Манхэттенский паралич - Пендлтон Дон (читаем книги txt) 📗
Каннибалы уже научились читать молитвы и получать индульгенции и с успехом используют свои навыки против тех, кого поедают. Где ваш ордер на обыск? Где ваши доказательства? Позвоните моему адвокату. Освобождение из-под стражи под залог. Перевод дела в другой судебный округ. Изменение формулировки обвинения. Аппеляционные суды. Свои судьи, купленные и оплаченные. «Повязанные» законодатели и конгрессмены, «благоразумные» копы и «мудрые» прокуроры. Amici di L'amicu, друзья друзей, — от больничной сиделки до самого Белого дома.
Такое положение дел не могло не привести в ужас любого человека, особенно того, кто знал цену истинной жестокости этих дикарей. Но Мак Болан не умел сгибаться и трепетать ни перед кем. Им двигал страх не за себя, а за других, этот страх руководил им, посылал под пули, бросал вперед, поднимал в атаку против тех, кто заставлял простых законопослушных людей страдать от насилия. Дикарей в человеческом облике нельзя прощать, им нельзя отпускать грехи, потому что они будут смеяться над этим прощением, плевать на него и использовать в своих грязных делишках.
Болан не мог предложить мафии ни индульгенции, ни протекции, ни искупления. Он платил им той монетой, которую они больше всего ценили и уважали, — жестокостью более дикой, чем их собственная, более безжалостной, чем их наемные убийцы, более суровой, чем их собственный кодекс поведения.
Но Мак знал, что победить не сможет. В лучшем случае, он рассчитывал остаться в живых и продолжить борьбу до тех пор, пока люди не очнутся ото сна и серьезно не возьмутся за решение этой проблемы. Он мог только надеяться, что таким образом ему удастся в некоторой степени сковать преступную деятельность дикарей до тех пор, пока «незаконная и аморальная» война Мака Болана станет больше не нужной. И тогда, слава Богу, он со спокойной совестью ляжет и умрет.
Но, конечно же, операция в Нью-Йорке должна отличаться от предыдущих. Ведь перебить всех мафиози просто невозможно. Но даже, если бы он мог уничтожить всю мафию, это все равно не привело бы к окончательной победе, а стало бы лишь очередной успешной военной операцией. За каждым убитым им боссом стоял десяток, а то и сотня претендентов, нетерпеливо дожидающихся своей очереди занять освободившееся место. А что касается простых мафиози, так этого добра у мафии никогда не переводилось. Стоило боссу средней руки лишь щелкнуть пальцами — и тысяча новобранцев пополняла ряды мафии, а еще десять тысяч обиженных терпеливо ждали другого щелчка. Кандидаты в мафиози плодились и созревали на улицах больших городов, как черви на тухлом мясе, и вот тут-то открывалось необозримое поле деятельности для миссионеров. Но для обращения потребуется немало времени, а пока мафия была, несомненно, бессмертной. Во всяком случае, останется такой до тех пор, пока общество не прекратит грубо и жестоко мордовать свои низшие слои и отворачиваться от сложных моральных проблем обуздания организованной преступности.
Болан нашел объяснение своему страху и понял — с пути он не свернет.
Итак, на сей раз он нанесет удар в солнечное сплетение мафии. Удар достаточно мощный и глубокий, чтобы на время парализовать ее. Пока Организация будет очухиваться после нокаута, он успеет подготовиться к следующему сокрушительному удару, чтобы опять развернуть ее на колени.
Три последних удара в Манхэттене существенно отличались от предыдущих. На месте событий не осталось никаких признаков того, что это дело рук Мака Болана. Он везде появлялся на красном «феррари» под видом Омеги, наносил удары в излюбленном стиле, в традициях мафии и в присутствии множества свидетелей, которые могли потом подробно рассказать всю историю.
На Лексингтон-авеню он казнил некоего Сальваторе Бону, подручного Пелотти, чья лояльность по отношению к Дэвиду Эритрее внушала сомнения. В парикмахерской на 43-й улице во время утреннего бритья принял смерть один из заместителей Маринелло, имевший тот же недостаток, что и Бону. На окраине Гарлема из конкурса соискателей на замещение вакантной должности выбыл еще один соперник Эритреи. Болан подталкивал события в нужном ему направлении, создавая кризисную обстановку там, где ее не было и в помине.
