Ночной поезд в Мемфис - Питерс Элизабет (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
— Я делаю это лишь для собственного удовольствия, — скромно заметила я. — Приключения моей героини слишком невероятны, чтобы кто-нибудь решился их напечатать.
Приключения Розанны были ничуть не более невероятными, чем приключения героинь большинства романов, в том числе и Луизиных, но в последнее время я немного утратила над ними контроль. Виноват был Шмидт, он все время меня подстрекал. Ничто не казалось ему неправдоподобным, лишь бы было побольше поединков на мечах, разорванных на клочки тел и вздымающихся грудей.
Луиза с глухим стуком обронила сюжет о моем писательстве и стала пересказывать Шмидту содержание своего будущего романа, она его еще не написала, поэтому не могла дать прочесть рукопись (см. выше: Марк Твен, пункт третий).
Я охотно предоставила Шмидту с жадным восторгом слушать рассказ Луизы о борьбе ее героини с похотливым жрецом Амона. У меня была надежда перехватить где-нибудь Джона до того, как энтузиасты отправятся на послеобеденную экскурсию. Вместо этого меня перехватил Хамид, интендантский помощник капитана. Вид у него был довольно мрачный, и когда он отвел меня в сторону, я ожидала... сама не знаю, чего, но уж, во всяком случае, не того, что услышала.
— Помните Али, вашего каютного стюарда, доктор Блисс?
— Разумеется, помню. Он сегодня не явился... О Господи, только не говорите мне, что он «соскочил» или как там это называется!
— Именно так и мы подумали, когда он утром не заступил на службу. Меня бы это не удивило: если он был виноват в инциденте с цветочным горшком, нечистая совесть и страх наказания могли заставить его сбежать.
Это само по себе было уже достаточно неприятно, но по суровому взгляду Хамида я догадалась, что дела обстояли еще хуже. Я молчала, у меня было дурное предчувствие.
— Он упал или прыгнул за борт ночью, — медленно проговорил Хамид. — Тело нашли несколько часов назад.
Глава пятая
I
Должно быть, я выглядела соответственно своему самочувствию, потому что Хамид взял меня под руку и подвел к креслу.
— Вы не должны винить себя, доктор Блисс.
— А я и не виню, — солгала я, как ни странно, весьма неубедительно, эта ложь не убедила даже меня самое.
— Это был несчастный случай, — любезно попытался успокоить меня Хамид. — Видимо, он хотел доплыть до берега, но случилась судорога или что-то в этом роде.
Начали подтягиваться те, кто собирался на послеобеденную экскурсию. Среди них был и Джон; Мэри, как всегда, — рядышком.
— Скажите, чтобы меня подождали, — попросила я, вставая. — Я скоро.
Единственное, что я видела, взбегая по лестнице, это стоявшее перед глазами лицо мальчика — мокрое от слез, когда он оправдывался, расцветающее в улыбке, когда благодарил меня за доброту. Доброта! Это не мог быть несчастный случай. То ли его принудили сбросить мне на голову злосчастный горшок и он не вынес мук совести, то ли видел того, кто это сделал. С ним расправились хладнокровно и грубо, словно с москитом.
Записка, которую я нацарапала, получилась довольно бессвязной, но суть дела, несомненно, выражала. Я положила ее в сейф и побежала обратно в холл.
Когда я примчалась, все уже спускались по трапу, но Фейсал ждал меня.
— Хамид сказал, что сообщил вам. — Его теплые, темные глаза изучали мое лицо.
— Да.
— Ему не следовало этого делать. Это вас расстроило?
— Разумеется, расстроило! Вы что, за монстра меня принимаете?
— Я не принимаю вас за монстра. Потому-то и не хотел, чтобы Хамид вам говорил. — Он поддержал меня, обняв за плечи. Я на мгновение прильнула к нему. Почувствовав, как дрожь пробегает по всему моему телу, он сжал меня крепче, не зная, что дрожу я не оттого, что расстроена, а от ярости.
— Не стоит говорить остальным об этом печальном событии, — сказал Фейсал.
Я кивнула:
— Все в порядке, Фейсал, пошли.
— Герр Шмидт еще не явился. Он тоже собирался с нами.
Безумная надежда шевельнулась во мне:
— Но мы же не можем ждать до бесконечности! Может, он заснул.
