Записки падшей ведьмы - Стрельцова Маша (электронная книга txt) 📗
Я сухо кивнула, чтобы не рвать дипломатических отношений с аборигенами, и пошла в дом. Терпеть не могу алкашей, хватит с меня папика. В этот момент из дома кое — как вышла баба, опухшая от пьянки и посмотрела вокруг бессмысленным взором, в котором явно плескалась водка.
— О, Галька! — обрадовался мужик, лупивший на крыльце жену. — Все, сделал как ты хотела — свою уму — разуму поучил, вещи забираю — и к тебе. Ага, Гальк? Будем жить как люди, ага?
Новоявленная невеста сказала «Пошел в …, козел» и упала где стояла и мощно захрапела.
— Галька, ты чего? — не понял мужичок, пытаясь ее поднять.
— Бу-бу-бу, — в гневе ответила невеста и прицельно запулила ему в глаз.
— Ах ты! — завизжал мужичошка и принялся лупить теперь Гальку.
Вторая баба мгновенно смахнула слезы, уперла руки в боки и с видом победительницы взирала на эту сцену.
— Пройти можно? — вежливо спросила я.
— Чё? — не понял мужик.
Я вздохнула — ну что за люди, вечно приходится по два раза элементарные вопросы повторять!
— Могу я в дом пройти? Вы со своей бывшей и будущей супругой все подходы к двери перекрыли.
— Чаво? — снова тупо переспросил мужик.
— С дороги отойди! — рявкнула первая баба. — Расшеперились посреди путя, не пройти, не проехать!
— Так бы и сказали, — проворчал мужик, отходя в сторонку.
Я перешагнула через блаженно похрапывающую пьянчужку и наконец зашла в дом. Там, за длинным столом в большой комнате куча народа незатейливо пьянствовала.
— Татьяна — то где? — спросила я у тетки с краю.
Та бессмысленно на меня посмотрела, неверной рукой налила мне водки и пробормотала:
— Верка, шалава, давай выпьем!
Я сосредоточенно прикинула. Так — случайные связи раз в пару недель, чаще никак, и больше никого. Дел у меня по горло, не до секса.
— Я, тетенька, не шалава! — твердо молвила я.
— Да как не шалава! — возмутилась она. — Аль не я своего мужика с тебя за задницу стаскивала, а? Не помнишь?
— Я не…
— Машк! — заорала баба через стол. — Помнишь Верку — шалаву?
— Ну? — подтвердила Машка.
— Так вот она! — торжествующе ткнула в меня баба.
Машка пристально посмотрела на меня и помотала головой.
— Не, Верка — то помясистей будет, да на рожу посимпатичней.
— Вот и я говорю — не Верка я! — подтвердила я, проглотив замечание про рожу.
— Не Верка? — подозрительно спросила баба.
— Не-а! — открестилась я.
— Ну, тогда выпьем! — решила бабенция.
— Не, — отказалась я. — Язва, проклятая, замучила, не выпить, ни погулять по-человечески, минералку вот пью теперь.
— Ой, горемычная ты, горемычная! — закачали головой собутыльники, глядя на меня с искренней жалостью.
Алкоголикам лучше не говорить, что ты не пьешь — не поймут. Лучше прикинуться горькой алкашкой, навсегда отлученной ввиду обстоятельств от родной бутылки.
Я старательно состроила унылую физиономию, долженствующую выражать мою скорбь из-за этого факта.
— Ты, дочка, выпей, все как рукой снимет, — такой — то ветхий дедок с видимой мукой пододвигал мне свой шкалик… с водкой.
— Я же только что объяснила, что у меня язва! — вскричала я.
— Так это ж водка с солью, — мудро пояснил дедок. — Само то для язвы.
— Ни хрена! — авторитетно заявил красномордый мужик. — Язву надо водкой с медом лечить.
— Вы чё, совсем? — покрутила у виска моя соседка. — Для язвы непременно нужна водка с перцем!
И она щедрой рукой сыпанула в стопарик полперечницы.
Я бочком — бочком принялась вылазить из-за стола.
Еще немного — и меня тут явно та-ак полечат.
— Ты куда? — всполошились «эскулапы».
— Да вот чего — то…, — промямлила я.
— Прихватило ее, че, не понимаете? — прокомментировал дедок, сторонник водки с солью.
— Ну ты беги, девонька, — напутствовала соседка и сунула мне на прощание свое фирменное «лекарство» в граненом стакане.
Я вылетела на кухню, где сидел мужик и курил папиросу. Чуть дальше на табуретках сидело еще три мужика, но я решила что с папиросой — самый вменяемый.
— Дяденька, — обратилась я к нему. — Я сама тут не местная, по какому поводу пьянка?
— Так а жаних у Таньки помер, вот она и убивается, сердешная, — с печалью пояснил дяденька.
— А сама Танька где? — продолжала я допытываться.
— Тама, — махнул он рукой на боковую дверцу.
Из-за дверцы доносились какие — то странные звуки. Мужики на табуретках внимательно к ним прислушивались.
— Спасибо, — сказала я и пошла к дверце.
Мужики странно на меня посмотрели, даже сделали какое — то движение остановить, только фигушки! Я была быстра и ловка.
Не успела я зайти в комнатку, как тут же вылетела оттуда.
— И-извините, — пролепетала я.
Мужик с папиросой спокойно пожал плечами.
