Мудрец. Сталкер. Разведчик - Успенский Михаил Глебович (читать книги .TXT) 📗
Военные действия было решено немедленно прекратить, Зону официально переименовать в Свободный анклав Чернобыль (но никакого статуса этому анклаву не давать!), генерала Чипизубова подвергнуть благодетельному воздействию международного трибунала в Гааге.
Российское руководство охотно согласилось – понимало, что никакие гаагские следователи в Зону не сунутся, а до поры направило злосчастного генерала на Дальний Восток, с глаз подальше.
Но есть справедливость на земле.
Адъютант зашел в генеральский кабинет, чтобы деликатно прервать послеобеденный сон начальства вызовом из округа. Молодой лейтенант с удивлением отметил, что никакого начальства нет, а ковры чем-то загажены. Он возмущённо кликнул дневальных, но тут же с ужасом понял, что ходит непосредственно по генералу Чипизубову, раскатанному в блин! Действительно, блин! Видно, Зона настигла храброго вояку на другом конце Евразии, потому что ничем, кроме как действием гравиконцентрата, это явление объяснить нельзя – никакие мстители не смогут запятить на четвёртый этаж ни асфальтовый каток, ни прокатный стан. Вероятно, не тот артефакт подсунули подчинённые Чипизубову на прощание в качестве сувенира…
Можно, конечно, усомниться в документальной точности книги Дэна Майского. Но лучше не сомневаться.
Про Зону что ни сочини – всё окажется святой правдой.
Глава вторая
…Осень в послевоенной Зоне установилась привычная, вечная, разве что зимой должно было стать похолодней, и после внезапного почти тропического лета пришёл черёд полумрака, дождя и раскисшей земли.
Но оказалось, что наша упрямая планета, не сумев уничтожить свою опухоль Зону ультрафиолетом, решила прижечь её жидким азотом – как выводят безобразные бородавки.
Уже в ноябре большими хлопьями пошёл снег – и не растаял, как обычно, а покрыл собою всё внутри Периметра: и покинутые города, и деревни, и развалины, и останки техники, и могилы безымянных сталкеров…
Обычно при таком снеге холодно не бывает, а тут ударил лютейший сибирский морозище, каких Украина не знала со времён Богдана-Зиновия Хмеля, которого снова было велено числить не предателем, а вполне себе героем.
Река Припять покрылась толстым льдом, хоть на танке катайся. Озеро Янтарь промёрзло до дна.
Свободной от снега оставалась только АЭС, там продолжали идти неведомые процессы, зато окружившая её проталина по краям тоже превратилась в ледяную корку – в дополнение к прочим трудностям передвижения.
Многие мутанты не сумели или не успели приспособиться к таким жёстким условиям. Сотни собак замёрзли, псевдоплоти сбивались в кучу и грели друг друга. Псевдогиганты пропали – залегли в берлоги. Кровососы попрятались – возможно, тоже лежали в пустых домах и подвалах кучами для сохранения тепла. Одни зомбаки бродили по сугробам без всякой цели и смысла…
Впрочем, изучали все перемены, произошедшие с фауной Зоны, только специалисты с Янтаря. Теперь можно было притащить в лабораторию закоченевшего кровососа, поместить его в холодильник и по кусочкам исследовать в своё удовольствие.
Вольные и военные сталкеры никакого удовольствия в этом не находили. Если попадались замёрзшие мутанты – их старались тут же расколотить в мелкие дребезги, чтобы не восстали весной. В том, что так и будет, никто не сомневался. Это миллиардер, завещавший заморозить своё тело в надежде на медицину и жизнь будущего века, никогда не воскреснет, а поганый снорк по весне обязательно запрыгает!
Вроде бы создавались все условия для охоты за хабаром – на снегу видно все следы, все аномалии. Теперь они обозначивались дырами и проталинами там, где были «плеши» и «жарки». «Трамплины» непрерывно подбрасывали падающие хлопья, так что неподалёку возникала снежная гора, постепенно погребающая под собой гравитационную аномалию.
Зато и артефакты все лежали теперь под снегом!
Ничего, это до первого Выброса, говорили оптимисты. Но оказалось, что мороз энергию Выброса сильно снижает, так что снег, успевший растаять, тут же застывал, а наледь снова покрывалась снегом, и ходить было совершенно невозможно. И артефакты, которые вновь образовывались, были вморожены в лёд и присыпаны новыми сугробами.