Однако такого счастья не бывает. Сияя всем своим круглым розовым личиком, бормоча извинения, из чрева лифта возник Шмидт, укомплектованный шлемом, очками, сумкой и массой других предметов, болтавшихся на ремешках, препоясывавших его торс. Я узнала камеру, бинокль, а среди менее известного мне военного снаряжения — походную флягу.
Возможностью посетить царскую гробницу воспользовались менее половины туристов. Я с облегчением обнаружила, что милая старушка Анна все же воздержалась от экскурсии; по сути дела, решились на нее только самые несгибаемые — относительно молодые и жизнестойкие. Оценив все возможности — Свита с Брайтом, Джона с Мэри, Луизу, закутанную в очередные покрывала, чтобы выглядеть загадочной, немецкую чету из Гамбурга, Элис и Пэрри, — Шмидт остановил свой выбор на Лэрри Бленкайроне, уселся рядом с ним и поприветствовал словно старого друга, каковым, как выяснилось, тот ему и доводился. Ну, во всяком случае, он был его добрым приятелем, что, по представлениям Шмидта, одно и то же. Интересно, есть ли кто-нибудь в мире искусств и археологии, кого бы не знал Шмидт? Эд Уитбред любезно подвинулся, чтобы я могла сесть по другую сторону от Лэрри. Полагаю, это была трогательная демонстрация веры то ли в мою безобидность, то ли в собственную способность в любой момент остановить меня, если я захочу убить его босса. В том, что он сумеет это сделать, сомнений не возникало.
Платформа загрохотала по пустынной равнине в сопровождении вооруженного эскорта. В лучах высоко стоявшего солнца песок казался совсем бесцветным; единственный контраст ему составляло сверкающее синее небо над головой. Встречный ветер напоминал дыхание раскаленной доменной печи.
Шмидт предался воспоминаниям о последней встрече с Лэрри на конференции по консервации и реставрации памятников. От витражей средневековых соборов до камней Колизея едва ли сыщется памятник, избежавший повреждений, нанесенных ему огнем или наводнением, и не пострадавший от загрязнения атмосферы, вызываемого интенсивным дорожным движением да и просто повседневной деятельностью человека. Лэрри, разумеется, в первую очередь интересовали египетские памятники, он казался более взволнованным, чем когда бы то ни было, и стоило ему заговорить о разграблении древних усыпальниц, как в голосе зазвучала, глубокая печаль.
— Грунтовка вместе с красочным слоем буквально осыпается со стен, — сетовал он. — За последние двадцать лет вреда причинено больше, чем за предыдущие четыре тысячи.
— Но вы сделали замечательное дело, отреставрировав росписи в гробнице Тетисери! — воскликнул Шмидт.
— Это лишь одно из многих дел, которые надо сделать.
— Гробнице Нефертити тоже повезло.
— О да, там прекрасно поработали люди Гетти, — согласился Лэрри. — Но как только ее откроют для всеобщего обозрения, все начнется сначала.
— Значит, вы поддерживаете идею о сооружении макетов для туристов, в то время как подлинные гробницы будут доступны только ученым? — спросил Шмидт.
— Да. — Лэрри перехватил мой взгляд и смутился. — Думаете, отдает снобизмом? Мол, это не для всех, только для меня? — Он поерзал на сиденье, оно действительно было жестким. — В любом случае для погребений Амарны уже поздно, — с сожалением сказал он, — здесь мало что сохранилось. Я понимаю, что египетскому правительству нужны туристские доллары, но меня огорчает то, что здесь сделано для облегчения доступа туристов в царскую усыпальницу. Прежде чем проложили дорогу через вади, до гробницы нужно было добираться пешком три долгие, трудные мили.
— Я слышал, японцы собираются построить лифты к высокогорным захоронениям знати, — сказал Шмидт.
Они дружно вздохнули.
Мы пересекли равнину и въехали в каньон, или вади, прорезавший окружающие скалы. Тени от них было мало, солнце стояло по-прежнему высоко, середина дороги растрескалась под его палящими лучами. Заметив, как судорожно я сглатываю, Шмидт открыл свою фляжку и предложил мне. Я с благодарностью приняла ее, сделала глоток и подавилась:
