Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. - Кантор Максим Карлович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Вот видите!
— И еще скажу вам, голубчик вы мой дорогой, что многие уже в истории усомнились! Не вы первый! Вы пошли путем, по которому хаживали отважные мыслители. Вы вот одну только книгу прочитали по поводу изменения хронологии, а их много написано — и все достойные люди старались!
Сергей Ильич впал в свой обычный учительский тон, и я прикрыл глаза. Этак он может часами. Бубнит и бубнит.
— В семнадцатом веке против обычно принятого летоисчисления выступил иезуит и крупный ученый Гардений. Достойная внимания работа, почитайте на досуге. Латынью владеете? Напрасно, голубчик, напрасно, это ваше упущение! Вы должны также знать, голубчик, что одна из наиболее отважных атак на общепризнанную хронологию была предпринята Исааком Ньютоном, тем самым Ньютоном, который открыл закон тяготения. Вот именно им, знаменитым и даже великим ученым! И уж поверьте, мой милый, такой ответственный ум, как Ньютон, писал свои сочинения весьма последовательно. Он ведь математик — и хотел с математической точностью обозреть исторический процесс. Расставить, так сказать, все по местам.
— Давно пора! — с жаром сказал Гена Чухонцев.
— Затем было еще несколько борцов с хронологией, их имена знать необязательно, скажу лишь, что все они были видными учеными, представителями точных наук. И своим ученым нюхом чувствовали подвох — а их много, этих подвохов!
— Не зря мы с тобой сюда ехали, — благосклонно кивнул мне Чухонцев, — вижу, подбираемся к решению. Подвох, так-так-так… А если к случаю с Хорьковым с математической точностью подойти, если с точки зрения точных наук рассмотреть?
— Историю — с точки зрения точных наук?
— Вот-вот-вот, чувствую: горячо!
— Все бы хорошо, голубчик, — Татарников отхлебнул водки, — все бы славно! И с математической точки зрения историю ой как полезно порой осмотреть! — Историк сделал паузу. — Но не точная наука история! Промашка вышла! В ней много правил, и фактов много, и дат, и археологии, и документов, но история — не точная наука! Так-то, мой милый. Хроника, это да, претендует на точность, — так потому и врет все время хроника. А история работает с хрониками, но сама история — не хроника.
— А что же такое история? — спросил следователь Гена.
— Как бы вам, милый мой, объяснить? Вот посмотрите на себя. — При этих словах историка прыщавый Гена машинально осмотрел свои конечности. — Вы растете, развиваетесь год от года физически, до майора дослужились. Есть объективные данные вашего развития — рост, вес, количество жидкости в организме. Как объективные факты мы можем также рассматривать образование, заложенное школой, культурное влияние среды, родительское воспитание. Что именно важно для вашей характеристики, Гена?
— Полагаю, — с достоинством сказал Гена Чухонцев, — для того чтобы составить обо мне верное представление, путать факты не следует. В моей биографии есть определенная последовательность. Например, если кто-то будет считать, что я сначала получил чин майора, а уже потом пошел в школу…
— Принципиальной ошибки данное допущение не содержит, — заметил Татарников. — Полагаю, вашу личность неверно было бы характеризовать именно фактом образования. Не всякий факт интересен — и в вашем случае это особенно очевидно. Причинно-следственная связь существует, но она далеко не линейная. История тем интересна, что факты перемешивает не по правилам математики. Вот у нас в благословенном Отечестве лет двадцать назад нашлись деятели — решили переделать историю Государства Российского за пятьсот дней. Будь это математическая задача — отчего же не переделать? Но это не математика, голубчик! У истории собственные законы.
— Не понимаю, — сказал Гена.
— А потому не понимаете, что в школе ни черта не учились, голубчик! Вы, полагаю, в носу ковыряли все десять классов. Судя по фактам биографии, образование у вас есть, а исторически сложилось так, что вы крайне невежественный тип, милый мой. И ерунду всякую бессистемно читаете, каких тут еще результатов ждать. У вас, простите, винегрет в голове, голубчик, даром что погоны майорские. Не точная наука история! В ней общий смысл должен быть, идея движения, понимаете! Такая идея, которая все ваши факты объясняет, расставляет по местам. А если этой идеи нет, то и истории нет — ни ложной, ни правильной — вообще никакой. И есть одна хроника, а фальшивая она или правильная — никому не интересно.
