Шпион в тигровой шкуре - Блок Лоуренс (читать книги без TXT) 📗
К полудню жара в Монреале была под стать нью-йоркской. Мы пообедали в павильоне Алжира — симпатичном здании с вымощенным глазурованной плиткой полом и тканными коврами на стенах. Ресторанчик располагался в застекленном патио. Мы заказали кускус с ягнятиной — объедение, хоть и дороговато.
В павильоне Ямайки мы отведали банановых чипсов — с виду это были самые обыкновенные картофельные чипсы, а на вкус — как чипсы с беконом. В павильоне Уганды я выпил чашку угандийского кофе («угандийский кофе — лучший в мире!»), который ничем не отличался от самого обычного кофе. Выйдя из павильона Маврикия, мы увидели, как из «гидроката» выпал мальчишка. Спасатель прыгнул вслед за ним и затащил обратно на катер.
Около трех пополудни мы наконец набрели на павильон Кубы.
Думаю, мы несколько раз прошли мимо него, просто не заметив. Перед входом в павильон вытянулась короткая очередь. Мы встали в хвост и стали ждать. Служитель в униформе запускал посетителей группками человек по двадцать. Наконец настал и наш черед.
Кубинская экспозиция сильно отличалась от всех прочих на выставке. Это сразу бросалось в глаза. В то время как народы мира хвастались своими успехами в азартной игре в догонялки с западной цивилизацией, кубинцы хвастались тем, что до основания разрушили существовавшие ранее социальные устои. Стены павильона украшали увеличенные фотографии, изображавшие сцены кубинской революции: расстрельные команды с автоматами Калашникова, марширующих рубщиков сахарного тростника с мачете. Но простых «барбудос» затмевал вездесущий образ лично товарища Фиделя, смахивающий одновременно на проповедующего Христа и стервятника. Иллюминированная карта мира на одной из стен зримо изображала триумфальное шествие мировой революции по странам и континентам со времени окончания второй мировой войны до наших дней. Еще одна стена была испещрена революционными лозунгами и цитатами из речей Фиделя. В целом экспозиция производила, прямо скажем, незабываемое впечатление.
Но что особенно способствовало созданию в павильоне Кубы ауры какого-то сюрреалистического безумия, так это переходившие из зала в зал толпы посетителей. В основном это были преуспевающие представители современной американской буржуазии — в цветастых шортах-бермудах и с неизменными фотоаппаратами, они бродили по павильону, глазея на фотографическую летопись кубинской революции, тыкая пальцами, кивая, улыбаясь, комментируя, фотографируя, в общем реагируя на оголтелую кубинскую пропаганду с точно таким же видом, с каким они реагировали на угандийский кофе, ямайские банановые чипсы и греческие статуи, глотая и переваривая увиденное, при этом не сбавляя шаг и оставаясь абсолютно равнодушными к увиденному.
У меня внезапно возникло странное ощущение, что группки посетителей выходят из последнего зала кубинского павильона и оказываются во внутреннем дворике, там их встречает взвод кубинских «барбудос» в комбинезонах цвета хаки и ведет к кирпичной стенке. Женщины тут же начинают жаловаться на уставшие ноги, детишки канючить и просить хот-дог, а мужчины щелкать затворами своих фотоаппаратов, а в это время бородатые герои кубинской революции спокойно установят пулемет и длинной очередью покосят их всех. А потом во внутренний дворик заведут следующую группу из двадцати человек, потом еще одну и…
Я встряхнул головой, чтобы отогнать идиотские мысли. Шеф, решил я, послал меня на самую опасную охоту в истории человечества. Павильон Кубы был гнездом подрывной пропаганды — это уж точно. И тот, кто спланировал эту экспозицию, счел бы себя оскорбленным, если бы о его детище отозвались как-то иначе. Кубинский павильон славил кубинскую революцию, но сколь бы глубокое эмоциональное воздействие эта экспозиция ни оказывала на посетителей, с таким же успехом можно было бы проповедовать аэродинамику страусам.
Судя по дошедшим до Шефа слухам, кубинский павильон служил «крышей» для какой-то весьма секретной спецоперации. Но каким образом — я понять, убей Бог, не мог. В этом было не больше смысла, чем в использовании борделя в качестве «крыши» для подпольной торговли порнографическими открытками. Народу тут всегда полно, служителей не видно... Да этот павильон едва ли стал бы менее подходящим местом для секретного планирования диверсионных операций, имей он стеклянные стены.
