Палаццо Дарио - Рески Петра (читать полную версию книги TXT) 📗

– … балкон с железной балюстрадой, установленный в XVIIl веке, подчеркивает великолепие фасадного убранства, то же самое можно сказать и о решетке для нижних окон у самой воды. Одна из комнат была почти полностью обита медью. Над окнами зала второго этажа идет готический удивительно инкрустированный карниз. Палаццо Дарио, бесспорно, стал достойным владением и жильем своего создателя – Джованни Дарио, чье имя мы читаем на фасаде.

– А как умер Джованни Дарио? – спросила Ванда.

Морозини сурово посмотрел на нее.

– Госпожа доктор! Всему свое время! – и продолжил: – Род Дарио принадлежит к самым знаменитым и древним в Венеции. Он происходит из Крита. Джованни Дарио предположительно родился в 1414 году. По происхождению он был мещанином, не патрицием, и членом, с одной стороны, почетной, а с другой стороны, второстепенной группы сенатских секретарей. Он исполнял разнообразные обязанности в Совете Десяти, руководил в Сенате достаточно значимыми отделами и выполнял различные поручения…

– Он умер своей смертью? – нервно допытывалась Ванда.

Морозини вновь отпил из стакана.

– Многие историки по достоинству оценили заслуги Джованни Дарио. Тентори, например, восхищается им, почти боготворит, как человека с богатейшим опытом и талантом политика. Леконт исторического факультета университета Монтелье пишет, что Дарио уже в 1450 году был назначен послом Республики. Однако это утверждение не научного характера, оно бездоказательно. Французы относятся к научному доказательному подходу несколько небрежно. Доказано то, что Сенат назначил Джованни Дарио послом только в…

Ванда сдалась. Она посмотрела в окно и подумала о том, что взгляд на виды Венеции не может устремиться в бескрайнюю даль, ее здесь нет. Даже отсюда, сверху, из Палаццо Пезаро, куда ни посмотри, дворцовые крыши обрамляют горизонт.

– … Паоло Морозини, нашему заслуженному историку из Падуи, мы обязаны фактом, что именно Джованни Дарио удалось заключить мир с султаном Турции, ужасным Мохамедом Il, завоевателем Константинополя…

Морозини был неутомим. «Венецианцы – как глухари на току, стоит им заговорить о своей истории», – подумала Ванда.

– Дарио был в 1478 году уполномочен дожем Джованни Мочениго неограниченными правами по решению и заключению мира с Мохамедом Il.

Ванда смотрела на всемирно известный Большой канал. Внизу на грузовом катере перевозили грузовик. Он был похож на грустного слона, оторванного от своего стада.

– Джованни Дарио был в почете в Константинополе, о чем свидетельствуют два чрезвычайно интересных письма, в которых он описывает роскошный прием, оказанный ему в этом городе…

Ванда перенеслась мыслями к фигам, засахаренным фруктам, другой снеди, которую, должно быть, готовили в Константинополе, а Морозини пустился во все тяжкие, перечисляя заслуги Дарио.

– … за установление мира с Мохамедом Il Республика пожаловала ему владение в Новенте в Падуе и сверх того тысячу дукатов от соляной магистратуры в качестве приданого его внебрачной дочери Мариетте. А Мохамед подарил ему три золототканых наряда…

– Внебрачная дочь? – Ванда встрепенулась.

Она сразу вспомнила «Интимные истории», которые читала по дороге в Венецию. Куртизанки с вымоченной в молоке говядиной на лице. Может, в рассказе Морозини что-то и было. Неожиданно зазвонил телефон. Морозини снял трубку и побледнел. Определенно, на другом конце провода кто-то говорил без точек и запятых на тему, заставившую велеречивого Морозини прикусить язык.

– Ну и… Мне жаль, что вы приняли такое решение, – наконец протянул он и положил трубку, не попрощавшись.

И вновь нервно собрал свои бумаги.

– Что-то неприятное? – сочувственно спросила Ванда.

– Нет, нет, нет, – ответил Морозини, – наоборот. Художник должен доказывать свою состоятельность, вы не считаете?

– Разумеется, – сказала Ванда.

Что, собственно, он имел в виду? Непонятно.

Морозини высморкался и продолжал:

– … и семья Дарио поселилась во дворце: Дарио со своей любовницей Чиарой, его дочь Мариетта и два его племянника Андреа и Франческо Панталео.

