Ужас на крыльях ночи - Донцова Дарья (книги хорошего качества .TXT) 📗
– Галина оказалась права – ее любимый жив, похоже, здоров и на свободе. Как такое могло получиться? – растерялась я. – А что с остальными? Анна Тимофеевна действительно его мать? У него был брат Борис? Невестка Лариса?
Федор вынул из сумки планшетник.
– Значитца, так. Леонид Николаевич родился в семье Николая Николаевича и Ольги Николаевны Максимовых. У него есть старший брат Николай Николаевич.
– Сплошные Николаи, – пробормотала я.
– Любимое имя в семье, – согласился Федор. – Родители Максимовых скончались, когда их сыновья еще учились: Леня в школе, а Николай в пищевом институте. Старший брат оказался деятельным, с нуля поднял бизнес, открыл по всей России и ближнему зарубежью сеть мини-пекарен и кафе и сейчас очень богат. Леня рос тихим, неинициативным, ведомым. Но он любил учиться, читать, с отличием окончил университет, поступил в аспирантуру, три года писал кандидатскую диссертацию, но так и не защитил ее, потому что предъявлял к ней очень высокие требования, постоянно шлифовал текст, добиваясь идеальности. На работу Леонид устроился не сразу, пару лет перебивался случайными заработками и явно находился на содержании у старшего брата. Потом устроился в журнал «Исторические анекдоты» на должность младшего редактора. На тот момент издание тихо загибалось, однако его приобрел Николай Максимов. Думается, богатому хлебопеку и ресторатору совершенно не нужно было убыточное издание, но он влил в него деньги и поставил Леню главным редактором. Младшенький через несколько лет женился на обеспеченной Вере Михайловне Семеновой, владелице множества косметических салонов. Женщина, поменявшая в браке фамилию на Максимову, выкупила «Исторические анекдоты» у Николая и подарила журнал мужу. Полагаю, она тоже субсидировала издание. В общем, сначала Лене повезло с братом, потом с супругой. Довольно продолжительный срок Максимов жил беззаботно, а затем у него обнаружили болезнь и произошла история с убийством Елены Харовой.
– Видно, в его семейной жизни имелись шероховатости, – заметила я. – Иначе почему он завел роман с Куракиной?
Федор почесал затылок.
– Галина мне объяснила, что Леня всю жизнь чувствовал себя виноватым. Сначала перед старшим братом за то, что тот его содержит, помогает с работой, потом перед женой, которая перехватила из рук Николая эстафетную палочку. Леонид оказался на редкость благодарным человеком, часто говорил Куракиной: «Жаль, им от меня ничего не надо, я бы все сделал, попроси брат и Вера о чем-нибудь. Но они сами все себе добывают, поэтому я в депрессии. А ты, Галочка, единственный человек, о котором я забочусь. Это так хорошо! С тобой я чувствую себя сильным мужчиной, не недотепой. Дома я вроде кота, которого гладят, ласкают, любят, но ведь кот всего лишь домашнее животное…» Поэтому Леня и развод с Верой оформлять не стал, знал, что супруга к нему нежно относится, не мог ее обидеть. В интимном же плане у них все плохо было. Леонид признался Гале, что секс с женой раз в три месяца бывает. А с Куракиной всегда, когда они встречались, не было проблем.
– Бедный… – от души пожалела я Максимова. – Нелегко ему жилось с этаким комплексом неудачника и вечной вины перед теми, кто обеспечивал ему комфортное, сытное существование. Странно, что Максимов стал убийцей, людям такого рода не свойственна агрессия.
– Во всей этой истории вообще много странного и удивительного, – подхватил Федор. – Леонид вроде умер, а на самом деле жив, он очутился в доме Ирины Петровны и носит фамилию Никитин. Имя и отчество у него остались прежними. Тот, кто делал фальшивые документы, похоже, побоялся, что Леня ошибется, если его спросят, поэтому обошелся одной фамилией. Я поискал сведения на господина Никитина. Оказалось, его год и месяц рождения совпадают с данными Максимова. Пять лет назад Леонид Никитин купил трешку в тихом центре Москвы, а до этого был прописан в коммуналке, в доме, где взорвался бытовой газ. Сейчас на том месте торговый центр, а из архива пропала учетная книга пострадавшего здания, так что проверить, был ли на самом деле зарегистрирован в нем Леонид Никитин, невозможно. В новом жилье хозяин не показывается, квартира заперта, коммунальные услуги он оплачивает сразу на год вперед. Леонид работает журналистом-фрилансером, якобы пишет в разные издания.
