За свои слова ответишь - Воронин Андрей Николаевич (книги онлайн TXT) 📗
«Надо было выключить, – почему-то подумал Рублев и улыбнулся. – Придут, выключат. Главное, я перекрыл воду, она могла бы залить жильцов двух нижних этажей. А зачем должны страдать невинные? Они-то ни при чем.»
Адрес, произнесенный бандитом, Комбат помнил, как священник помнит «Отче наш».
«Так вот ты где прячешься, ублюдок! Ничего, я до тебя доберусь, я не стану откладывать дело в долгий ящик, я отправлюсь к тебе, Грязнов, прямо сейчас. Ведь ты меня не ждешь и поэтому удивишься. А я хочу тебя видеть, очень хочу!»
Автомобиль мчался по ночной Москве. Мигали светофоры, мокрая в измороси дорога поблескивала, словно паркет, натертый воском. Комбат чувствовал себя намного лучше, даже руки перестали дрожать, лишь глаза время от времени слезились, и приходилось подолгу моргать, чтобы прогнать, сбросить мерзкую пелену, которая, как туман на болоте, иногда поднималась перед взором.
«Только бы сил хватило, только бы я не помер, не свалился на полдороге. Ну ничего, ничего, Комбат, ты должен выдержать.»
И почему-то тут, в машине, он подумал, что все люди, живущие на земле, делятся на две части, и непонятно, которая из них больше, а которая меньше. Одни смотрят в небо, а другие – в бездну, в бесконечно высокое небо и в бесконечно глубокую бездну.
"А я видел бездну, я был в ней и из нее смотрел в небо.
И возможно, смог выбраться, смог уцепиться за край. Невероятным усилием, нечеловеческим, но все-таки смог вырваться. А теперь меня туда уже никто не столкнет, я победил самого себя! Победил! Самая трудная победа, – слезы текли по лицу Комбата, когда он думал о том, что пережил. – Не знаю, не знаю, кого я должен благодарить за то, что спасся и не остался лежать на дне, барахтаться в зловонной жиже и превращаться в животное. Вот и кольцевая.
Еще двенадцать километров, на указателе повернуть направо, и за березовым лесом будет то, что я ищу. Давай, давай, Борис Рублев. Интересно, где сейчас мальчишка? Наверное, обрадуется, когда увидит меня, когда я отдам ему медальон. Ведь, наверное, это единственное, что связывает его с прошлым и чем он дорожит."
За то время, что Комбат лежал у Подберезского, произошло много событий. Ассистентка хирурга Катя Соколова торжественно, в присутствии всего персонала получила из рук Марата Ивановича Хазарова красочную путевку и конверт с деньгами. Кате аплодировали, ей завидовали, ведь ей повезло, сам Хазаров отправляет ее на двадцать четыре дня на Кубу, на солнечные пляжи, да еще дает с собой денег. Катя тоже была рада, уже знала, что по возвращении в Россию она не вернется на работу в клинику Хазарова и что с прошлой жизнью, со всей этой грязью будет покончено.
«Ну да ничего, – решила она, – с паршивой овцы хоть шерсти клок. Съезжу, отдохну, немного развеюсь, приведу в порядок нервы, потом будет видно. Работу я себе найду, слава Богу, есть и голова, и руки, да и работы я не боюсь.»
Но совсем иначе думали Валерий Грязнов и Марат Иванович Хазаров. Судьба девушки была предрешена, слишком много она знала и о многом догадывалась. А иметь рядом с собой мину замедленного действия, которая может в любой момент взорваться, никто из занимающихся преступным промыслом не хотел. И Катя Соколова исчезла.
Для большинства, для знакомых она улетела, ее считали счастливой, думали, что ей страшно повезло. И никому даже в кошмарных снах не могло прийти в голову, что Валерий Грязнов со своими подручными убили девушку, а ее тело растворили в кислоте.
Два охранника – один в бушлате с поднятым воротником, другой в длинном плаще – топтались у крыльца административного здания. Время от времени они сходились, курили, разговаривали:
– Что-то, бля, мне все это не нравится. Грязнов стал какой-то нервный, никому спуска не дает, по ночам заставил ходить. На хрен это надо, сидели бы за дверьми!
– Ага, – сказал второй, прикуривая вторую сигарету, – гнусно все это. Одно хорошо, хоть деньги платят, и платят хорошо.
