Козырной стрелок - Ильин Андрей (книги хорошего качества .txt) 📗
Но пытать и убить должны были в любом случае.
Глава 2
Честно говоря, капитан Борец пребывал в некоторой растерянности. По той простой причине, что не получил от вышестоящего командования точного, однозначно толкуемого приказа по поводу того, что вверенному ему подразделению следует делать дальше. Действовать без четко сформулированного приказа он был неспособен. Не действовать не мог, потому что бездействия ему бы не простили. И еще потому, что приказ он все-таки получил. Невнятный, на ходу — доставить на дачу и допросить, — но все-таки приказ. Генеральский приказ. Который капитанами не обсуждается, а исполняется немедленно, с требуемым должностным рвением.
Первую часть приказа капитан выполнил — отследил «объект» от аэропорта до города и, убедившись, что за ним нет «хвостов», изъял и доставил на дачу. Здесь все прошло как нельзя лучше. Дальше начались накладки в лице жены генерала и ее любовника. Ладно, эта парочка не его ума дело. Что делать с женой и ее полюбовником, решать генералу. А вот с «объектом» придется разбираться самому.
Борец внимательно посмотрел на сидящего на полу у его ног Ивана Ивановича.
На первый взгляд «объект» был хлипкий. Никакой был «объект». Фигура — расплывшаяся, вялая. Не фигура — мешок с прошлогодней картошкой. В глазах вместо злости — животный страх и заискивающее ожидание. Отвисшая нижняя губа мелко подрагивает. На лбу и на щеках блестят бисеринки пота. Пальцы беспрерывно мнут обшлаг пиджака.
На первый взгляд «объект» можно было принять за типичного гражданского лоха, который ни разу в жизни не видел боевого оружия и не обидел ни единой мухи.
И на второй взгляд тоже можно было.
И на третий... Можно было... Если не знать, какие дела числятся за этим «мешком с костями». И какие горы трупов. Если доподлинно не знать, что он умеет стрелять с двух рук одновременно из любого, самого неудобного положения и при этом не промахивается. По крайней мере, так утверждают добытые генералом и самым тщательным образом изученные Борцом милицейские протоколы и акты баллистических экспертиз.
Пять трупов на Агрономической, еще один мертвец на Северной, которому он, перед тем как перерезать горло, спилил до десен зубы напильником, и еще трое и один тяжелораненый опять же на Северной. Причем из всех этих трупов несколько бойцов его, Борца, подразделения...
Капитан с ненавистью посмотрел на сидящего перед ним, и прикидывающегося простаком убийцу. И вновь почувствовал, что начинает сомневаться.
Ну никак не связывались вместе все эта гора трупов и этот вот, сидящий на полу, потеющий и мелко трясущий нижней губой мужик. Этот больше напоминал бомжа, чем убийцу.
Может, он не убивал? Или не он убивал? Может, его подставили? Или его участие в тех трупах объясняется случайностью? Дурным стечением обстоятельств...
Ну как может человек, у которого от одного вида направленного на него оружия ходуном ходят руки, быть профессионалом?! Никак не может!
«Но отпечатки пальцев на пистолетах, пули которых были извлечены из тел убитых? — осадил сам себя капитан. — И еще свидетели, которые видели „объект“ с этим оружием в руках?»
Нет. Доверяться внешнему виду разрабатываемого «объекта» не стоит. Нельзя верить в мешковатый вид и трясущиеся губы и руки, если не хочешь точно так же, как полтора десятка простаков до тебя, заполучить в грудь свинца.
Есть отпечатки пальцев. Есть пули, идеально подходящие рисунком нарезки к пистолетам. Есть свидетели. Которые, в отличие от слюней и соплей, подшиты к делу! Наконец, есть приказ!
А то, что он губой трясет, вполне возможно, доказывает не его непричастность к тем трупам, а, напротив, его профессионализм. Вернее сказать, суперпрофессионализм. Потому что редкий боец способен при виде опасности продолжать играть заданную роль. Подавляющее большинство, в том числе и он, Борец, давно бы схватились за оружие, а при его отсутствии за глотки своих врагов. А этот слюни на пол пускает.
