Шпион, которого я убила - Васина Нина Степановна (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
– Почему – ботинки?
– Потому что в идеале, конечно, прыгать лучше голым, но я не думаю, что ты захочешь раздеться догола.
В толпе учеников послышался нервный хохот. Директор метался между учителями и учениками и уговаривал всех не терять присутствия духа.
– Что ты задумался? Не веришь, что дополнительный груз на ногах может развернуть тебя в воздухе? Снимай. Сколько, по-твоему, они весят?
– Не знаю. – Костя садится на крыше и стаскивает ботинки. – А Фикуса привезут?
– Привезут обязательно. Ну так сколько?
Костя встал и неуверенно поднимает и опускает ботинки в правой руке.
– Приблизительно килограмм, – кричит он и бросает ботинки вниз.
В толпе учеников издевательский крик, потом нервный смех.
– Можешь рассчитать приблизительно, как ботинки на твоих ногах могли бы сместить центр тяжести и развернуть тело в полете?
– Обойдетесь! – Костя обиделся за смех.
– Плохо ты, Костя, знаешь физику, – не сдавалась Ева. – Теперь я понимаю, почему ты злой на Фикуса. Снимай галстук.
– А это зачем?
– Он у тебя красный. Мне не нравится красный цвет на бежевой в полоску рубашке.
Санитары на матах закрыли лица ладонями и мелко тряслись. Двое мужчин из учителей отошли, кусая губы, чтобы не вырвался неуместный смех.
– Костя, кончай цирк или раздевайся догола! – закричал кто-то из учеников.
– Ты же слышал, парусность, сопротивление воздуха, смещение центра тяжести! – подхватил другой.
– Мы повесим твои шузы в музее на почетное место!
– Смеетесь, придурки. – Костя не сдержал слез, но ничего не мог поделать с улыбкой. Она предательски растягивала рот. Чувствуя, что сейчас зайдется в истерическом смехе, он переступил ногами в носках и обратился к Еве: – Кто-то ломится в чердачную дверь. Наверное, ваши коллеги. А вы здесь по службе?
– Нет. Я пришла по делу. Если ты выгонишь Фикуса, никогда не узнаешь, как развернется тело при падении с высоты семнадцати метров и при скорости воздуха не больше двух метров в секунду. Оставь Фикуса в покое. Почему бы тебе не потребовать дополнительных специалистов в школу? Вот я, к примеру. Если ты благополучно спустишься с крыши, могу научить тебя стреляться из пистолета так, чтобы сразу насмерть и не испачкать ковер. Как закрепить веревку, если надумаешь повеситься, как быстро утонуть и правильно вскрыть вены. Спускайся, подружимся. Можешь махнуть рукой на Фикуса и потребовать меня в учителя.
– По физике?
– Нет. По выживанию.
– И что, вы придете к нам в школу?
– Клянусь! Сегодня же оформлю документы! Если благополучно спустишься.
Под радостные вопли учеников Костя подошел к пожарной лестнице и стал медленно спускаться, с трудом отцепляя от перекладин дрожащие руки. Сметая полицейских и кинувшихся к лестнице учителей, ученики сгрудились у высокой лестницы, и Костя, повисший на последней ступеньке, был подхвачен ими за ноги. Его оторвали от лестницы и понесли по двору к дверям школы, вопя и беснуясь. Но тут под вой сирены во двор ворвалась полицейская машина, из нее выбежал взъерошенный толстяк, судорожно поправляющий на лице очки. Ученики бросили Костю и кинулись к машине, подхватили размахивающего руками, упирающегося толстяка и тоже поволокли его к дверям, скандируя: «Фи-кус! Фи-кус!»
…в ожидании собственных переживаний жевать жвачку чужой мечты и прихлебывать пузырчатый искусственный напиток навязанного экраном возбуждения…
Молодая женщина с залитым слезами лицом подняла с асфальта пиджак и ботинки, подошла к Еве и, потрясая ими, пробормотала:
– Так нельзя! Это неправильно! Это возмутительно!
– Елизавета Сергеевна, успокойтесь, голубушка, я разберусь, я этого так не оставлю! – Директор погладил женщину по плечу и гневно заявил Еве: – Вы из какой организации? Я напишу жалобу вашему начальству!
– Странный вы какой-то, – пожала плечами Ева и попыталась вытащить из-под мышки директора свою сумку. – Отдайте сумку. Все живы, разве не так? И Фикуса не надо увольнять. Чем вы недовольны?
