Кто-то следит за мной - Готти Виктория (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
* * *
Кашель, скрип стульев, шуршание бумаг. Сидя за столиком обвинителя, Кевин разглядывал Димитрия Константиноса, который сидел по другую сторону прохода, в нескольких футах от него. За точно таким же столиком, с гнутыми ножками и исцарапанным верхом, за которым довелось скучать десяткам адвокатов, дожидающихся выхода на сцену. Кевин с давних пор уразумел, что хороший адвокат на две трети юрист, на одну — драматический актер. Вот и сегодня в суде разыгрывалась драма. Этот процесс давал ему шанс прогреметь на весь штат, а то и на всю страну, и он с радостью схватился за возможность упечь Константиноса за решетку и заменить в заголовках его фамилию — своей.
Кевин участвовал в сотнях юридических сражений, но это отличалось от всех прочих. На карту был поставлен не просто приговор. Он вспоминал о бесчисленных унижениях, которые ему приходилось терпеть всякий раз, когда не удавалось посадить Брауна. Но с Константиносом исход будет другим. Он возьмет верх, чего бы ему это ни стоило.
Два столика, две команды. Лишь одна будет праздновать победу. Кевин уже представлял себя победителем. Пресс-конференция, фотовспышки, микрофоны. И вновь повернулся к Константиносу.
Тот держался уверенно, Кевин не мог не отдать ему должное. Откинулся на спинку стула, словно не сидел в зале суда, а позировал для обложки «GQ»[5]. Черный, сшитый на заказ костюм от Бриони, элегантный, расписанный вручную шелковый галстук, выглядывающий из нагрудного кармана носовой платок, туфли от Гуччи. Такой уж он создал себе образ. Прямо-таки кинозвезда, а не рэкетир и вымогатель. Что же касается исходящего от него магнетизма, Кевин не сомневался, что с ним можно только родиться, приобрести — невозможно. Запоминающаяся внешность, харизма, богатство, статус знаменитости — вкупе все это разжигало интерес публики к Димитрию. Именно по этой причине Димитрий уже превращался в икону, а Кевин хотел отправить его в места не столь отдаленные, на государственные харчи. Суд меньше всего пекся об установлении справедливости. Кевин и так знал, что Димитрий, скорее всего, ни в чем не виновен. Более того, во всех своих действиях он прежде всего старался не нарушать закон. И процесс этот следовало назвать не «Народ против Константиноса», а «Аллен против Миллера», потому что именно Миллеры стояли между ним и его желанной целью. А суд над Константиносом выполнял лишь роль транспортного средства, призванного доставить его к пункту назначения. Безобразие, конечно, но так уж устроено американское правосудие.
На мгновение их взгляды встретились — непримиримые противники готовились выйти на ринг, чтобы схватиться в смертельном поединке. Димитрий выдержал взгляд Кевина, и того на мгновение охватили сомнения: а не зря ли он ввязался в эту опасную игру? «Нет, — думал он, всеми силами стараясь сохранить самообладание, — я не позволю ему переглядеть меня. Ему меня не запугать, не боюсь я его». Перед Кевином стояла задача доказать партии и широкой общественности, что он достоин их уважения и оправдает их доверие, если таковое ему окажут. Ну и что особенного в том, что некоторые вещественные доказательства подтасованы? Кевин отогнал прочь чувство вины. Это же обычная практика. Не так ли?
Кевин Аллен тряхнул головой. Не время думать об этом. Пора возвращаться в настоящее. Константинос тем временем отвернулся от него. Вердикт «виновен» катапультирует его, Кевина, к славе и известности. Он станет не менее знаменит, чем Руди Джулиани. Тому удалось поменять кабинет прокурора на губернаторское кресло. Удастся и ему. Кевин Аллен расправил плечи. Уверенность вернулась к нему. Как сладка будет победа!