Гена молчал, подавленный. Струйка пота стекала по его прыщавой щеке.
— Кто владеет прошлым, владеет будущим. Верно сказал Оруэлл. Но задумайтесь на секунду, голубчик, что происходит с прошлым в период капитализации общества, в период грабительского накопительства. Задумайтесь, что с ним происходит в те поганые годы, когда общество сызнова делится на богатых правителей и нищий народ.
— Что же?
— В соответствии с общей программой капитализации социума, — Татарников помолчал, — происходит приватизация истории. Безразмерная, общая история так же неудобна в употреблении, как общественная нефть и народный алюминий. Сказать, что где-то жили неподотчетные нашей системе ценностей греки — как же это неудобно! Не было греков, все мы придумали! Мы сами этих греков создали, своими силами! Вся история — у нас в кармане! И сэр Исаак Ньютон пришел к подобным выводам именно в ту эпоху, когда Англии надо было весь мир объяснить с точки зрения Британской империи. А мир больше, чем любая империя!
Гена Чухонцев молча давил прыщи.
— Приватизировать историю как нефтяное месторождение! Что за чудная цель! Нет у нас больше ничейных территорий — и там «Роснефть», и здесь «Газпром»! И греки под контролем! Что с того, что эти новые хронисты не состоят на государственной службе, — они чуют дух времени! Сузить мир, и в историю билеты входные продавать!
— А вы думаете, Сергей Ильич… — Бедный Гена наконец заговорил присущим ему писклявым голоском, а резкий тон утратил.
— Мир больше, чем вещи, его наполняющие! История — больше, чем набор фактов! В ней вранья много. В ней, может быть, одно вранье и есть! Но даже вранье компонуется в неопровержимое уравнение — в этом разница с математикой. Все числа фальшивые — а ответ верен. Затем и нужен историк, чтобы отсеивать ложные факты, сидеть над документами, верить или не верить. Историк — он следователь, понимаете, гражданин майор? А следователю, кроме фактов, еще и мозги нужны.
— Так что же, не было параллельных газет? Нет второй реальности? А с Хорьковым что случилось?
— А просто все случилось с Хорьковым. Он именно и относится к тем людям, что хотят владеть будущим, и для этого корежит прошлое. Он ведь поэт и социальный мыслитель, не так ли? Ему потребовалось дать указания редакторам газет на смену курса — вот он и прибег к такому, я бы сказал, поэтическому, образному способу. Напечатал несколько листков с проектами нужных законов, сфотографировался с ними. Уверяю вас, главные редактора все поняли — и инструкции выполнят аккуратно. Думаю, пока мы тут выпивали, у них работа кипела.
— А выкуп? — совсем растерянно спросил Гена. — Выкуп собирать надо?
— Выкуп своим чередом. Собирайте, конечно. Это уж совсем понятно: деньги Хорькову нужны — так что выкуп надо готовить.
Мы молча допили водку, Гена молча съел свой бутерброд с колбасой, тишина наступила на кухне. Татарников вскоре отправился спать, а я вышел проводить Чухонцева до метро — через полчаса должны были пойти первые поезда.
На темной утренней улице светились только звезды и ранние газетные киоски. «Девальвация рубля», «Обострение отношений с Украиной», «Отсутствие Стабилизационного фонда» — прочел я утренние заголовки.
— Так я пойду? — спросил понурый Гена Чухонцев.
— Иди, Гена, поспи чуток. Мне-то уж не поспать, мне в газету пора.
— Ответственная у тебя работа, — с завистью сказал Гена, — все первыми узнаете! До меня пока дойдет! А вам все сразу понятно. Одно слово, четвертая власть!
Про первые три я так и не узнал.