Да и не больно-то погуляешь по Зоне в такой холод! Термо-бельё есть не у всех, тулуп сковывает движения, а бронетулуп и вообще немыслимое явление. Вот и оказались сталкеры как немцы под Москвой или наполеоновская Великая Армия при отступлении. Валенками не запаслись, а заказывать снегоходы было накладно, и привезут ведь их как раз тогда, когда надобность отпадёт…
Катать пимы умел только Топтыгин. Смастерил он себе и широкие деревянные лыжи, а подбить их было нечем: плешивая собачья шерсть не заменит оленьего камуса. Но всё-таки удавалось ему подстрелить и кабана – тем был мороз не страшен, и убивал их не холод, а голод.
И что интересно: за пределами Периметра, уже в Предзонье, зима была нормальная, умеренная, и Днипро вольно и плавно мчал сквозь леса и горы полные воды свои именно туда, куда велел ему писатель Гоголь.
Жизнь и деятельность в Зоне потеряли смысл.
Большой думал-думал – и обратился из своего московского офиса к вольным сталкерам с речью, которую транслировали во всех барах, вытащив из кладовых телевизоры.
– Господа сталкеры, – сказал он. – Сами видите, что получается. Надо разбегаться до весны, как делали викинги. У кого есть семьи – по домам извольте, а то дети растут как сорная трава. Если встретите на Материке кого из наших – объясните, что до весны возвращаться не надо. Кому некуда идти – я купил пансионат под Киевом, называется «Пролисок». Там ништяк, только мебель не ломайте. Снять всё со счетов вам не удастся, но по кредитке будете каждый месяц получать свой вэлфер. С голоду не помрёте. Потому что каждый зимний день приносит нам большой убыток, а банк и так потрепали. Но мы выстоим. Не такие зароды метали. У кого заначены артефакты, прошу сдать. И даже настаиваю. Они сейчас в хорошей цене и послужат нам всем большим подспорьем. Я вас, падлы, построил, цивилизовал, и я вам, козлам, не дам превратиться в прежний сброд. Я вас не пугаю, а предупреждаю: вход – рупь, выход – два! С оружейниками и другими технарями будет особый разговор в Предзонье, приеду лично…
Вот так и получилось, что в этот декабрьский вечер сидели в баре «Хардчо» только Матадор, Мыло, Киндер и Печкин, да ещё Батюшка.
Поп-расстрига переместился из-за своего стола поближе к конному дисплею и с тоской вглядывался в хлопья снега, вырывавшиеся из тьмы под луч прожектора на крыше.
– Сказано: аз есмь Мгла, – торжественно произнёс он. – Мгла егда на землю падёт и покроет ю, тогда вси звери от ловцов целы бывают, никто тех зверев ловити возможе… Мы и суть те звери. И таковых нас зверев постигают различные ловцы. Но дерзаем – имеем бо Мглу, покрывающую нас…
Он даже книгу свою настольную поменял. Теперь это было советское душеспасительное сочинение для юношества «Васёк Трубачёв и его товарищи»…
– Прибыль мне принесла война, как оружейному барону, – сказал Печкин. – Нажился на чужих смертях… Ехать мне в Москву, не ехать – так и не решил…
– Что так? – сказал Матадор.
– Меня издатель вызывает на презентацию, – сказал Печкин. – По случаю английского перевода. Но кто же презентацию устраивает перед Новым годом? А потом вообще две недели мертвые… Нет, опять возьмут меня за шкварник. Не доверяю я им. Там опасней, чем в Зоне… Улыбаться будут, когда меня поведут под белы руки: «Старик, ты же всё понимаешь, ничего личного, это государственное дело…»
– Колы державна рич – то гаплык, – сказал Мыло.
Скучно ему было, он сидел, уставившись на стойку, где кружилась, звеня, маленькая ёлочка.
Матадор тоже посмотрел туда и сказал:
– Ах да. Сегодня же сочельник. Месье Арчибальд, так ты у нас католик?
Месье Арчибальд откликнулся:
– Конечно. Франция – любимая дщерь католической церкви…
– Ну да, – сказал Матадор. – А Польша – Христос народов.
