Сингапурский квартет - Скворцов Валериан (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Он представил поросшее ковылем поле, холмы и рытвины, безобразные оползни по краям оврагов и обвалившуюся местами каменную ограду китайского кладбища на островке Пулау-Убин. Каждый раз, возвращаясь с рыбалки, Бруно приходилось пробираться меж надгробий и мавзолеев, представлявших собой миниатюрные копии банковских зданий и торговых контор, в которых покойники провели десятилетия земной жизни. Какое же архитектурное сооружение закажет Клео отцу? И будет ли собственное надгробие Клео иметь дорические колонны с фаянсовыми львами, вроде тех, что обрамляют дубовые двери компании «Лин, Клео и Клео»?
Телефон на Кэйрнхилл-серкл ответил после десятого или пятнадцатого гудка. Бог, которому все эти долгие секунды молился Бруно, существовал.
В просторной квартире Клео Сурапато сквозняки гуляли по комнатам, задирая над распахнутыми дверями прозрачные белые занавеси. Выписанные на них поминальные черные иероглифы, казалось, метались сами по себе, словно летучие мыши, вспугнутые среди бела дня. Дети с выпачканными сластями мордашками носились, визжали и кричали, вырывая друг у друга игрушки. Они едва не опрокинули в спальне покойного поставец литой бронзы с жертвенными воскурениями перед лакированной табличкой с именами предков. Ни хозяева, ни гости ничего непочтительного в этом не усматривали. Депутат Лин Цзяо, бесспорно, скончался, и тело его находилось в морге, но дух все ещё обретался в семье, в этом доме, наслаждаясь разноголосьем детской толпы, радуясь приумножению здорового и сытого, хорошо одетого потомства.
Клео улыбался дальним родственникам, правда, скорее землякам, чем единокровникам, подгонял, как положено, нанятых официантов из ресторана гостиницы «Мандарин», изрекал банальности. А на душе камнем лежало сообщение Сун Юй, ездившей в госпиталь Елизаветы для юридического оформления факта кончины. Санитар, являвшийся агентом фирмы «Деловые советы и защита», шепнул ей:
— Госпожа, ваш почтенный мертвый свекор посещал лабораторию, где ему делали внутривенные вливания витамина бэ-двенадцать. Последняя инъекция содержала яд… Быстродействующий.
Кто?
Все гости казались на одно лицо, будто каждое покрывала марлевая маска, как у санитаров в морге.
Сухое горло саднило. Клео пил много пива, чего раньше не делал, но мучила жажда, и он подумал, что, возможно, это из-за отсутствия слез, которые принесли бы облегчение. В туалете, куда его вскоре загнали три или четыре бутылки «Клостера», он попытался заплакать. Не получилось. Его начинал одолевать страх, что он непочтительный сын, и дух отца истолкует его поведение как низменную жажду наследства, стремление использовать свободу от родительской власти ради беспутной жизни.
Ох, сколько бы он дал, чтобы вернуться в то время, когда отец бил и бил из немецкого автомата по людям капитана Сы у озера Гашун-нур в стране полудиких таджиков! Или когда легионер Бруно, жалкий и раздавленный собственной беспомощностью, кричал бессмысленные фразы с грузовика возле канала У Кэй!
В раздумье, замешанном на неуместном в такие минуты озлоблении, Клео прохаживался от стены до балкона в спальне отца, делая вид, что следит за воскурениями перед табличкой с именем покойного.
— Дедушка Клео, — тихонько сказала внучка бухгалтера его фирмы «Лин, Клео и Клео», — там звонит и звонит телефон…
Звуковой сигнал параллельного аппарата в спальне, конечно, отключили. Только подмигивал огонек вызова.
Поколебавшись, Клео снял трубку.
— Клео! — Он узнал голос Бруно Лябасти. — Севастьянов нам нужен как спасение…
— У меня в семье траур… Отец скончался, Бруно.
— Всей душой сочувствую, Клео. Твой отец был великий человек. Это не просто слова… Но чтобы наши дети не справляли траур через несколько дней и по нас, выполняй приказание. Немедленно. Парень должен принять от вас с Кротом подарок! Должен! Что он заявил вам на встрече?
В Золотом салоне круглый закусочный стол обычно ставили на отшибе, рядом с электрическим канделябром и почти под рамой картины с императорскими фазанами. Гостя усаживали на диван черного бархата. По обеим сторонам дивана стояли миньские вазы, переделанные в подставки для ламп с черными абажурами. К дивану приставили глубокие кресла — золотистые в красную полоску.
