Фанера над Парижем - Милевская Людмила Ивановна (список книг .txt) 📗
— Что легко исправимо, — с почтительным поклоном заметил Коровин. — Приятно видеть вас здесь уже за полтора часа до сеанса. Из этого следует, Софья Адамовна, что в вас проснулся интерес к спиритизму?
По его взгляду легко можно было понять, что ничто человеческое ему не чуждо: к примеру, он любит красивых женщин.
А кто их не любит?
Сама люблю, потому и смотрюсь так часто в зеркало.
— Этот интерес проснулся во мне давно, — заверила я его, еще не кокетничая, но уже внутренне отмечая, что Коровин — мужчина вполне в моем вкусе.
— Тогда, может, пройдем в мой кабинет? Он наверху, на втором этаже. Угощу вас вкуснейшим кофе.
— С удовольствием, — воскликнула я. Коровин изящным движением предложил мне свою руку, на которую я тут же и оперлась.
По широкой мраморной лестнице мы поднялись на второй этаж. Кабинет Коровина (а он занимал половину этажа) меня потряс: это было нечто среднее между библиотекой, спортивным залом, ванной и спальней. Бескрайняя комната, в одном углу которой находились широкий письменный стол, высокие, украшенные резьбой по дереву шкафы, забитые оккультной литературой, и длинный ряд кожаных диванов. В противоположном углу рядом с окнами, среди фикусов и пальм притаилось нечто среднее между ванной и бассейном. Напротив — кровать непристойных размеров. Человек десять легко могли расположиться там и, уж конечно, не для сна.
«Зачем приличному человеку такой сексодром?» — подумала я, нарочито сосредоточивая внимание на тренажерах, занимающих всю оставшуюся от кровати площадь этой части комнаты.
— Стараюсь поддерживать себя в форме, — пояснил Коровин, заметив мой интерес. — Присядем на диваны?
— Присядем, — согласилась я, — хотя мне хватит и одного.
— Кофе я люблю варить сам, — рекламно сообщил Коровин, явно стараясь мне понравиться.
Он ушел в ту часть комнаты, которая выполняла роль спальни, — там была стойка с баром. Я, чтобы не скучать, занялась изучением портретов, которых и на столе, и на стенах было великое множество. В разных позах один и тот же человек. Под одними портретами было написано: Аллан Кардек, под другими: маркиз Ипполит Леон Денизар Ривайль.
— Скажите, пожалуйста, — спросила я, — почему это ваш отец-основатель и великий магистр зовется то Алланом Кардеком, то маркизом Ипполитом Леоном Денизаром Ривайлем?
— У маркиза был творческий псевдоним, — из глубины комнаты откликнулся Коровин. — В земной жизни он был писателем — вашим коллегой.
— Приятно слышать. Кстати, хотела спросить вас: в прошлый раз вы представили своего помощника Равиля как медиума гибкого и опытного. Не могли бы пояснить, что это значит?
Коровин вернулся ко мне с подносом, на котором стояли две крохотные золотые чашечки, источающие дивный аромат.
— Ваш кофе, — сказал он.
— Вы метеор, — с легким кокетством воскликнула я, тоже желая ему понравиться.
Коровин не присел на диван. Стоя напротив меня, он сделал глоток кофе, выразил удовольствие и, пристально глядя в мои глаза, ответил:
— Медиум — это человек, способный к сверхчувственному восприятию. Теперь таких людей называют экстрасенсами. А гибкий медиум может воспринимать духов различными способами: писать от их имени и иногда их почерком, говорить, видеть духов, впадать в сомнамбулическое состояние, предсказывать, лечить, исцелять, использовать пневмографию…
— Пневмографию? — услышала я уже знакомое слово.
— О да, — с энтузиазмом подтвердил Коровин. — Пневмография — это способ написания желаемой информации непосредственно духом без участия руки медиума и лишь при его посредничестве. Медиум вызывает духа. Дух при этом может писать о чем угодно и на чем угодно. К примеру, на стене, на бумаге, на мебели, даже на предметах одежды. Общение с духами при помощи пневмографии достигается молитвами, сосредоточением мысли и вызыванием особого состояния. Пневмографией, к примеру, можно объяснить начертание трех слов в зале пира Валтасара.
