Пикник с покойником - Смирнова Алена (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
— Каковы отличительные черты убийцы?
Он ответил мне адекватным поцелуем и убежал «вычленять». Ликбеза, на который я рассчитывала, не случилось. Слабеют мои чары. Лишь на физическую близость их и хватает, елки… А этого мне недостаточно. Это любая регулярно принимающая ванну и подкрашивающая ресницы кретинка может. Придется самой шевелить извилинами.
Глава 10
Как хорошо быть журналисткой, а не сыщицей-любительницей. Сосредоточиваешься на проблеме, вникаешь, но не рвешься вычислять одного-единственного виновного. Добиваешься справедливости, но не настаиваешь на наказании. Лишь бы люди узнали правду, а после — как им бог на душу положит, ведь все разные.
С такими благостными мыслями я нажала кнопку звонка на просторной лестничной площадке второго этажа бывшего элитного дома. Мне отворили, и я без проволочек оценила понятия «обеспеченность» и «индивидуальный проект». Дитя панельных пеналов, ну как я опишу рукотворную прелесть этого жилища? Двери с витражами, арки, полукруглые ниши, темнеющие на фоне стен, обитых тканями пастельных тонов. В нишах — антиквариат. Паркетный пол золотисто блистал. Овальные окна были задрапированы тем, что раньше называлось «задергушками». Да, «задергушками» из натуральных шелковых платков цветов сочных, гармонирующих — сказка! Проснуться бы здесь однажды.
Евгения Альбертовна Енина предложила мне устраиваться в гостиной и отлучилась за минералкой. Я глазела вокруг, что не мешало мне и прислушиваться. В кухне вполголоса разговаривали женщины.
— Не уверена. Стоит ли бередить наши раны? И как втолковать этой девочке, что приличный с виду дом прогнил от старости до последней нитки на занавесках? Не в ее возрасте понимать разницу между формой и содержанием. Еще решит, будто мы не все вложили в операцию Колюши.
— Как ты можешь рассуждать об имидже? На твой первый вопрос отвечаю однозначно: стоит. Стоит ради живых. Мы миллион раз обсуждали эту тему. Родная, после операции мальчику было бы вредно очутиться в сарае. Мы же приучали его к роскоши. Если не жить, то умереть. Извини. Прости. Но девушка ждет чего-то для своей газеты.
— Я не выдержу.
— Так, как условились — выдержишь.
— Ладно, идем. Неудобно томить человека.
«А как вы условились?» — чуть не вырвалось у меня. Но для того, что называется человеческой речью, необходимы движения нижней челюсти. Моя же отвисла и не шевелилась. Потому что на пороге возникли две Евгении Альбертовны. Одна в голубом атласном халате, другая — в желтом. Случаются глюки от жары? Наверняка. Верю.
Видимо, они привыкли к подобной реакции на совместный выход, поэтому ждали, пока я созрею. «Сестры? Близнецы или двойняшки? Боже, не вспомню, одни — однояйцевые, другие — нет, и это определяет степень схожести… Ничего не соображаю, ничегошеньки…» Мысли диким табуном скакали в моей голове и, кажется, сильно пылили. Вот, пожалуйста, уже и зрение подводит. За кем я увязалась? С кого не сводила глаз в автобусе и на кладбище? Елки-палки, черты лиц у них не слишком сходные. Тогда почему я сбита с толку и блею?
— Здра-а-а-вствуйте, да-а-амы.
Мне вдруг почудилось, что они сейчас хором ответят: «Здравствуй, здравствуй, черт мордастый». Захотелось перекреститься. Даже неосуществленное это желание помогло. Я кинула на Ениных прояснившийся взгляд и ощутила, что дар речи ко мне вернулся. Попросила:
— Простите мое замешательство. Но и загримировавшись шутки ради, вы не произвели бы более сильного впечатления. Не познакомиться ли нам?
Они не возражали. После незатейливых представлений Ляля примостилась справа, а Евгения Альбертовна села напротив меня. Я достала блокнот и приступила к делу.
Очередная грустная история из тех, что всех трогает и никого не ранит. В родильном доме у Коли Некорнюка проглядели порок сердца. Косолапость выявили, а главное упустили. Мальчик чах, держался лишь благодаря прекрасному уходу и инстинктивной вялости. В десятилетнем возрасте его, наконец, приговорили к обязательной операции и поставили в очередь. Девятьсот восемьдесят вторым. Пока спасали первые три сотни детишек, медицина изменилась. «Платники» сломали график. У Евгении Альбертовны денег тогда не было.
