Взломщик в шкафу - Блок Лоуренс (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗

— Так чего ты хочешь, Рэй?

— Закуришь, Берни? Ах, черт, ты же говорил, что бросил! Не возражаешь, если я закурю?

— Стерплю как-нибудь.

Рэй закурил сигарету.

— Драгоценности, — сказал он. — Те драгоценности, что ты уволок из квартиры Шелдрейк.

— У меня их нет.

— Положим, есть. О'кей?

— О'кей.

— Так вот, я никогда не жадничал, Берни. С меня хватит и половины.

Глава 11

В «Паучьем зале» темно и пусто. Стулья торчат ножками вверх на столиках, высокие табуреты опрокинуты на стойку бара. В меню, выставленном в витрине, значится, что бар работает с утра по будням, но сегодня — суббота, стало быть, он откроется ближе к вечеру. Я прошел вверх по Лексингтон-авеню квартал или два к закусочной, где буфетчик, гримасничая и подмигивая, обращался к клиенткам не иначе, как «дорогая», «милая» или «крошка», и они это проглатывали. Я со своей стороны, проглотил две чашки жидкого кофе и съел сандвич — хлеб с орешками и со сливочным сыром.

Грабов, Грабов, Грабов. В вестибюле отеля я пролистал телефонный справочник Манхэттена и обнаружил восемь человек с такой фамилией и еще двоих, писавших ее без последней буквы. Я наменял десятицентовых монеток у кассира и проверил все десять номеров. Шесть абонентов не отвечали. Оставшиеся четверо ничего не знали о художнике Грабове. Одна женщина сказала, что брат ее мужа — маляр, производит внутреннюю и внешнюю покраску домов, но живет севернее, в Очад-парк.

— Пригород Буффало, — уточнила она. — Он не менял фамилии, он все еще Грабовский, но вряд ли вам это поможет.

Я с ней согласился и поблагодарил. Потом уж было собрался уйти, но передумал и снова взялся за телефонную книгу. На сей раз я обзванивал всех Грабовских. Забавно, если бы что-нибудь вышло из моей затеи, но, разумеется, ничего не вышло, только понапрасну потратил уйму монет. Их было семнадцать, Грабовских, а дозвонился я До четырнадцати или пятнадцати — не помню точно", и, конечно, ни один из них не работал кистью ни в живописи, ни в малярном деле. Им были чужды даже книжки для раскрашивания.

До ближайшего банка надо было пройти квартал на восток по Третьей авеню. Там я купил целую упаковку монет: в банке пока можно купить целых пятьдесят штук за пять долларов — одна из немногих выгодных сделок, и я, прихватив свою добычу, поспешил в другой отель. На моем пути попалось несколько уличных телефонных будок, но там теперь не найдешь телефонных книг. Непонятно, почему так. Я снова наведался в «Паучий зал» и убедился, что он еще закрыт. В вестибюле гостиницы пролистал справочник «Желтые страницы», где, судя по оглавлению, указывались телефоны адвокатов. «Смотри — юристы», — прочел я и принялся листать справочник заново. Не знаю, что я надеялся там найти. Восемнадцать страниц с телефонами юристов, и Джонов среди них — хоть пруд пруди. Какой смысл их обзванивать? Я продолжал машинально листать справочник, надеясь уже только на озарение, и название фирмы «Карсон, Киддер и Диль» надоумило меня обратиться к фамилиям на "В". Я позвонил Карсону Вериллу, адвокату Крейга.

Он ничего нового не слышал, так как передал дело Эрролу Блэнкеншипу, зато пожелал узнать, кто я и что мне нужно. Я назвался дантистом и личным другом Крейга, не потрудившись представиться, да он на этом и не настаивал.

Потом я позвонил Эрролу Блэнкеншипу. Он вышел, и меня попросили оставить фамилию и номер телефона.

Грабов, Грабов, Грабов. Телефоны художников занимали две страницы. Грабова там не было. Я отыскал художественные галереи: а вдруг у него собственная галерея? Если она и была у Грабова, он назвал ее как-то иначе.

Я снова кинул монету и набрал телефон галереи Нэрроубэк, в западной части Бродвея, в Сохо. Хрипловатый женский голос наконец ответил, когда я уже собрался было положить трубку.

— Не могли бы вы мне помочь? — обратился я к ней. — Примерно месяц тому назад я видел картину, и она произвела на меня потрясающее впечатление. Но я ничего не знаю о художнике.

