Принц на белом костыле - Раевская Фаина (читаем книги .TXT) 📗
— Зато ты просто Сара Бернар, — вскипела я. — Вот сама и действуй.
Клавка не стала упрямиться. Она тоже заскакала на месте с поднятыми вверх руками и во все горло заорала:
— Витька! Самонин! Давай сюда, мы тебя ждем! Чего застыла, как девушка с веслом? — зашипела мне в ухо сестра. — Присоединяйся, не скромничай!
И вот уже мы обе запрыгали, как кузнечики, размахивая руками и призывая Витьку Самонина, который, к слову сказать, не мог нас услышать в силу объективных обстоятельств. Картинка, должно быть, выходила что надо, просто день открытых дверей в дурдоме! Сотрудники НИИ, привыкшие иметь дело с тихими, мелкими организмами, шарахались в стороны, спеша поскорее миновать опасный участок.
Неизвестно, сколько бы еще продолжался бесплатный цирк, если бы перед нами не остановился высокий, чуть сутуловатый мужчина в старом пальто, меховой шапке и старомодных очках в черной оправе на крючковатом носу. За толстыми линзами его глаза казались совсем маленькими. Не знаю, почему, но я сразу прониклась доверием к близорукому дядьке.
— Чего орете, как белые медведи в брачный период? — тихо спросил он. Мы с Клавкой мигом заткнулись. — Нету Витьки. Уже который день. Милиция сегодня приходила, им интересовалась. Сказали, он в больнице…
Я мысленно выругалась: значит, этот рыжий Филиппок, чтоб ему сосулька на голову свалилась, все-таки сообщил ментам! Вот Иуда, прости господи! Ну, погоди, дай только добраться до тебя!
— А вы друг Виктора? — с надеждой заглянула в очки дядьке Клавдия.
— Ну…
— Тогда мы к вам, — сообщила сестра и вцепилась мужчине в руку, словно голодная гиена в добычу. — У вас есть несколько минут? Нам очень, очень надо поговорить с вами!
— Со мной?! — по-моему, дяденька немного испугался. Он попытался освободиться от Клавкиного захвата. Зряшное дело, ей-богу! Если Клавдия во что-то вцепилась, это почти навсегда.
— Именно с вами, — поддержала я сестру, подхватывая мужика под другую руку.
Он быстро сообразил, что сопротивление бесполезно, как-то обмяк и, похоже, смирился с судьбой. Мне стало жалко дяденьку. После тяжелого трудового дня человек собрался домой, отдохнуть перед телевизором, а тут на выходе две по виду чокнутые девицы приняли его под белы рученьки и ведут в неизвестном направлении.
— Может, пообедаем? — участливо предложила я.
— Я бы заодно и поужинал, — согласился друг Виктора.
— Замечательно! — я искренне обрадовалась. — Здесь есть поблизости какое-нибудь предприятие общественного питания?
Дядька утвердительно кивнул.
— Тогда ведите нас, доблестный рыцарь! — воскликнула Клюква, еще больше пугая мужчину.
Кто кого вел — это еще вопрос, но вскоре мы уже сидели не то в пельменной, не то в чебуречной, чудом сохранившейся еще с советских времен.
Большое помещение, беспорядочно заставленное столами, сильно напоминало столовую, режим самообслуживания и толстая тетка за кассой в грязно-белом халате, любезная, как тайская массажистка, довершали сходство. Клавка оставила меня стеречь мужика, чтоб не убежал, а сама отправилась за едой. Я с ужасом думала, купит она еду только для нашего.., м-м.., нового знакомого или нам тоже придется давиться клейкими пельменями?
Учинив небольшой скандал у кассы, Клавка вернулась с подносом. К моему облегчению, на нем стояла еда только в единственном экземпляре: какой-то салат подозрительной наружности с романтичным названием «Весенние грезы», икра заморская кабачковая, порция пельменей, похожих на мартовский снег в комочках, и граненый стакан с жиденьким чаем.
Мы с Клавдией тактично молчали, ожидая, когда мужчина утолит первый голод. Лишь однажды Клавка, с состраданием наблюдавшая, как он с аппетитом поглощает «Весенние грезы», деловито осведомилась:
— Холостой?
— Угу. Разведенный, — с набитым ртом ответил дядька. — Как вы догадались?
— Пф, тоже мне, секрет Полишинеля! — фыркнула сестрица, тонкий знаток кулинарии. — Только холостой мужчина может жрать эту дрянь и при этом испытывать удовольствие.