– Да уж, хорошо! Мог бы и больше.
– Ты на жизнь не жалуйся, ни в каком банке столько бы не заработал. А здесь наличными и безо всякого налога.
– Это, с одной стороны, хорошо, а с другой – хреново.
А что если накроют? Дела здесь странные.
– А ты в дела лучше не вникай, твое дело объект охранять, и лучше уж здесь, чем в дурке за колючей проволокой топтаться.
– Оно-то, конечно, лучше. Пойду обойду здание.
– Иди сходи. А я у входа побуду.
Охранники разошлись. Один остался у крыльца, а второй неторопливо, попыхивая сигаретой, двинулся вдоль здания. Два окна на втором этаже горели, и еще свет пробивался сквозь роллеты на двух окнах первого этажа, Комбат наблюдал, он не знал, здесь ли Валерий Грязнов или его нет. Все это предстояло узнать. Комбат чувствовал возбуждение, он весь сжался, наблюдая за разошедшимися охранниками.
«Начну с того, который в плаще», – решил он.
Перевалился через забор, несколько секунд лежал, прижимаясь к земле, а затем двинулся короткими перебежками, прячась в темноте, прижимаясь то к стволу дерева, мокрому и шершавому, то к кустам. Охранник остановился, посмотрел на небо, затем поводил головой из стороны в сторону. Он услышал хруст, но что это за хруст, он не понял, вернее, не успел понять.
В затылок ему уперся ствол пистолета, и прямо в ухо прозвучал немного надсадно, с хрипотцой, голос:
– Шевельнешься – прострелю затылок.
– Стою, стою, – прошептал охранник, сигарета, приклеившаяся к губе, зашипела от слюны, но не погасла. Охранник судорожно сплюнул.
– Шевельнешься – убью! Где Грязнов?
– Какой Грязнов?
– Валерий Грязнов, знаешь такого?
Охранник боялся даже шевельнуть пальцем, настолько неожиданно все произошло. Да и голос был таким, что спорить и врать не было смысла, этот точно выстрелит, убьет, даже не задумываясь.
– Он в здании, на втором этаже, бумаги какие-то складывает.
– Ночью бумаги?
– Да, да, завтра утром уезжает.
– Куда уезжает?
– Не знаю. Детей везет.
– Каких еще детей?
– Да из питомника, из обезьянника.
– Каких детей?
– Всяких разных. Группу везет на оздоровление.
– Чего-чего?
– На оздоровление за границу.
– Второй на крыльце?
– Да, он будет ждать, пока я подойду к нему.
– Понял, хорошо. Кто еще есть в здании?
– Еще двое, они внизу, в вестибюле, в карты играют возле телевизора.
– Хорошо, – сказал Комбат и рукояткой пистолета ударил охранника по затылку. Придержал, чтобы тот не наделал шума, а затем опустил на землю..
«Один ноль в мою пользу», – подумал Комбат, натягивая на плечи чужой тяжелый мокрый плащ.
У охранника под плащом был пистолет. Оружие Комбат взял себе, он знал, что после такого удара человек пролежит минут пятнадцать, не меньше, пока придет в себя и сообразит, что произошло. В плаще, с огоньком сигареты, тлеющим, бледно-розовым, Комбат двинулся вокруг здания, прислушиваясь к тому, что происходит за опущенными роллетами.
Наконец он вышел из-за угла.
Второй охранник в бушлате беззлобно выругался:
– И где ты ходишь, Сеня? Баб там вроде бы нету… Что, опять живот прихватило?
В ответ Комбат издал невнятный звук. Рублев шел в темноте, не приближаясь к стене здания.
– Иди сюда, дай зажигалку.
Рука Комбата исчезла в кармане плаща, и охранник, не успев опомниться, уткнулся ртом не в зажигалку, а в ствол пистолета.
– Стой, не шевелись, пристрелю!
– Се… Се… – произнес мужчина и только сейчас сообразил, что перед ним никакой не Семен, а кто-то абсолютно незнакомый.
– Не шевелись, – прошипел Комбат, снял с головы охранника зимнюю шапку, бросил ее к ногам. Заставил охранника повернуться спиной к себе, а лицом к двери и тем же простым, проверенным приемом тяжелой рукояткой нанес удар по затылку. – Не падай, держись, – опустил охранника на крыльцо, забрал и его пистолет. Проверил, есть ли патроны: обойма полна.