Гад!
И думает, что ему это с рук сойдет!
Борец сдвинулся вперед, схватил сидящего перед ним человека за подбородок и притянул его лицо к себе.
— Как твое имя?
— Мое? Иван Иванович, — с поспешностью ответил Иван Иванович.
— Это я уже слышал. Но меня интересует, не как тебя зовут. Меня интересует, как тебя зовут по-настоящему!
— Но я же говорю — Иван Иванович.
— А фамилия, конечно, Иванов?
— Ну да, Иванов.
Борец резко отбросил ненавистное ему лицо.
Говорить «объект» был не расположен. И уж тем более не был расположен говорить правду. «Объект» был намерен валять ваньку.
Борец, конечно, не был следователем и не был способен строить допрос по хитромудрым правилам милицейского дознания, но языки тем не менее развязывать умел. По законам военного времени умел. Когда, для того чтобы получить о противнике ценную информацию, можно было с тем противником особо не церемониться.
— Я так понимаю, что добром говорить ты не желаешь? — в последний раз спросил Борец, разминая костяшки пальцев на сжатом кулаке.
— Вы меня совершенно не правильно поняли, — зачастил, затараторил Иван Иванович, косясь на кулак. — Я действительно Иванов Иван Иванович. По паспорту. Я показать могу, — и потянулся к внутреннему карману.
— Руки! — заорал капитан.
Бойцы отпрянули от стен и выставили вперед оружие.
— Руки за голову!
Иван Иванович забросил руки за голову.
— Значит, так. Сейчас я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Честно. Если, конечно, жить хочешь. Хочешь? Иван Иванович лихорадочно закивал головой.
— Фамилия?!
— Иванов...
— Значит, все-таки Иванов.
Быстрый, сильный, хорошо отработанный удар в челюсть.
— Руки! Руки на место!
Иван Иванович вновь сцепил руки на затылке.
— Фамилия?!
— Но я действительно Ива...
Еще один хлесткий удар в лицо. И падение тела на пол.
— За что?!
«Хорошо держится сволочь, — автоматически отметил про себя Борец. — Ни на йоту не отходит от роли. Даже не пытается увернуться от удара». И от того, что его противник не оказывал решительно никакого сопротивления, капитан свирепел все больше.
— Фамилия?!
— За что вы меня?
— Сам знаешь, за что! Например, за своих ребят. Тех, что ты положил на Агрономической! И за тех, что на Северной.
— Я никого не ложил... — в отчаянии заорал Иван Иванович.
Новая серия ударов. Серьезных ударов. От которых лопается и брызжит кровью кожа.
— Не надо! Я прошу вас! Не надо! — молил, ползая и размазывая кровь по полу, Иван Иванович. — Вы не имеете права! Я никого не убивал.
— Крепкий гад, — вслух удивился выдержке противника один из бойцов.
— Ты был на Агрономической? — задал самый главный, более всего интересующий лично его вопрос Борец.
— Я? Нет... Я не был...
Жесткие удары.
— Я был. Был.
— Что ты делал на Агрономической?
— Я у любовницы был.
— Что? У какой любовницы?
— У своей. Моя любовница на Агрономической живет.
— При чем здесь твоя любовница?
— При том, что, когда в дверь позвонили, я подумал, вернее, мы подумали, что это муж вернулся. И я в шкаф спрятался. А это был не муж, а другой любовник, который...
— Он же анекдот рассказывает! — не выдержал, возмутился кто-то из бойцов. — Он же над нами смеется! Издевается, падла!
— Заткись! И делай свое дело! — зло оборвал бойца капитан. Он не любил проигрывать на глазах своих подчиненных. Не любил, когда кто-то подле него оказывался сильнее его.
— Я не анекдот. Я правду... — пытался в последний перед ударом момент оправдаться Иван Иванович. Но, как всегда, не успел.
— А-а! Не надо!!!
— На кого ты работаешь? На Лукина? Говори! Новый угрожающий замах. И неожиданная, а вернее сказать, ожидаемая, «развязка» «языка». Потому что если по законам военного времени, то рано или поздно разговорится даже немой.
— На Лукина...
— Он твой командир?