– Анна Тимофеевна никак не может быть его матерью, – протянула я, – а умерший Борис братом. Кто все эти люди?
Федор поднял чашку и уставился на коричневые пятна на блюдечке.
– В случае с остальными членами странного семейства программа распознавания лиц оказалась бессильна.
– Жаль, – вздохнула я.
– Она срабатывает лишь в случае нахождения снимка в полицейских базах, – произнес Леонов. – Максимова арестовали, поэтому его снимок обнаружился довольно быстро. Остальные, вероятно, чисты перед законом. Возможно, Анна Тимофеевна на самом деле свекровь безумной Ларисы, а Борис был ее сыном. Но она точно не мать Леонида. Борис Николаевич Никитин скончался от острого инфаркта миокарда в одной из частных клиник, похоронен на кладбище. Я проверил: тело из морга забирала Ирина Петровна Владыкина, назвавшаяся женой брата покойного, она принесла паспорт Бориса, документ отксерили. Официально брак Бориса и Ларисы не регистрировался, но ведь он мог быть гражданским. Пять лет назад Борис купил однушку в малопрестижном районе Москвы и там прописался. До этого он жил в Подмосковье в общежитии завода, производившего фарфоровую посуду, там же и работал. Предприятие прогорело лет шесть назад, его закрыли, сотрудники разбежались, но человек десять осталось в бараке, им больше негде было жить. Увы, в общаге вспыхнул пожар, унесший много жизней, но Никитину повезло, он остался цел и довольно быстро обзавелся новым жильем. Никто из соседей по пятиэтажке, где поселился Борис, не видел нового жильца, его однокомнатная квартира заперта, коммунальные услуги оплачиваются на год вперед…
– Только что я слышала похожую историю, даже фишка с пожаром одинаковая.
– Анна Тимофеевна Никитина была прописана в Подмосковье в деревне Борки, – продолжил Федор. – Но пять лет назад в селе случился большой пожар. Погорелица Анна Никитина приобрела скромную однушку в малопрестижном районе Москвы… Дальше рассказывать?
– Можешь не продолжать, – вздохнула я. – А Лариса?
– Вот о ней я ничего не узнал, – пригорюнился детектив. – Ирина Петровна к Ларе напрямую никогда не обращалась, замечаний ей не делала, ни отчества, ни фамилии не произносила. Лене она часто орала: «Леонид Николаевич, какого черта ты опять на огород пошел? Господин Никитин, перестань в земле ковыряться, инфекцию подцепишь». Это у нее нечто вроде шутки было, по отчеству или по фамилии Леню окликать. Ларису же Владыкина как будто не замечала. Иногда Анне Тимофеевне напоминала: «Куда Лара подевалась? Надо проверить, где она», и все. Я выяснил только имя безумной, остальные данные – тайна. Но что-то мне подсказывает, что в ее жизни небось тоже был пожар. В связи с этим я подозреваю, что в снятый для тебя коттедж залез кто-то из непростого семейства. Этот человек знал про неработающий запор на окне и прямиком пошел в бывшую спальню Антонины Тарасовны. Светлана мне сообщила: вдова жила внизу в небольшой комнатенке в тупиковом конце коридора, на второй этаж практически не заглядывала. Однако странно, что пожилая женщина не захотела жить с дочерью…
– А когда умер Борис? – перебила я.
– Два года назад, – пояснил Федор. – Но вернемся к ее спальне. Почему Антонина Тарасовна поселилась именно там? Комната маленькая, с крохотным окошком, из мебели в ней помещаются лишь узенькая койка, тумбочка да столик. Отчего бы Антонине не устроиться на втором этаже в просторной светелке с эркером, с большой ванной?
Я взяла со стола бумажную салфетку и начала складывать из нее кораблик.
– Понятия не имею, чем руководствовалась хозяйка, но у всех свои причуды. Одним нравятся стометровые опочивальни, другим, как Антонине Тарасовне, каморки.
Леонов поднес к глазам блюдечко.