Но по-настоящему серьезная ситуация ожидала его в запущенной квартире над невзрачной гастрономической лавкой на Восьмой авеню. Квартира была необитаема, и сюда редко кто заглядывал. Это тихое местечко, лишенное обычной роскоши, использовали для свиданий рядовые мафиози манхэттенского клана покойного Оджи Маринелло.
Болан в обличье Омеги оставил «феррари» возле мусорного контейнера на аллее, ведущей к дому, и пошел к черному ходу... «Беретта» с глушителем притаилась в плечевой кобуре под белым пиджаком, в кармашках на поясном ремне лежали запасные обоймы. Другого оружия у Мака не было, но и этого ему хватало для предстоящей акции. По боевым характеристикам для стрельбы на двадцать ярдов специальные девятимиллиметровые патроны «парабеллум» ставили «беретту» в один ряд с «магнумом-357». На больших расстояниях она уступала ему лишь незначительно, а собственноручно сделанный глушитель не оказывал существенного влияния на баллистические показатели «беретты» в ближнем бою.
Чтобы попасть в квартиру, надо было пройти через небольшой коридор, примыкающий к магазину с тыльной стороны. На ступеньках сидел молодой парнишка, курил черную сигарету и болтал с мужчиной постарше в белом фартуке. Завидев Болана, парень вскочил и что-то резко сказал по-итальянски мужчине в фартуке. Старик повернулся и, не взглянув на Болана, ушел в магазин.
— Что он делает здесь? — недовольным тоном спросил Болан охранника.
Парень явно занервничал.
— Он э-э... гм... я вас знаю, сэр?
— Лучше бы не знал, — сказал ему Болан-Омега.
Предъявив охраннику пластиковую карту с изображением пикового туза, он спросил:
— Кто здесь есть?
Бросив быстрый взгляд на карту, парень разволновался еще больше.
— Здесь мистер Минотти и мистер Вольпа, сэр.
Оба были заместителями Маринелло по манхэттенской территории. Вольпа занимался финансовыми делами: проворачивал незаконные махинации, взымал дань с брокеров, крутил в обороте фальшивые ценные бумаги. Минотти финансировал закупки наркотиков из Мексики и занимался другими крупными денежными операциями, такими, как работа с банками, спекуляция драгоценностями, оптовый сбыт краденого. И хотя оба занимали невысокое положение в семейной иерархии, они фактически верховодили на своей территории. Но в сложившейся обстановке даже самые мелкие мафиози мечтали подняться на более высокую ступень иерархической лестницы. И Болан знал, что эти парни были не прочь не только помечтать.
— Кто еще? — холодно спросил он охранника.
Парнишка совсем одурел от страха. Молодо-зелено, подумал Болан, а может слишком долго просидел на относительно тихой территории в центре Манхэттена. Тихим дрожащим голосом он ответил:
— Мистер Скуба только что сообщил, что задерживается. Это передал Тони, поэтому он и был здесь. Мистер Скуба... гм, по-моему, происходит что-то необычное. — У парня начался нервный тик. Он решился на очень смелый шаг — задать прямой вопрос самому Пиковому Тузу:
— Разве вы не в курсе?
Секунд на двадцать воцарилось ледяное молчание. Этого было достаточно, чтобы молокосос раскаялся в своей дерзости. Затем Болан сказал.
— Везде что-нибудь происходит. И здесь происходит. Прямо сейчас. Как тебя зовут?
— Я — Джонни Рикко, работаю на мистера Минотти.
— Работал, — бесстрастно отрезал Болан. — Прощай, Джонни Рикко. Тебе больше не надо здесь быть.
В этом приказе, выраженном на языке мафии, не было ничего непонятного. Джонни Рикко было предельно ясно, что имел в виду Черный Туз.
— Я понял вас, сэр. Спасибо, сэр, — спокойно ответил он и ушел.
Болан стремительно поднялся по лестнице, стукнул в дверь, тут же распахнул ее настежь и шагнул в квартиру.
Минотти сидел у окна, мрачно взирая на улицу, банка пива — в одной руке, изжеванная сигара — в другой.
