважилась в прабабкиных сапфирах показаться.
На скачках Россинант бежал из еще прадедовой конюшни, так я на него поставила и выиграла! А Матеуш хмурый сидел до невозможности и мне назло на иного жеребца поставил, на Дантеса из конюшни графа Тышкевича, и тот Дантес костлявый лишь третьим пришел! Жаль мне стало Матеуша, прикинулась покорной супругой и все по его слову делать пообещала, так он, душою оттаявши, поставил на Золотую Звезду графа Рогальского, надо же – как-то углядел, и выиграл. Следует признать, в лошадях он понимает.
Показалось мне, мелькнул там пан Пукельник, однако же уверенности не имею. Неужто осмелился в обществе проявляться?
…Сдается, это уж последний Сочельник будет, что я с родителями моими встречала. Отец больно здоровьем слабый и долго не протянет, да и мать моя стала немощна. Детей всех от них с собою забрала, даже Лукашека. Он до сих пор ножками не ходит, но ведь известно, что дети крупные и тучные поздно на ноги становятся, сама вижу, вот и Ханя, будучи субтильнее, раньше Томашека начала ходить.
Прабабка никогда не проставляла дат, и Юстина совсем запуталась. Сколько времени прошло после кровавых событий в Блендове? Полтора года? Два?
Пришлось опять обратиться к запискам панны Доминики, и только теперь бедная Юстина отдала себе отчет в предстоящей ей еще работе. Две толстенные тетради дневников и дикое количество отдельных страниц, к которым она и не прикасалась, погрузившись с головой в мемуары прабабки с их зелеными каракулями, выцветавшими с каждым годом все больше. Одна надежда на панну Доминику, аккуратную, последовательную в своих записях, отмечающую все события с точностью документалиста.
Все еще не решив, с чего начать, с прабабки или Доминики, Юстина в раздумье сидела над архивами, когда к ней заглянула Гортензия, пришедшая, чтобы помешать.
– Ну что ты вечно чахнешь над этой макулатурой? – раздраженно спросила она. – Так и ослепнуть недолго. А я вот о Дареке беспокоюсь… Они ведь сейчас в Африке живут, не знаю, есть ли в этой Африке какие города? Ты как думаешь?
Поскольку в настоящий момент Юстина все еще пребывала в девятнадцатом веке, она не могла с ходу вспомнить ни одного африканского города, кроме Каира, который и назвала тетке.
– Да знаю я Каир, но он на севере Африки, а они находятся где-то в середке, даже малость южнее. И не сидят все время в городе, вечно в экспедициях, а ведь там дикие звери и негры. Вдруг людоеды?
– Не стал бы Дарек рисковать жизнью Иоаси и Стефанека, – успокоила тетку Юстина. – И наверняка туда тоже проникла цивилизация и дороги построили.
– Они по бездорожью ходят, – вздохнула Гортензия, – только там интересно археологам. Как подумаю, сколько там бананов, фиников, апельсинов и прочей бакалеи, так дух захватывает. А тут к празднику кекс испечь – изюму нет, и достать невозможно. А ты знаешь, что наша Геня гадать научилась?
Переход от бакалеи к гаданию оказался слишком резким, Юстина не ухватила сути.
– И что? – на всякий случай осторожно поинтересовалась она.
– А то, что благодаря гаданию много чего получаем. Вот вчера принесли говяжью вырезку, сегодня у нас настоящие бифштексы. А еще обедали печеночку. И туалетную бумагу, целых две упаковки, хватит на какое-то время. Даже появилась надежда на австрийские колготки.
Австрийские колготки Юстину добили. Уже не встревая, она молча смотрела на тетку, которая и не нуждалась в репликах собеседницы.
– Потому как Геня, понимаешь, гадает в основном продавщицам из разных магазинов и заведующим, сплошные бабы. И у всех проблемы, то сердечные, то по работе. И все к Гене за советом, она ведь всего по одному злотому берет, чтобы гадание исполнилось. А если ничего не брать, тогда не исполнится. Ну и в благодарность получает любой товар из-под прилавка. Знаешь, наша Геня очень неглупая. Правда, я ей посоветовала кое-что, когда в ней способности к ворожбе проявились.
Юстина хоть и сидела в прошлом веке, прекрасно знала ситуацию со снабжением и тоже порадовалась. И оживилась.
– Тетя, а не может ли Геня достать для Идальки чешки? Такие, знаете, тапочки для занятий гимнастикой.
– Дитя мое, не хуже тебя знаю и уже заказала. Должны поступить на будущей неделе, я и размер сообщила. Как раз у заведующей обувным отделом большие неприятности с мужем, чуть ли не каждый день бегает к Гене, та карты раскинет и посоветует, как поступить. Из-за этого вчера вареников не наделала, времени не было. И еще могу заказать бумагу для машинки, с доставкой на дом. Хочешь?
– Господи, конечно, хочу!
– Ну так получишь. Что же я собиралась тебе сказать?
– А вы уже сказали. О гаданиях Гени.
– Да нет, это так, к слову… Ага, вот что. Ведь мой Людвик, вроде тебя, всю дорогу в каких-то старых бумагах роется – записи предков по лошадиной части. У обоих вас тяга к древностям всяким, говорят, так всегда бывает в старинных благородных семействах, из поколения в поколение переходит шизофрения или чахотка, так я уж предпочитаю эту страсть к макулатуре. О чем я? Ага, ну так Людвик в лошадиных бумагах на какие-то давнишние письма наткнулся, тебя интересует?