После салата, икры и некоторого количества пельменей Витькин приятель откинулся на спинку стула и перевел дух.
— Рассказывай, — велела Клюквина, заметив сытый блеск глаз за толстыми линзами очков.
— Чего? — удивился мужчина.
— Все. Или ты думаешь, мы просто так тебя кормили? — Клавка свела брови на переносице и резко бросила:
— Имя? Фамилия? Отчество?
Дядька, бледнея, икнул:
— Мое?
— Мое мне известно, — повысила голос сестра. — Конечно же, ваше, ну?
Я, признаться, почувствовала себя неловко.
Чего она, в самом деле, в следователя играет?
Насмотрелась всяких третьесортных сериалов, понимаешь! Мужик и так перепугался, а тут еще Клавдия со своими заскоками. Пришлось попытаться сгладить грубость Клавки.
— Э-э… — я честно старалась сообразить, как обратиться к мужчине: молодой человек?
Но ему хорошо за тридцать. Товарищ? Товарищи, как известно, в семнадцатом году остались.
Господин? Оглядев дяденьку, я решила, что на господина он никак не тянет. Поэтому я брякнула:
— Любезнейший!
Вышло еще хуже. Мужчина расправил плечи и надменно произнес:
— Вы бы меня еще «дружочком» Назвали.
Позвольте представиться: Прутков Козьма Иванович.
Я тихо ойкнула, а Клавка, вмиг растеряв суровость, пролопотала:
— Потомок, что ли, того.., который афоризмы сочинял?
— Нет, — с достоинством ответил Прутков. — Однофамилец. Но имя мне дали именно в его честь.
Вздох облегчения невольно вырвался у меня из груди. А ну как этот Прутков оказался бы потомком того Пруткова? Как заговорил бы афоризмами, поди, пойми его тогда! И уж совсем некстати в голову пришла мысль: интересно, как ласково называла его бывшая жена? Козя?
Козюля?
«Козюля, милый, ты мусор не вынесешь?»
Козюля с достоинством принимает из рук супруги мусорное ведро и гордой походкой кузнечика в тапочках и «трениках» топает на помойку. Чтобы замаскировать смех, распиравший меня изнутри, я закашлялась.
К Клюквиной вернулось самообладание, и она уже человеческим голосом представилась:
— Я Клавдия, а это, — небрежный кивок в мою сторону, — Афанасия, сестра моя. Нас интересует ваш приятель, Виктор Самонин. Сразу оговорюсь, мы не из милиции. И Виктора-то, собственно, знаем всего-то пару дней. Это мы, между прочим, нашли вашего раненого друга и доставили его в больницу. А теперь, так уж вышло, его судьба очень тесно переплелась с нашими судьбами. Вот мы и решили поговорить с кем-нибудь из друзей Виктора, чтобы решить, как жить дальше…
— — И жить ли вообще… — еле слышно пискнула я.
— Точно. Так что, Козьма Иванович, наши жизни сейчас в ваших руках.
Несколько пафосно, на мой взгляд, но вполне сносно. Главное, чтобы на Козюлю слова Клюквы произвели должное впечатление. Секунды капали. Козюля думал, мы ждали. В конце концов Клавдия не выдержала напряжения: , — Так как, Козьма Иванович, будем говорить?
Представляю, что сейчас творилось в душе Пруткова! Вот он, среднестатистический мужчина, разведен, положительно характеризуется со всех сторон, прилежно работает в каком-то НИИ… А теперь чьи-то жизни вдруг оказались в его руках! Нужно отдать должное Козьме Ивановичу, он принял единственно верное решение:
— Что же вы хотите знать?
— Ну, во-первых, чем занимается ваш институт и может ли он заинтересовать криминальные элементы, а во-вторых, очень хотелось бы узнать ваше мнение о Викторе… — опередила я Клавдию, уже открывшую рот.
Весь организм содрогался от радости: наконец-то и моя голова включилась в работу!
Козьма задумался, а потом немного торжественно начал:
— Наш институт основан… — тут он сник и честно признался:
— По правде говоря, не знаю, когда он основан. Впрочем, вам это и неважно.
Чем занимается? Хм… Раньше эта информация была строго секретна, а сейчас… — Прутков махнул рукой. — Нет, кое-какие лаборатории до сих пор засекречены. Что они исследуют, знают только те, кто там работает. Это — элита наша, так сказать. А мы, простые дворняжки от науки, изучаем воздействие различных видов вирусов на живые организмы.
