Профи крупного калибра - Нестеров Михаил Петрович (читать книги онлайн .TXT) 📗
«...на станции его кто-то огрел по голове, забрали деньги, телефон. С ним все в порядке, еще вчера его выписали из больницы» – это были едва ли не последние слова Василия Ефимовича Шерстнева, с пренебрежением отозвавшегося о Борисе Левине. И тут же в голове всплыли другие слова, на сей раз самого Бориса. Голос пьяный, но решительный и, несмотря на это, представляющий Левина в ином свете. Его голос прерывал невидимую, но прочную связь со стариком, взявшим его в клещи. Благородством тут не пахло, но Борис тогда был способен на поступок.
«Лева, ты многого не знаешь... Ты, я и Василий Ефимович. Треугольник опрокинулся, Лева!»
Опрокинутый треугольник...
Лев попросил помощника подождать следующего телефонного звонка и цифру за цифрой набирал номер телефона Бориса Левина. Только бы он был дома, несколько раз повторил Радзянский и облегченно выдохнул, когда услышал знакомый голос и свой, показавшийся неродным.
– Боря, здравствуй. Это я, Лев. Мне нужна твоя помощь.
– ...Я действительно тебе нужен, Лев?
– Да, Боря. Но только по одной причине: ты нужен мне, поскольку у меня безвыходное положение.
– А разве это плохо, Лев?
«Да, ты прав, Боря, тысячу раз прав». У Радзянского не хватило духу поблагодарить Левина. Его глаза затуманились, когда он попрощался с другом.
Не теряя времени, Лев вынул из кармана «черную пелену» и поставил перемычки в положение, соответствующее номеру нового сотового телефона Бориса Левина.
Людмила Грязнова с чувством легкого помешательства слушала идиотские поручения Радзянского, а теперь смотрела, как он берет со стола курительную трубку Руслана, внимательно осматривает ее, нюхает, затем достает из кармана корейский бальзам и спичкой наносит на трубку. «Нет, видно, у него действительно лампочка стряхнулась. – Людмила поглядела на его голову. – Совсем свихнулся в своем Египте, бальзамирует все подряд».
– А... простите... зачем вы, Лев Платонович, вот это... – Она указала на баночку и придала глазам любознательное выражение. – Вообще, что это? По запаху вроде бальзам.
– Это мазь Радзянского. – Лев предостерегающим жестом остановил следователя, потянувшуюся к «звездочке». – Не трогайте. Эта мазь мгновенно впитывается в кожу и кровь и наносит организму непоправимый ущерб. Кстати, если Руслан неожиданно и навсегда покинет ваш городок, вы с Олегом выкрутитесь?
– Выкрутимся, если Руслан сдохнет, – на нормальном русском ответила Грязнова, – а Левкоева упекут за решетку.
– Обещаю, что сдохнет.
– Сегодня?
– Если вернется сегодня, значит, сегодня.
– Знаете, Лев Платонович, я, конечно, верю в силу вашего чудодейственного препарата. С трудом, но могу убедить себя, что только от одного телефонного звонка Руслана хватит удар. Что, если вывернуть лампочку в Москве, то в Гемлике вырубится электричество. А на простое, на совсем простенькое у вас ума не хватает? Например, мне понравилось, как вы разобрались с охранниками – застрелили, и все! Ну неужели нельзя действовать просто?
– Порой нельзя. Особенно когда поджимает время. – Лев разобрал аппарат, присоединил плату, поставил на место пластит и взрыватель. – Поедем на моей машине или будем ловить попутку?
– Можно на моей. – Людмила взяла со стола свою сумочку и проверила, на месте ли ключи и удостоверение.
Лев кивнул, осторожно взял со стола курительную трубку и вложил ее в руку покойного обидчика Лены, Алексея Чистякова.
– Лев Платонович, – услышал он голос Грязновой, – предложите парню огоньку.