К ним подошли учителя.
– Вы молодец, – пожилой седой историк протянул руку, – психологическая обработка по высшему уровню. Вас этому обучают? Вы не слушайте Елизавету Сергеевну, она дама нервная и портящая учеников своими страхами больше, чем отсутствием художественного вкуса. Я хочу сказать вам спасибо. – Он пожал руку Евы, чуть подумал и накрыл сверху второй рукой. – Спасибо. За ученика и за учителя физики. Это было очень артистично. Спасибо.
– Викентий Павлович, не перегибайте! – не сдавался директор. – Я хочу знать ваше имя и… Документы, пожалуйста. Должен же я знать имя женщины, которая прибавила мне сегодня седых волос!
– Отдайте наконец мою сумку.
– Простите.
– Спасибо. Пройдем в ваш кабинет?
– Зачем это? – напрягся директор.
– Я должна написать заявление, показать свои документы, направление из роно… Что там еще делают при поступлении на работу?
Немая сцена, во время которой у Елизаветы из рук падают ботинки.
– Не хотите же вы сказать… – Директор чуть отходит и разглядывает Еву сверху вниз.
– Браво! – обрадовался Викентий Павлович.
– Я же обещала только что Косте, что буду у вас работать!
– Не будете вы у меня работать! Этого только не хватало! – заходится от возмущения директор.
– Спорим?
Женщина смотрит на мужчину насмешливо. Она высокая, темноволосая, красивые ноги откровенно открыты – короткая юбка. Длинный пиджак, туфли на высоких каблуках. Лицо загорелое, выступающие скулы, сдерживающие улыбку пухлые губы без намека на помаду. Мужчина теряется и вдруг обнаруживает, что не может выдержать взгляд ее глаз цвета разбавленных чернил. Он отворачивается, раздосадованный, замечает ботинки, выпавшие из рук онемевшей от этих невероятных событий учительницы русского языка и литературы, и вдруг кричит, удивляясь сам себе:
– Елизавета Сергеевна, да унесите вы обувь, в конце концов!
2. Балерина
Ненавидеть можно что угодно и сколь угодно сильно, но Наденька была уверена, что никто не может так ненавидеть музыку в сочетании с ослом и лошадью, как ненавидит она. Услышав партитуру «Дон Кихота», она могла запросто свалиться в импровизированном припадке минут на пять. Иногда это было не совсем искренне, иногда это наигрывалось с талантливым нахлестом истерики, но всегда к горлу комком подкатывала тошнота, всегда – по-настоящему, с сильным слюноотделением, хотя, к примеру, к ослам в зоопарке она отвращения не испытывала, а на лошади могла даже иногда прокатиться.
Стоя с сигаретой у открытых ворот подвального этажа, Наденька с мазохистским вниманием наблюдала отгрузку осла и лошади. Подкатили трап, из фургона кто-то невидимый уговаривал лошадь выйти, а когда показалась флегматичная сонная морда осла с полуопущенными веками и обвисшими ушами, Наденька нервно затушила сигарету о стену.
– Кормили осла? – Она подошла к сопровождающему неслышно, он вздрогнул, и, почувствовав его испуг, дернула поводья старая спокойная лошадь.
– Я дал ему печенье, – сознался сопровождающий, уставившись на Наденьку с некоторым испугом. – Я только перевожу их, ничего про кормление не знаю. Мне никто не говорил. – Он повысил голос.
– Ну и чего уставился? Печенье… – Наденька качнула тремя фиолетово-красными хвостиками волос на макушке. Глаз ее мужчина видеть не мог, потому что они прятались за круглыми черными стеклышками «слепых» очков, но ярко-малиновые губы поджались, демонстрируя достаточное для такого лоха презрение. Наденька раздула ноздри, вдыхая уже знакомый запах стойла, конского пота и чуть приторный – ослиной шкуры в тепле, и от этого вздоха шевельнулась серьга в ее правой ноздре.
Мужчина хотел что-то сказать, но по рельсам подкатили открытый вагончик, переместили трап, и ему надо было отойти, чтобы завести животных в вагончик и поставить поудобней. Оглянувшись, он незаметно сунул одно печенье в напряженные холодные губы осла, а другое – в теплые и мягкие лошади, спрыгнул, протянул администратору театра бумагу на подпись.