Пока я пыталась припомнить эти три слова, о которых когда-то, безусловно, знала, Коровин перечислил мне всех медиумов, которые только существуют, после чего решил приступить к их способностям.
— Вот, к примеру, грубые медиумы, — с энтузиазмом воскликнул он.
— А что такое медиумы грубые? — спросила я.
— У нас таких нет, — с притворным смущением ответил Коровин. — Это медиумы, общающиеся с низшими духами. Духами грубыми и необузданными. Речь этих духов оскорбляет слух воспитанных людей, особенно дам.
— Так они что же, ругаются, эти духи? — изумилась я, уже сожалея, что их у нас нет.
— Увы, — сокрушенно признался Коровин. — И говорят непристойности.
«Забавно», — подумала я, сделала глоток кофе и переключилась на личность самого великого магистра.
— А вы какой медиум? — спросила я, думая, что уж себя-то Коровин и вовсе возведет в невиданные феномены.
Однако ошиблась.
— Я медиум инициирующий, — скромно ответил он. — Это значит, что в моем присутствии обычные люди становятся медиумами, а опытные медиумы приобретают невиданную силу.
«Недурно устроился, — подумала я, — все на других взвалил».
Коровин приблизился ко мне вплотную и застыл с чашкой в руках, гипнотизируя меня призывным взглядом.
«Сейчас опустится на диван и начнет приставать, не зря же он заманил меня в эту комнату», — подумала я и занервничала.
Глянула на часы, до сеанса времени еще было достаточно. Общество Коровина устраивало меня и даже развлекало, но во всем хороша мера.
— Ax, — воскликнула я, вскакивая с дивана и устремляясь к бассейну, — у вас такой дом! Я восхищена вашим вкусом. Долго вы его строили?
— Не строил вообще, — ответил Коровин, следуя за мной. — Может, выпьем шампанского?
— Сначала кофе, потом шампанское? — рассмеялась я. — Нет, спасибо, хочу на трезвую голову пообщаться с духами. Если этот особняк вы не строили, следовательно — вы его купили?
— Да, и почти ничего здесь не переделывал, — слегка морщась, ответил Коровин, пытаясь вновь вплотную приблизиться ко мне.
Я не теряла бдительности, порхнула к тренажерам и воскликнула:
— То, что вы купили именно этот особняк, тоже говорит о вашем вкусе. Вы сказали «почти не переделывал», следовательно, что-то переделали?
— Лишь на первом этаже закрыл лестницу, ведущую вниз в полуподвал.
— И что там?
— Бильярдная. На первом этаже мне понадобилась приемная, а лестница занимала значительную площадь, — стремительно приближаясь ко мне, пояснил Коровин.
— А как же вы теперь ходите в бильярдную? — ускользая, поинтересовалась я.
— Совсем не хожу, — ответил Коровин, настойчиво тесня меня к кровати. — Терпеть не могу бильярда, к тому же катастрофически не хватает времени. На бильярд находит время Равиль — часами пропадает в бильярдной.
— Как же он туда попадает? — удивилась я.
— Из гаража, к тому же с тыльной стороны дома есть отдельный вход, — воскликнул Коровин, делая неожиданный выпад и пытаясь меня поцеловать.
— Ах, любопытно осмотреть первый этаж, — ловко отпрыгивая в сторону и отчаянно пытаясь вернуться к диванам, воскликнула я и с лукавой улыбкой спросила:
— Это возможно?
Коровин, изумляя своим проворством, преградил мне путь и, сильной рукой обвив мою талию и увлекая меня к кровати, прошептал:
— Там нет ничего интересного: помещение для охраны и гардеробная. Все интересное здесь.
Я же в пароксизме любопытства упорно рвалась из этого будуара, а потому возразила:
— И все же хотелось бы посмотреть другие комнаты. Раз на первом этаже неинтересно, давайте осмотрим второй этаж.
— Второй этаж вам хорошо знаком, — прижимая меня к себе и дрожа, задыхаясь, сообщил Коровин. — Здесь всего две комнаты: эта, в которой мы находимся, и салон для спиритических сеансов. Отстраняясь от него из последних сил, я спросила:
— А что же на третьем этаже?
— Третий этаж составляет жилую, интимную часть дома. Туда я приглашаю лишь очень близких людей. Вы хотите туда попасть? — Коровин сжал меня в объятиях и с пристальной многозначительностью заглянул в мои глаза.