Я задумчиво ходил по залам, и в какой-то момент ручка Минны незаметно выскользнула из моей ладони. Я остановился как вкопанный и стал озираться по сторонам, ища ее в толпе. Я пропустил несколько групп посетителей, надеясь, что Минна просто отстала, но она так и не появилась. Тогда я решил, что она убежала вперед, пока я читал на стене очередной образчик цветистой революционной пропаганды. Ну что ж, Минна не виновата, что ей стало скучно. Я двинулся за толпой к выходу и вышел на солнцепек.
Девочки нигде не было.
Я несколько раз позвал ее и пару раз обошел вокруг павильона. Все тщетно. Я бросился против течения толпы туристов, вбежал в павильон, но и там ее не нашел. Минут пять я потратил на поиски служителя и, найдя его, спросил, не видел ли он маленькую девочку с белокурыми волосами.
— No hablo ingles 9, — ответил тот хмуро.
Не поверив ему, я повторил вопрос на испанском. Он равнодушно пожал плечами и поспешил удалиться. Выбежав наружу, я проинспектировал все тележки с хот-догами и все сувенирные киоски справа от павильона. Минны нигде не было. Я опять вернулся к павильону и устремился прямиком к ресторану, надеясь, что она могла увязаться туда с группой голодных посетителей. Официант меня не впустил, мотивируя отказ отсутствием свободных столиков. Я посвятил его в суть дела, но он фальшиво улыбнулся и заверил меня, что за весь день не видел тут никакой белокурой девочки. Я оттолкнул его и, бросившись в зал, стал искать Минну. Не нашел.
Выйдя за территорию павильона, я снова встал в очередь. Пришлось ждать минут пятнадцать, прежде чем охранник впустил меня внутрь. Я прошел весь маршрут с начала и до конца, ища Минну повсюду. Но там не оказалось ни служебного коридорчика, куда она могла бы случайно забрести, ни укромного уголка, где могла бы от меня спрятаться. Я опять вышел из павильона и трижды обошел его вокруг. Мои поиски не дали никакого результата.
Минна пропала.
Глава пятая
По-моему, пилот вертолета был сильно под мухой. Его взгляд с трудом фокусировался на одной точке, и он то и дело оглядывался через плечо вместо того, чтобы устремить орлиный взгляд вперед и следить за курсом. Дополнительным свидетельством пристрастия к алкоголю служил его испещренный сеточкой багровых капилляров нос, как и тяжелый перегар канадского виски, испускаемый им при каждом выдохе. Все это могло бы меня сильно обеспокоить, если бы я уже не был сильно обеспокоен внезапной пропажей малютки Минны.
— Обычно я делаю с пассажирами полный облет территории, — вещал пилот, — пролетаем над всеми павильонами, над монорельсом, над рекой, чтоб клиент получил полное представление о масштабах экспозиции.
— Не надо делать полный облет, просто летай кругами.
— Голова может закружиться! — предупредил он.
— Концентрическими кругами давай. Она вошла в этот чертов павильон, но там ее нет. Может, вышла... Давай-давай кружи, она должна быть где-то тут.
— Голова! — он обернулся ко мне и покрутил пальцем у виска. — Голова может закружиться!
Я пропустил его замечание мимо ушей. Лучше бы он не заикался про головокружение. Когда вертолет летит по прямой, и то вестибулярный аппарат начинает шалить, а тут, когда мы начали нарезать круги в воздухе, у меня сразу к горлу подкатила волна тошноты. Я не отрываясь глядел на землю и дивился, как такое может быть: внизу колыхалось море людей, но Минны среди них не видно.
Эта девчушка вообще-то обладает удивительной способностью никогда не теряться и во всяком случае, если эта способность вдруг ее подведет, быстро отыскиваться. Но теперь, болтаясь между небом и землей в жутко жужжащей «вертушке», я размышлял, не лучше ли мне продолжать поиски, стоя обеими ногами на твердой земле. А всё эти идиоты кубинцы, из-за которых я утратил самообладание. Ну конечно, Минна заблудилась. Она обязательно вернется, никуда не денется — надо просто сесть и подождать! Но грозное стаккато тяжелой поступи вооруженных революционеров, сотрясавшей павильон Кубы, явно оказало пагубное воздействие на мою психику. Даже спокойно все это проанализировав, я не мог отделаться от ощущения, что произошло нечто ужасное.