— Я развелась с мужем и прервала с ним всякие отношения, когда Коленьке поставили диагноз, — монотонно вещала Енина. — Зареклась имя его произносить. Не вздыхай он столь демонстративно при виде чужих наследников, я бы не беременела, делала бы свою карьеру. Но стоило родить Колю, как чадолюбивый отец мгновенно к нему охладел. Услышав же о болезни, обозвал «уродцем».
— Бывает, — посочувствовала я.
— Бывает, да. Многие продолжают удерживать мужей, а я его, поганца, выдворила.
Енина билась, как могла, однако рушившиеся «пирамиды» и кризисы уничтожали ее сбережения, будто нарочно. И вот, когда она наловчилась менять все рубли на доллары, доллары рассовывать по жестянкам от чая и бдительно следить за изменениями курса, Коля влюбился, попытался стать мужчиной и умер.
— Не утешайтесь тем, что это была «сладкая смерть», — пресекла мои поползновения в сторону оптимизма Евгения Альбертовна. — Сын устал ждать, когда ему помогут. А ведь и до плановой операции оставалось чуть-чуть. Но Коля не был самым тяжелым пациентом кардиологов, четверть века протянул. Множество малышей лишаются детства, не могут развиться, надеются на чудодейственные возможности скальпеля и, не взрослея, умирают.
У меня першило в горле и пощипывало веки. Обессилевшая Енина откинулась на спинку стула. Тихонько всхлипывала Ляля.
— При необходимости я побеспокою вас снова? — спросила я.
— Только при крайней необходимости, — просипела Евгения Альбертовна.
Мы сдержанно попрощались.
В подъезде я села на ступеньку, вынула сигарету и стала поджигать фильтр.
— Не нервничайте. Дай вам бог не испытать такого. И не испохабьте Женину драму пересказом.
— Завизирую, — не оглядываясь, пообещала я.
Рядом со мной устроилась Ляля. Стрельнула закурить. «Их невозможно перепутать с Ениной», — заверила я себя и тотчас же сообразила: встретила бы женщин на улице, снова бы засомневалась. Ляля, словно прочитав мои мысли, сказала:
— Я немного добавлю.
"Я" прозвучало слишком уж неубедительно. Немудрено: одинокая Ляля тридцать лет безукоризненно и самозабвенно прослужила Ениной. Мне так и не удалось разобраться, что же стряслось с ней в молодости, почему она отказалась от образования, интересной работы, замужества и ограничилась миром Евгении Альбертовны. Сейчас на мои туфли изредка стряхивала пепел пожилая особа, которая не о себе разглагольствовала, а опять же о них с Женечкой.
— Надеюсь, вы не приняли нас за лесбиянок? — встревожилась она. — А то молодость горазда на грязные подозрения.
«Какая из тебя лесбиянка, — подумала я. — Приживалка, домработница, экономка — это вернее». Ляля задержала меня недолго. Поведала, что неотлучно находилась в распоряжении Евгении Альбертовны и Коленьки, хлопотала по хозяйству, а когда с парнем случилось несчастье, забирала его свихивающуюся от горя мать из мастерской после работы — та норовила уйти к могиле на ночь глядя. Енина всегда была для нее примером — никогда не сдавалась. И не за прислугу ее держала, а за близкую подругу, которой можно довериться. Парикмахера и портного умиляло и вдохновляло стремление Ляли походить на Евгению Альбертовну. В общем, она сотворила себе кумира и с восторгом подражала, копировала, млела, когда получалось. Енина на Ляле не экономила, хотя каждый грош норовила отложить на лечение Коли.
— Я заставляла Женю продать квартиру, — застонала женщина. — Зачем нам теперь? Но она настояла на сохранении. Мы ее полгода назад выменяли на мою двух — и ее трехкомнатную, чтобы создать Коле условия. Ну, а после нашей смерти мальчику бы настоящие хоромы достались. Ведь и в кошмарах не могло присниться то, что произошло…
Я готова была тоскливо и громко завыть. Жалко было и Лялю, и Енину. Весь мир было жалко. Я столько гадкого выслушала о людях за последние дни, что растерялась при виде самоотверженной преданности и настоящей дружбы. Значит, бывает такое?
