Акция прикрытия - Корецкий Данил Аркадьевич (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗

Вспомогательный корабль греческих ВМС обеспечивал проводимую американцами операцию по подъему диверсионной подлодки русских, поэтому контрразведчиков на борту было столько же, сколько и членов экипажа. Среди них находились и два американца, которые ни одеждой, ни манерами, ни речью не выдавали своей национальной и служебной принадлежности. Водолазный бот и болгарское исследовательское судно, оказавшиеся в районе проведения специальных работ, сразу же привлекли их пристальное внимание. На первом этапе дали запрос на берег о любой имеющейся информации об этих посудинах, на втором аквалангисты обследовали днище «Солнечного берега», а также уходящие с бота воздушный шланг и электрокабели. Вывод получался однозначный: оба плавсредства ведут глубоководные работы. Этого было достаточно, чтобы пресечь подобную деятельность.

Матрос-сигнальщик передал морской азбукой требование к обоим капитанам: «Прекратить все водолазные работы, приготовиться принять шлюпку с досмотровой командой».

Через пять минут после этого с «Солнечного берега» по спутниковой связи ушла экстренная шифротелеграмма:

"ь 004 Э.

Сов. Секретно Центр.

В ходе производства операции получено требование греческих властей о досмотре судна. Попытка связаться с группой погружения оказалась безуспешной: экипаж покинул колокол. Жду дальнейших инструкций.

428".

Экстренная щифротелеграмма требует ответа в течение двадцати минут и докладывается первому лицу ведомства в любое время суток. Шифровальный отдел ФСК поставил на бланке время приема: «11 часов 48 минут», а в одиннадцать пятьдесят две документ лежал на столе Директора. Поморщившись, Степашкин наложил резолюцию: «Организатору операции т. Дронову. Поскольку руководство ФСК не располагает информацией по данному вопросу, прошу дать ответ и обеспечить успешное выполнение задания». Он писал каллиграфическими буквами, и черные чернила из тонкой капиллярной ручки отлично смотрелись на плотной матовой бумаге. Содержание резолюции тоже было безукоризненным. Пусть прыткий полковник со своим всезнающим покровителем ломают головы – вся ответственность ложится на них!

В одиннадцать пятьдесят шесть прямой факс Управления по безопасности специальных технических объектов принял шифротелеграмму с резолюцией Директора, с одиннадцати пятидесяти восьми до двенадцати ноль одной полковник Дронов очумело таращился в текст, понимая, что попал в ловушку, выбраться из которой не сумеет. В двенадцать ноль три он соединился с Коржовым.

– Так чего ты от меня ждешь? – недовольно отозвался главный телохранитель. – Чтобы я за тебя планировал операции и командовал твоими людьми? Какой-то ты совсем никчемный, еще хуже, чем я думал!

В двенадцать ноль пять Дронов еще не знал, что делать. Зато твердо знал одно: нарушение контрольного времени ответа влечет немедленное отстранение от должности и увольнение из органов без пенсии и всех привилегий. А до срока оставалось три минуты!

Инстинкт самосохранения подсказал обтекаемый текст, к которому невозможно было придраться: «Во избежание расшифровки операции и международного скандала немедленно покинуть территориальные воды Греции».

В двенадцать ноль семь ответ Дронова поступил в шифр-отдел ФСК, а в двенадцать ноль девять, с минутным нарушением срока, был передан «четыреста двадцать восьмому». Чтобы скрыть нарушение, дежурный оператор поставил в журнале правильное время: двенадцать ноль восемь.

