Двойной капкан - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (читать книги полностью TXT) 📗

Я взглянул на свою «Сейку». 15.20. До начала операции оставалось семь часов пятьдесят минут. До выезда на исходный рубеж — шесть двадцать.

Самое трудное время перед началом любого дела. Как у спортсменов перед финальным стартом. Ничего уже не изменить, ничего не исправить. Что заложено при подготовке, то и будет. И остается только одно — перемочь эту дыру во времени.

Не передергаться, не перегореть, чтобы выйти на старт или на игровую площадку на высшем пике формы. Побеждает не тот, кто сильней. Побеждает тот, у кого крепче нервы.

Спортсменам хорошо — системой предстартовой подготовки у них занимаются целые команды психологов. Аутотренинг, релаксация. До армии эти дела не дошли. В старой русской армии накануне сражений служили молебны. В Красной Армии в войну предстартовую накачку давали замполиты или политруки. Зачитывали приказ Сталина номер 227 («Ни шагу назад!»), а пулеметы заградотрядов придавали словам недвусмысленную весомость. Такой вот аутотренинг. А в Чечне уже и замполитов не было. Кто как мог, тот так и перебивался. Кто письма домой писал. На кого-то треп нападал. А в нашей команде Трубач доставал из обшарпанного футляра свой старенький сакс-баритон и негромко импровизировал на темы Гершвина, Глена Миллера или Дюка Эллингтона. Хорошо отвлекало.

В 15.25 я вышел перекусить в пельменную, которая располагалась в стекляшке как раз напротив автостанции, откуда ходили рейсовые автобусы на АЭС. Голода я не чувствовал, но поесть нужно было. А главное — хотел посмотреть, кто сегодня поедет на смену.

Как всегда по выходным, народу на остановке было немного, автобусы уходили без перегрузки. В половине четвертого подъехала вохровская вахтовка. Смена ВОХРы происходила минут за десять — пятнадцать до смены обслуживающего персонала.

Разумно: чтобы в суматохе пересменки на станцию не смог незаметно проникнуть кто-нибудь посторонний. Вроде нас. В кузов сразу полезла охрана. Как всегда, предварительно отоварившись поллитровками.

К ним я еще с первых дней присмотрелся. Ни одного нового человека среди них не было. Но это меня не обеспокоило. Еще вчера вечером в гостинице появилось полтора десятка лыжников из Москвы. Приехали на турбазу «Лапландия» и обнаружили, что в номерах жуткий колотун и жить там нельзя. Вместить такую ораву маленькая гостиница энергетиков не могла. После телефонных переговоров с мэром, которые вел руководитель тургруппы, нашлось решение: разместить всех на местах в спортзале школы, куда они и отбыли со своими лыжами и рюкзаками, кроя на все лады турагентство, которое впарило им эти путевки.

Руководитель тургруппы был в таком же утепленном спортивном костюме, как и все, только без лыж. Но даже если бы я сразу не узнал в нем полковника Голубкова, понять, что это за спортсмены, не составляло труда. Ребята были из «Альфы» или «Зенита». Серьезные ребята. Они-то, видно, и заменят местную ВОХРу в полночную пересмену.

При выходе из гостиницы Голубков встретился со мной взглядом, но прошел мимо, не подав никакого знака. Из этого следовало, что разговора не будет. А жаль, у меня накопилось к нему вопросов.

Вахтовка с охраной ушла, ушли и рейсовые автобусы. Автостанция опустела. Я вышел из пельменной, и тут же рядом со мной остановился синий фиатовский микроавтобус с мурманскими номерами, из него вывалился рыжий телеоператор Си-Эн-Эн Гарри Гринблат и заорал на весь город:

— Хай, Серж! Ты сказал: будет «прайм-тайм». Где «прайм-тайм»?

Одновременно он извлек из кармана плоскую бутылку виски, свинтил пробку и протянул мне бутылку:

— Прозит, Серж! С досвиданьицем!

Я взял бутылку и бросил ее в ближайшую урну.

— Твоя мама, Серж! Ты зачем так сделал?! — возмущенно завопил Гарри.

— Или «прозит», или прайм-тайм, — объяснил я ему.

— Это очень правильно, — поддержал меня появившийся из «фиата» Арнольд Блейк. Он пожал мне руку и представил третьего спутника — явно иностранца лет пятидесяти, с седой шкиперской бородкой, в элегантной кожаной куртке на меху, в светлых полусапожках с заправленными в них брюками, в надвинутой на лоб светлой замшевой кепке и в солнцезащитных очках. На груди у него висели «Никон» и российская зеркалка «Зенит», а на плече — кофр, в каких фотокорреспонденты таскают с собой пленки и набор объективов.

— Знакомься, Серж. Стэнли Крамер, независимый журналист.

— Здравствуйте, Сергей, — проговорил третий, снимая очки и протягивая мне руку.

Только тут я его и узнал.

— Здравствуйте, мистер Крамер, — сказал я, хотя он был такой же Крамер, как я папа римский. В ноябре прошлого года в прибалтийском городе К. он был смотрителем маяка Александром Ивановичем Столяровым. Только глаза у него тогда были блекло-голубые, а не карие <См. роман А.Таманцева «Рискнуть и победить» (М., 1998).>.

— Наш коллега из Лондона, — объяснил Арнольд Блейк.

— Конкуренции не боитесь? — спросил я.

— Какая конкуренция? — удивился Блейк. — Он — пресса, а мы — Ти-Ви. Никакая газета не может конкурировать с телевидением!

— Потому что телевизором нельзя прихлопнуть муху, — с усмешкой прокомментировал Крамер. — Это было когда-то сказано о радио, но справедливо и в отношении всех электронных СМИ.

— Классный малый! Свой в доску! — подтвердил Гарри. — Он устроил нам все допуски за два часа! За два, и ни минутой больше!

Блейк скептически оглядел проспект Энергетиков.

— Ты обещал нам сенсацию, Серж. Какая может быть здесь сенсация?

— Будет, — успокоил я его. А какая — потом поймете. Езжайте на станцию и снимайте пока общие планы.

— Мы знаем, что делать, — сказал Крамер. — До встречи, Серж.

Они влезли в микроавтобус, «фиат» развернулся и укатил в сторону АЭС, а я вернулся в гостиницу.

Возле подъезда стоял «мицубиси-паджеро» с хозяином из местных за рулем. Эту тачку еще в первый день по требованию Люси арендовал Генрих. И хотя хозяин был не из бедных (ему принадлежал хозмаг на проспекте), предложенная Генрихом арендная плата была, видимо, достаточно большой, чтобы заинтересовать даже владельца хозмага.