Глава 15
Выйдя из полицейского участка и сев в машину на заднее сиденье, Роз попросила Ларри отвезти ее в школу Алексис. В школе сегодня учительское собрание, поэтому уроки заканчивались в одиннадцать. Обычно днем она не заезжала за Алексис, но после нескольких дней разлуки ей хотелось побыть с дочерью. Нет, дело не в этом. Мысленно она отругала себя за притворство. После того как она рассказала обо всем Фальконе, нависшая над ней угроза стала куда более реальной. А если ей грозит опасность, значит, риску подвергаются и ее близкие. И она хотела, чтобы Алексис была рядом. Только тогда она могла гарантировать, что с ней ничего не случится. Потом она встретится с Мэрилин в городе, чтобы пробежаться по магазинам.
Звонок прозвенел в тот самый момент, когда Ларри остановил лимузин у центрального входа Академии Гринвейла. В кампусе располагались три здания: младших, средних и старших классов, окруженные двадцатью акрами ухоженных лужаек с усыпанными гравием дорожками, теннисными кортами, бейсбольным и футбольным полями. На последнем играли также и в европейский футбол.
Роз вышла из машины, когда из дверей высыпали сотни учеников, одетых в синие блейзеры и юбки или брюки — школьную униформу. Однако едва ли не все ребята находили возможность показать свою индивидуальность. Одна девочка надела гольфы и туфли на платформе. Другая — джинсовую жилетку под блейзер. Мальчишки стремились как можно скорее покинуть территорию школы, девочки толпились на лестнице у невысокого здания, которое занимали средние классы. Роз заметила Алексис, разговаривающую с Гейл, своей лучшей подругой. Вот Гейл направилась к теннисным кортам, а Алексис повернулась, чтобы пойти к школьным автобусам, дожидающимся на стоянке. Ларри нажал на клаксон, Роз позвала дочь. Алексис увидела их, помахала рукой, побежала к автомобилю.
— Мамик, как ты здесь очутилась? Все в порядке?
Роз обняла Алексис, крепко прижала к груди.
— Все прекрасно, дорогая. Просто мне захотелось сделать тебе сюрприз, прежде чем ехать на Манхэттен.
Роз с изумлением наблюдала, как взрослеет ее дочь, но стоило ей свыкнуться с тем, что Алексис еще на шаг отдалилась от детства, как та внезапно вновь превращалась в маленькую девочку. Вот и сегодня, к примеру, до того как Алексис заметила мать, она шагала медленно, вероятно, отрабатывая новую, сексуальную походку. А недавно настояла на том, чтобы заплести длинные, до талии, волосы в пять или шесть тоненьких косичек. Мода, видите ли. Так что Роз не удивилась бы, если бы завтра Алексис забрала волосы в два хвоста и надела туфли на высоком каблуке, забыв про башмачки из мягкой кожи и гольфы от Ральфа Лорена. Роз еще раз прижала Алексис к себе, Ларри открыл дверцу заднего сиденья. Этот ребенок был для нее пупом земли.
* * *
Когда Роз впервые поняла, что беременна, она разрывалась между двумя желаниями — уничтожить эту крохотную искорку жизни или сохранить. Она съездила в клинику на Манхэттене и записалась на аборт, разумеется, под вымышленной фамилией. Решила, что без анонимности не обойтись.
В назначенный день Роз приехала на Манхэттен на электричке, затем на такси добралась до клиники. Ее встретила медсестра, отвела в смотровую, дала халат и шлепанцы.
Сняв свою одежду и надев халат, Роз почувствовала, будто на ней власяница. Представила себе ребеночка, которого носила под сердцем. Ей вдруг показалось, что руки у нее в крови. Ее начала бить дрожь.
Потом она услышала голос: «Мы готовы».
Вскинула голову и увидела стоящего рядом врача — крупного мужчину с лысой головой, в роговых очках и белом халате. Он с бесстрастным лицом просматривал ее медицинскую карту.
— Мы дадим вам успокоительное. Операция много времени не займет. Пожалуйста, вставьте ноги вот в эти скобы.
Вновь появилась медсестра, со шприцем в руках. Несколько секунд спустя Роз почувствовала укол. Лицо доктора начало туманиться у нее перед глазами, она куда-то поплыла, поплыла, хотя изо всех сил боролась с навязываемым ей сном. Тут ей между ног вставили что-то холодное, и Роз начала плакать. Тоска, печаль охватили ее. Перед мысленным взором Роз возникла очаровательная девочка.