Да, вот оно! Отец настойчиво пытался укрыть ее колпаком из молитв, заклинаний и заговоров. Интуитивно он понимал, что в ее внутреннем мире есть лазейка для несчастья – ее упорное неприятие брака, семьи. Услышав о любовнице Дарио Чиаре, Ванда вспомнила об этой навязчивой идее отца и наконец ощутила в официозном рассказе Морозини нечто живое и человеческое. Она перебила его:

– Как? Джованни Дарио не был женат?

Морозини вздрогнул, будто Джованни Дарио был его родственником.

– По-видимому, нет. Но прямых указаний на это не существует. Джованни Дарио было семьдесят пять лет, когда он поселился в своем дворце, и его жизнь уже застилала пелена мыслей о болезни и смерти. Тогда же он составил завещание. И в том же году его дочь Мариетта вышла замуж за патриция Винченцо Барбаро. Эти Барбаро были весьма влиятельной и аристократической семьей. Они жили в соседнем палаццо. Первого мая 1494 года восьмидесяти лет от роду Джованни Дарио скончался. После его смерти дворец перешел во владение семьи Барбаро. До начала XIX века он оставался их собственностью. Со смертью Дарио на его наследников и потомков нагрянул какой-то рок…

– Проклятие?! – воскликнула Ванда.

– Мариетте не повезло с мужем, вспыльчивость и гневливость Винченцо Барбаро были всем известны. Уже вскоре он был исключен на десять лет из Большого Совета за оскорбление одного адвоката.

– Мариетта рассталась с ним? – спросила Ванда.

– Нет, – недовольно ответил Морозини. – Мариетта страдала из-за позорного положения мужа. А после смерти отца она тоже вскоре скончалась. Молодая и несчастная. Ей не было и двадцати. В самом расцвете молодости! В спальне Палаццо Дарио от сердечного приступа. А через несколько лет после ее смерти племянники Дарио были зверски и таинственно убиты разбойниками. Ни он, ни его дочь даже после смерти не нашли успокоения. Церковь Санта Мария делле Грация, где они были похоронены, в 1849 году взлетела на воздух. Дело в том, что с 1810 года в ней размещался пороховой склад, который был взорван, когда сюда вошли австрийцы.

– И это ли не проклятие? – сказала Ванда.

Несколько сбивчиво Морозини добавил:

– Мы благодарны за эти многочисленные ценные справки и факты работам Раудона Лэбокка Брауна, автора знаменитого исследования жизни Марии Сануто. Раудон Браун был владельцем дворца Дарио с 1838 по 1842 год. Он купил его за четыреста восемьдесят фунтов стерлингов у маркиза Эбдолла, армянского торговца бриллиантами, который представлял в Венеции Саксонию, пока неожиданно не разорился.

– Можно было догадаться, – сказала Ванда.

Она уже не слушала. Пока Морозини монотонно перечислял последующих владельцев дворца, она пыталась представить себе необузданную жизнь старого Дарио и его любовницы. Однако у нее ничего не получалось. В чем же заключалось это самое проклятие? И почему молодая Мариетта была наказана за грехи своего отца? Пока Ванда размышляла о проделках темных сил и о том, как они неотвязно следуют по пятам грехов человеческих, кое-что в монологе Морозини привлекло ее внимание.

– … в последние годы прошлого века в палаццо располагался пансион. Центральная глава его истории. В то время он принадлежал графине де ла Бом Плувиньель. Она водила дружбу со многими мыслителями, французский поэт Анри де Ренье был ее частым гостем в первые годы XX века, надпись на садовой стене до сих пор напоминает о нем…

– Графиня умерла своей смертью? – спросила Ванда.

Морозини строго посмотрел на нее.

– Именно графиня де ла Бом Плувиньель была инициатором решающих реставрационных работ, когда, например, заново был сооружен фонтан на третьем этаже. Она, правда, несколько переборщила с украшательством, словом, перегрузила дворец. По ее распоряжению повесили большие зеркала, они висят до сих пор, а также установили майоликовые печи. Как справедливо заметил тогда Д'Аннунцио, Палаццо Дарио превратился в «дряхлую куртизанку, согбенную под тяжестью своих украшений». Поэт жил в то время напротив, в casetta rossa 44.