Я отдышалась, пришла в себя, прислушалась к звукам скрипящей кровати и постаралась как можно официальнее спросить:
— Мне с Татьяной необходимо поговорить. Они там эээ… долго?
— Потом моя очередь, — предупредил меня он. — А вообще — пока Лёнька не придет.
— А это кто? — в полном офигении спросила я.
— Полюбовник Танькин, — пояснил он. — Импотент, сейчас в бане моется, вот Танька и успевает.
— Ааа, — ошеломленно кивнула я и на деревянных ногах пошла из кухни.
Господи, это что ж такое делается? У нашей Танечки, безутешной невесты, оказывается — законный полюбовничек. К нашей Танечке в день поминок выстраиваются мужики, дабы утешить посредством секса.
Бо-оже…
Я совершенно ничего не понимала.
Мужики на лавочке мне очень обрадовались.
— Спасительница ты наша, — вскричал Кепочка, выхватывая у меня стакан. Оказывается, я так и ходила с ним в руках.
Кепочка в это время стакан обнюхал, посмотрел на свет и застонал от счастья:
— Перцовка, мужики!
— У меня грипп, мне нужнее! — немедленно вылез мелкий мужичошка.
— Поровну! — припечатал третий. — Тоже мне, грипп в июне выдумал!
И они со счастливыми рожами выдули смесь перца и водки. Мне чуть плохо не стало.
— Хорошо, да мало, — дружно сказали мужики после дегустации.
— Еще хотите? — внезапно сказала я.
— А то! — они с надеждой воззрились на меня.
Я шмыгнула в дом, подбежала к тетке с края и выпалила:
— Мне б еще перцовки, можно?
— Помогло? — всплеснула она руками.
— Стало гораздо лучше, — твердо кивнула я.
Тетка, бросая вокруг торжествующие взоры, налила мне полный стакан водки, сыпанула туда остатки перца и вручила его мне.
— Я ж вам говорила! — возвестила она.
— А что говорила! — заерепенился дедок. — Она мою водку с солью не пила, иначе б с первой порции здоровенькой стала! На-ка, милая!
И дедок махом соорудил мне сию амброзию.
— Чего? — обиделся красномордый. — А ну-ка, возьми и мое лекарство!
Я кивнула, стряхнула с ближайшего подноса ошметки, поставила на него три стакана и пошла на лавочку.
— Ну, мужики, — сказала я по прибытию, — все для вас! Вот вас водка с солью, водка с перцем и водка с медом!
— Спасительница! — простонали они и махом расхватали стаканы.
После этого они дружно занюхали рукавами, предложили мне место на лавочке и стакан с бражкой.
— Язва, будь она неладна, — грустно сказала я.
— Язва, эт конечно! — глубокомысленно произнес Кепочка, разливая на троих.
— Мужики, а чего тут, поминки? — кивнула я на дом.
— Типа того, — согласились мужики, опрокидывая стаканы.
— А кто помер? — поинтересовалась я, подождав пока они отдышатся и занюхают.
— Так жених Танькин, — ответил Кепочка.
— Не, — помотала я головой. — Чего — то тут не то. Жених, говорите, помер, а она — пока полюбовник в бане, того…
— Так шалава, чего с нее взять, — пожал плечами Кепочка. — Ты чё, нашу Танюху не знаешь?
— Не-а, — призналась я.
Кепочка снова налил бражки и сказал:
— Ну слушай.
Татьяна Буймова, оказывается, была единственной дочерью местного смотрящего. Единственной! — однако папаня про нее и слышать не хотел. Дочурка, пока он мотался по лагерям, нашла свой стиль жизни. Ей нравились бесхитростные пьянки, секс за стакан бормотухи — было само собой разумеющейся вещью. Папенька, когда это просек, схватился за голову, прослезился и отправил дочку на лечение от алкоголизма, потом — быстренько выдал ее замуж и осыпал подарками. Вроде бы — живи да радуйся, так? Нет, Танечка как начала пить на своей свадьбе, так и продолжала все три года семейной жизни. Муж, который до дрожи боялся Танечкиного отца, ничего ему не говорил — ни про то, что она тащит все из дома и пропивает, ни про то, что каждый день после работы вытаскивает из своей постели очередного собутыльника — любовника. Мужик просто взял и повесился в сарайке на четвертом году совместной жизни. Вот так папенька и узнал о реальном положении дел. Потом были долгие попытки помочь дочурке, вылечить ее от алкоголизма и избавить от дружков, пока она, выведенная этим из терпения не послала благодетеля на три буквы. Папенька обиделся и публично отрекся от дочери. И жила Танюша с тех пор припеваючи, пьянствовала, прижила непонятно от кого двух детей, которых тут же отправляла к бабке в деревню, и вот недавно как гром грянул — замуж собралась. Ей сначала не поверили — ну чего смеяться, Танька—шлюха — и замуж! — да потом призадумались. Несколько раз у ее ворот останавливался роскошный джип, и оттуда выходил мужик — по описанию — Зырян. Он выгонял всех хахалей из дома пинками, дарил Таньке букет и торт. В общем, роскошно ухаживал. В конце концов Танька продемонстрировала кольцо с бриллиантом и сказала что они подали заявление в загс. На радостях кольцо тут же загнали местному барыге и гудели неделю, пока снова не приехал жених и не выгнал собутыльников из постели невесты.