Позывной «428» принадлежал командиру специальной базы, замаскированной под исследовательское судно «Солнечный берег», который по официальному штатному расписанию занимал скромную должность старшего научного сотрудника экспедиции. Прочтя указание Центра, «четыреста двадцать восьмой» нецензурно выругался. Для того чтобы «немедленно покинуть территориальные воды Греции», ему надо было обрубить канат и оставить водолазный колокол вместе с тремя пловцами на дне Эгейского моря. Но ни о чем подобном в шифровке не говорилось. Для того же, чтобы дождаться пловцов и с соблюдением требований декомпрессии поднять их на борт, потребуется не менее полутора часов, а такая просрочка в данной конкретной ситуации неминуемо приведет к «расшифровке операции и международному скандалу». Вот и решай заданную Центром головоломку!

«Четыреста двадцать восьмому» было сорок девять с половиной лет. Ему осточертел цифровой псевдоним и конспиративное болгарское имя, осточертели моря, океаны, грозящие постоянной опасностью чужие порты и неустроенность жизни, его тошнило от все более бездарных и непродуманных операций и очень угнетала бесперспективность бытия. Он имел звание полковника, а следовательно мог уйти на пенсию через шесть месяцев и пожизненно получать шестьсот тысяч полновесных российских рублей, что составляло немногим больше ста долларов США. Стивидор [26] в Пирейском порту зарабатывал шестьсот. Правда, «четыреста двадцать восьмому» предстояло жить не в Пирее или Афинах, а в Москве, где приличная, но не элитная проститутка берет за сеанс сто пятьдесят баксов, а ужин в частном ресторане стоит двести. И хотя он не собирался прибегать к услугам платных шлюх или ходить по кабакам, но по этим признакам легко мог оценить доступный ему уровень жизни.

Правда, было интересное предложение от вышедшего на пенсию в прошлом году сослуживца. Тот обосновался в Туапсе и занимался поисками затонувших судов, барж, катеров и самолетов. Дело приносило солидный доход и требовало привлечения квалифицированных специалистов. А «четыреста двадцать восьмому» такое занятие было по душе, тем более что если отбросить шпионскую прокладку, именно это он и делал все двадцать семь календарных лет службы.

В принципе он дал согласие, приятель присмотрел для начала небольшой домик на берегу и даже назвал первый объект разработки – затонувший в войну сухогруз с медью. В жизни появилась манящая цель, но если получить пятнадцать лет за шпионаж, то подводные сокровища никогда его не дождутся...

«Четыреста двадцать восьмой» сжег шифрограмму и вытряхнул пепел в иллюминатор. К сожалению, избавиться от всех улик, свидетельствующих о разведывательном предназначении судна, не так просто: оно буквально нашпиговано специальным оборудованием и специфической аппаратурой. А ведь ему предложено избежать расшифровки и скандала...

Командир базы вздохнул. Придется с максимальной точностью выполнить указание Москвы. По внутренней связи он соединился с капитаном.

– Поднять колокол! Тот замешкался.

– Мы еще не получили сигнала о возвращении...

– Поднять колокол! – жестко повторил «четыреста двадцать восьмой».

– Есть, – после секундной паузы сказал капитан. И тут же спросил: – Какова скорость подъема?

– Максимальная по техническим данным.

– Но декомпрессионный режим...

– У вас что-то со слухом? – Командир повысил голос. – Я сказал: максимальная по техническим данным!

Выходной шлюз располагался в нижней части колокола, три человека в нем не помещались, поэтому Еремеев остался ждать, пока отшлюзуются Кисляков и Ершов. Скафандр нельзя было надеть без посторонней помощи, так что он стоял в полном глубоководном снаряжении, расходовал ресурс системы жизнеобеспечения и сильно потел. Все это вызывало раздражение, хотя лейтенант понимал – грех жаловаться, в отечественном «СПРГ-ЗМ» [27] вообще невозможно стоять на суше: тяжеленная стальная бочка свалит с ног любого богатыря. У них же были достаточно легкие и полностью автономные скафандры американского производства, последней суперсекретной модели, добытые неизвестным путем через нелегалов Службы внешней разведки. Но и этот новейший скафандр не имел внешних микрофонов, поэтому Еремеев не слышал душераздирающих звонков, вызывающих на связь с базой.