Операция «Цитадель» - Сушинский Богдан Иванович (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
– Стоп, стоп, Шторренн! – упредил его удар Скорцени. – Мне известно, что вы большой почитатель рукопашных… Но сейчас не время. Так, может, мне перейти на венгерский, а, капитан Галаши? – Скорцени и в самом деле перешел на язык древних угров, который давался ему с таким же трудом, что и чешский, если бы только он окончательно научился различать эти два языка.
– Да, таковой была одна из версий, – почти простонал Галаши после того, как, накрутив волосы венгра на пальцы, Родль буквально ввинтился костяшками ему в темя.
– Вот видите, Шторренн, вы опять не правы, – почти искренне возмутился Скорцени, – оказывается, господин Галаши прекрасно владеет немецким. Причем получше, чем мы с вами, неотесанные австрийцы.
Еще не успевший привыкнуть к психологическим провокациям Скорцени, Шторренн удивленно уставился сначала на штурмбаннфюрера, затем на Родля. При этом он поворачивал не голову и даже не корпус, а вертелся всем туловищем, смещая и ноги, словно заводной манекен. Однако Скорцени, как и Родль, прекрасно помнил, что никакой Шторренн не австриец, поэтому не обращал на него внимания.
– И кого же вы обнаружили, капитан? Самого Скорцени? Его двойника? Поделитесь тайной.
– Пока нет, – губы Галаши распухли так, что и по-венгерски он способен был изъясняться разве что с неизгладимым турецким акцентом.
– Что «пока нет»?
– Пока не выяснили.
– Кто же тогда перед вами, дьявол вас расстреляй?!
Гольвег чуть отпустил волосы венгра, чтобы тот мог спокойно взглянуть на того, кого столь упорно выслеживал.
– Не знаю. Хочется верить, что Скорцени.
– А чем, собственно, не нравится вам Скорцени? Офицер из армии ближайших союзников. Величайший почитатель токайских вин и венгерских мелодий. Почему вдруг такая охота на него? Слушаю вас, капитан, слушаю, – угрожающе наклонился к нему штурмбаннфюрер. – У меня нет времени вытягивать из вас по слову. А если уж я прибегаю к этому, то вытягиваю вместе с жилами и ногтями. Такой, знаете ли, получается побочный эффект.
Капитан промычал что-то невнятное.
– Вы получили приказ убить Скорцени?
– Нет, что вы! – испуганно повертел головой Галаши. – Ни в коем случае. Всего лишь выяснить, почему он вдруг появился в Будапеште. Под чужим именем. В гражданском. И он ли это на самом деле.
– Кому-то из вашего руководства пригрезилось нечто подобное операции на вершине Абруццо?
– Вот это верно. Мы прекрасно знаем обо всем том, что происходило – не без вашей помощи – и в Австрии, и в Италии. И даже просочились сведения о том, что будто бы готовилась операция по похищению Папы Римского.
– Вот это уж из библейских преданий, – спокойно возразил Скорцени. – Родль, вы слышали нечто подобное? Вам вообще могло прийти такое в голову?
– Господь с вами, господин штурмбаннфюрер! – охотно включился адъютант в традиционный «эсэс-спектакль в постановке Скорцени». – Я бы скорее принял муки Христа, чем решился допустить, что кто-либо из офицеров СД осмелился бы поднять руку на самого Папу.
– Внемлите, капитан, внемлите! Только что вы слышали голос истинного христианина. Разве можно затевать подобную операцию с людьми, для которых превыше всего в этой жизни – Бог, затем Папа Римский, и только потом уже – их непосредственный начальник, хотя понятно, что все должно быть наоборот? Да и то лишь до тех пор, пока это не противоречит их боголюбивым устремлениям. Вы хотите СД поссорить с Ватиканом? Господь вам этого не простит, капитан.
Скорцени произнес это настолько вдумчиво и рассудительно, что венгр постарался пошире раскрыть припухшие веки, дабы убедиться, что Скорцени действительно не шутит и не издевается над ним.
Заметив его усилия, Родль победно ухмыльнулся. В такие минуты он всегда поневоле гордился своим шефом. Это умение Скорцени убеждать и перевоплощаться, а, перевоплотившись, играть так, что позавидовал бы любой самый талантливый артист… А этот непревзойденный диверсионный кураж в стиле Скорцени!