Глава 16
Игра закончена
47
Сочи, аэропорт
Рейс 3314 Сочи – Самара откладывали на сорок минут. Радзянский и Лена стояли прямо на летном поле, под окном служебного помещения. Из окна за ними наблюдали внимательные глаза начальника службы безопасности аэропорта Валентина Игнатьева. «За сутки две необычные просьбы – не многовато ли?» – спрашивал он сам себя. Отказать Усачеву не мог – особенно во второй раз, поскольку история с Львом Радзянским по всем канонам претендовала на увлекательный детектив. Пока он не знает сути, но тем интереснее, так как Паша Усачев просто обязан рассказать все – от начала и до конца.
Радзянский предложил за помощь приличную сумму, но Игнатьев отказался, улыбнувшись:
– Я не вам оказываю услугу, а Павлу. Между собой мы разберемся. – Но все же не утерпел, поскольку этот вопрос не давал ему покоя. Валентин понимал, что заглядывает в конец книги, однако спросил: – Мы с вами коллеги?
– До некоторой степени. Я был заместителем командира в «Набате».
Игнатьев от удивления присвистнул. «Набат»! Легендарный «Набат»! И понял, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. А самому, кроме свиста, есть чем удивить и «набатовца». Усачев попросил задержать Радзянского, если тот передумает лететь в Москву, до его личного прибытия.
И еще один вопрос, даже не для себя, а для командира лайнера «Ту-154», вылетающего рейсом Сочи – Самара. Командир откликнулся на просьбу начальника службы безопасности аэропорта взять пассажира без паспорта, но для страховки попросил фамилию.
– Лев Платонович, ваша спутница...
– Она моя дочь.
– Отлично! – Игнатьев передал командиру, а тот черкнул в записной книжке: «Елена Львовна Радзянская».
Рейс тем временем отложили. Игнатьев уже полчаса наблюдает за отцом и дочерью, которые в основном молчали, словно прощались. Вообще-то так и было: девушка летела в Самару, а Радзянский в Москву. Но что-то в их поведении настораживало Игнатьева, заставляя хмурить лоб. Они, словно стесняясь, предпочитали подолгу не смотреть друг другу в глаза. Радзянский много курил, его дочь взяла сигарету только один раз.
Наконец объявили посадку, пассажиры поспешили к автобусу, который с открытыми дверями уже давно стоял у здания аэровокзала.
– Не знаю, как тебя называть... – Лена двумя руками держала руку отца и смотрела только на нее, крепкую, знакомую и нет.
– Никак не называй.
– Мы увидимся? – В ее голосе никакой надежды. Так же, как и в его категоричном ответе:
– Нет.
– Я хочу, чтобы ты знал... – Взгляд на пассажиров, которые уже заняли места в автобусе, и на человека в черной униформе, вставшего в десятке метров от них и поглядывающего на часы. – Не знаю, как сказать... Одним словом... я ни о чем не жалею. Понимаешь, что я имею в виду? Ты можешь назвать меня дурой, но я не жалею, что между нами было.
«Я тоже».
Лев прикрыл глаза. Она отвечала на его мысли, которые любому другому показались бы больными. Но он не мог отделаться от них. Реальность и знание, между ними – пропасть. Может, когда-нибудь Лев преодолеет эту преграду, но не сейчас, когда сердцу невыносимо больно.
Клеймо на его роду, клеймо на его имени, которое не в силах произнести близкий тебе человек. Будь трижды проклято это имя!
Лев едва сдерживал слезы, провожая глазами дочь. Себе он врать не мог: ее он видит в последний раз.
– Лев Платонович...
Араб обернулся на голос.
– Ваш рейс через двадцать минут.
– Да, я знаю, – кивнул Радзянский, тут же отворачиваясь от Игнатьева. От автобуса, подкатившего к трапу, к самолету спешили пассажиры. Чуть дольше других возле стюардессы задержалась Лена. Она указала на дверь лайнера, бортпроводница кивнула и пропустила ее в салон.
Все. Вот теперь все.