— Постараюсь, вот только возьму сигарету. Так. Значит, вы видели картину здесь, в нашей галерее?

— Нет.

— Нет? Где же вы ее видели?

Действительно — где?

— В частном доме, у приятеля моего приятеля. Кажется, они приобрели ее на вернисаже на Вашингтон-сквер год назад. Впрочем, может быть, и два. Тут полная неясность.

— Понимаю.

Неужели? Удивительная женщина!

— Единственное, что я знаю, это фамилия художника — Грабов.

— Грабов?

— Грабов, — подтвердил я и повторил по буквам.

— Это имя или фамилия?

— Это то, что я увидел в углу холста, — уточнил я. — Говорят, так зовут его кота, но, по-моему, это его фамилия.

— И вы намерены его разыскать?

— Верно. Я не разбираюсь в искусстве...

— Но, держу пари, отлично знаете, что вам нужно.

— Иногда. Вообще-то мне редко нравится живопись, но его картина понравилась, с ума нейдет. Хозяева продавать картину не собираются. Вот я и подумал: разыщу-ка я художника, возможно, у него еще что-нибудь стоящее найдется. Но как тут быть? Нет его в телефонном справочнике, Грабова, и я понятия не имею, как его разыскать.

— Вы и позвонили нам.

— Верно.

— Жаль, что вы не позвонили немного попозже. Да нет, не извиняйтесь, мне уж все равно пора вставать. Так вы по справочнику обзваниваете все галереи подряд? Вы, случайно, не совладелец телефонной компании?

— Нет, я...

— Наверное, вы богаты. Я угадала?

— Не так чтоб уж очень.

— Если вы человек богатый или, скажем, зажиточный, я вам покажу множество чудных картин. Даже мистер Грабов такие не пишет. Или миссис Грабов. Приезжайте, посмотрите, что у нас есть.

— Хм...

— Сомневаетесь, потому что у нас нет работ Грабова. Но у нас потрясающее собрание картин, написанных маслом, кисти Дениз Рафаэлсон. Есть и ее графические работы. Но вы, наверное, не слышали про нее?

— Видите ли, я...

— Так вот, вы с ней сейчас разговариваете. Потрясены?

— Разумеется.

— Правда? Не поверю. Пожалуй, я никогда не слышала про художника по фамилии Грабов. Да вы хоть представляете себе, что в этом городе миллионы художников? Ну, не буквально миллионы, но огромная масса. Так вы звоните во все галереи?

— Нет, — возразил я и, опередив ее, добавил: — Я начал с вас.

— Честно? Чем же мы обязаны такой честью?

— Мне понравилось название. Нэрроубэк [4].

— Я выбрала это название, потому что у мансарды очень странная форма — она постепенно сужается в поперечнике. Поначалу я жалела, что не назвала галерею своим именем — «Дениз Рафаэлсон», ведь бесплатная реклама, черт возьми! Но вот теперь я вижу, что название окупается: мне позвонили. Так в каком же стиле работает Грабов?

Откуда я знаю, разрази меня гром?

— Скорее всего он модернист.

— Вы меня удивили. Я-то полагала, что речь идет о фламандском мастере шестнадцатого века.

— Нет, он абстракционист, предпочитает геометрические фигуры.

— Резкие линии?

— Ну да, — неуверенно сказал я.

— Господи, да так все вокруг пишут! И не спрашивайте — почему. Вам действительно нравятся его работы? Я хочу сказать, чем он привлекает вас, кроме интересных форм и цвета? Насколько я себе представляю его стиль, это искусство для приемной. Вы меня понимаете?

— Нет, — я был заинтригован.

— Ну, я хочу сказать, что такую картину можно повесить в приемной, в фойе. Она не раздражает, гармонирует с декором, радует глаз, но что она выражает? Я ничего не имею против нефигуративного изображения, но что она дает в художественном смысле? На кой хрен такая картина? Конечно, она как нельзя лучше подходит для приемной дантиста. Впрочем, если вы дантист, я села в лужу. Так вы дантист или нет?

— Избави Бог!

— Можно подумать, что вы занимаетесь чем-то прямо противоположным. — Зубы людям выбиваете? Ох, я сегодня с утра что-то не в себе! А что, сейчас уже день? Господи, уж и утро прошло.