– Возможно, предположения относительно папы – всего лишь слухи… – откровенно смутился венгр, не понимая, почему для Скорцени так важно откреститься от операции по похищению Папы. Причем откреститься здесь, перед человеком почти обреченным. Ему и в голову не могло прийти, что в ходе каждого из таких допросов Скорцени отрабатывал психологические приемы давления на врагов рейха, совершенствуя при этом свое актерское мастерство.
– Дезинформация наших врагов, капитан Галаши, – убеждал он сейчас венгерского контрразведчика тихим, вкрадчивым голосом дворового доброжелателя. – Коварная дезинформация коварных врагов. Чем труднее будет складываться для нас ситуация на фронтах, тем больше будет гулять по миру подобных дезинформаций. Вас этому разве не учили, капитан?
– Чего вы от меня добиваетесь?
Реплика показалась Скорцени настолько неуместной и несвоевременной, что он даже не стал реагировать на нее.
– Ладно, ладно, – великодушно заверил обер-диверсант, – я не собираюсь устраивать вам экзамены по психологической обработке противника. Хотя на месте преподавателей разведшколы, которую вы окончили, я бы, конечно, вернулся к разговору на эту тему за экзаменационным столом.
– Вы можете прямо и по-человечески объяснить мне, господин Скорцени, – оскорбленно окрысился капитан, – что вам от меня нужно?
Это был довольно статный, широкоплечий брюнет, с некогда симпатичным лицом, в котором уже ничего азиатского, кроме разве что курчавой черноты кудрей, не осталось. Да еще коварство…
Но стоит ли обвинять какого-то невоспитанного угра в том коварстве, которому они там, в Берлине, тоже успели основательно подучиться?
– Истины, Галаши, истины.
– Тогда задавайте свои вопросы, но прекратите издеваться надо мной. В конце концов, я тоже офицер. У меня тоже есть гордость и честь.
– Но уже нет пистолета, – заметил унтерштурмфюрер Шторренн, устроившийся в кресле, почти у самой двери.
Он прекрасно владел венгерским и находился здесь на тот случай, если вдруг Скорцени и венгр не сумеют найти общего языка, и Галаши откажется отвечать по-немецки. Упрямство венгров было хорошо известно ему как национальная черта этих, так и не сумевших европеизироваться, кочевников.
– Потому что вы подло отобрали его у меня.
– Офицер, потерявший оружие, теряет право не только на само это оружие, но и на честь. Так было и так будет во всех армиях мира.
– Вот видите, что говорят по этому поводу такие же боевые офицеры, как и вы, – угрюмо, но вполне сочувственно заметил Скорцени, твердо решив поближе познакомиться с этим Шторренном. Его философский пассаж относительно пистолета и чести подсказывал «первому диверсанту империи», что гестаповец не лишен фантазии. А Скорцени всегда ценил это. – Последний вопрос к вам, капитан. Почему вы не убили госпожу Вольф?
Скорцени заметил, как глаза Арпида Галаши расширились то ли от ужаса, то ли от изумления.
– Что значит, «почему не убил»?
– Я непонятно сформулировал вопрос? – Скорцени, наконец, освободил стол от своего бедра и тоже уселся в кресло. Подперев рукой подбородок, он устало рассматривал венгра, как бы решая для себя: «Что же мне с тобой, распаршивец ты эдакий, делать?»
– Да, мне непонятна сама постановка вашего вопроса.
– Вот видите: «постановка вопроса». Кое-какие термины плохо усвоенной дисциплины «Психологическая обработка населения» вам все же запомнились. Так вот, меняю постановку… Вы получили задание убить госпожу Вольф, прибывшую сюда в роли моей жены. Почему не выполнили этот приказ?
– Я не получал такого приказа.
– И хотите сказать, что это не вы стреляли в германскую подданную госпожу Вольф? Отвечайте, дьявол вас расстреляй! – грохнул Скорцени кулаком с такой силой, что письменный прибор взлетел над столом, словно взорвавшаяся на старте ракета Фау. – Вам прекрасно известно, что доктор Вольф – это я. А госпожа Вольф – моя супруга.
– Вполне возможно. Однако я…
– Вам, венграм, что, такое чувство, как ревность, – уже вошел в роль Скорцени, – вообще недоступно? Я еще мог бы простить вам, если бы вы палили в меня. Но палить в мою супругу, досточтимый капитан!.. Вы что же, думаете, что я стану швырять вам в лицо все перчатки, которые у меня имеются. Вызывать вас на дуэль на шмайсерах с расстояния в десять шагов?!