Крот рассчитывал, что Севастьянов уловит символику цветов.
Клео ухмыльнулся на этот расчет, но ничего не сказал. По конфуцианскому этикету цвет кресел обозначал, что это места для обмена прозорливыми советами.
Ожидая, когда же такой обмен начнется, Клео с ненавистью наблюдал как смеется Севастьянов, обнажая ровные лошадиные зубы, присущие заморским дьяволам. Шевелюра цвета сопревшей рисовой соломы, распадающаяся от макушки до лба на двое. Дорогой галстук фирмы «Ля Рош».
Вот, наверное, думает — прилетели китайские птицы, уселись рядком и готовы полезть в силки. Смеется предложенному миллиону с четвертью сингапурских долларов!
Крот раскрыл кожаную папку, в балансе фирмы «Мосберт холдингс» нашел страницу, где регистрировалось все, что было связано с кредитом, полученным от Петракова. Там же лежала копия бумаги о возбуждении фирмой дела о банкротстве Ли Тео Ленга.
Увещевательным тоном Клео сказал:
— Речь идет, дорогой господин Севастьянов, не о сдаче нашей позиции, вовсе нет. Предмет беседы — как раз в сближении вашей и нашей позиций. Если вы согласитесь с таким принципиальным подходом, некто встретится с вами и немедленно передаст оговоренный миллион с четвертью сингапурских долларов.
— Петраков отпустил «Мосберт холдингс» сто восемнадцать миллионов долларов. Американских.
— Уважаемый господин мертвый Петраков не может, увы, высказать теперь свое мнение. В Москве же дело закрыто. Мы осведомлены об отношении генерального директора банка «Евразия» к вашей инициативе. Она им не санкционирована. Таким образом, господин Севастьянов, ни нам, ни вам некому возвращать деньги, — сказал Крот. — А если так, поделим ответственность за них в соответствующих долях.
— Компромиссы мастерски достигались уважаемым господином мертвым Петраковым, — продолжил Клео. — Мы согласны вернуть деньги. Лично вам. Это наша уступка. А вы согласитесь, чтобы возвращался один миллион с четвертью сингапурскими… Это ваша уступка… Это очень большая сумма, господин Севастьянов. Четверть миллиона американских… После этого вы оставите без внимания слушание в суде дела о банкротстве Ли Тео Ленга.
Ход, сделанный по наитию в адвокатской конторе «Ли и Ли», потянул. Вдруг потянул! Впервые за многие месяцы Севастьянов ощутил уверенность в себе. Возможно, и обманчивую. Как при высадке на турецкий берег. «Валяй, шпионишко, — сказал он себе. — Вперед за миллионами!» Он почувствовал, как непроизвольно растягивает губы в ироничной улыбке.
— Возможно, желаете больше? — спросил Крот.
— Вы возвращаете взятое у Петракова полностью, плюс законный интерес. Интерес можем определить из средних процентных ставок минувших лет.
Молчание затягивалось.
— Если твердость вашего характера, которая вызывает восхищение, перейдет в ступор, господин Севастьянов, — тихо сказал Крот, — вы ничего не получите.
— И никогда, — кротко подтвердил Клео. — Но с ответом мы не торопим… Вам предлагается четверть миллиона американских долларов. Взвесьте.
— Мы знаем, что вы нуждаетесь в средствах, — сказал Крот. — Мы располагаем также информацией о пребывании в Бангкоке русской леди, ваши чувства к которой… как бы сказать… бросились там всем в глаза. Включая её мужа. Четверть миллиона американских долларов — прекрасная основа для строительства счастливой, комфортабельной и активной жизни.
— Мы располагаем и другими сведениями, — сказал Клео. — Характер вашей работы в представительстве исключает наличие у вас полномочий на решение вопросов о кредитах. Не так ли? Вы ведете личную игру. Согласитесь, если об этом узнают в вашем представительстве или в Москве, утро следующего же дня начнется для вас с вызова к офицеру контрразведки в русском посольстве. Вне сомнения, из посольства вы уже не выйдете. Прямехонько на машине посла вас отвезут в аэропорт Чанги к самому трапу самолета «Аэрофлота», улетающего в Москву. В компании двух сопровождающих. Скандал усугубит подозрения насчет того, что Петраков и вы в прошлом действительно были нечисты на руку…
