Миллиард долларов наличными - Ромов Анатолий Сергеевич (серия книг .TXT) 📗

Некоторое время смотрела ему в глаза. Наконец сказала:

— Да?

— Да.

— Честное слово?

— Честное слово.

Высвободив лицо, отвернулась. Сказала тихо:

— Я одного не пойму — почему ты передо мной оправдываешься? Почему пытаешься доказать, что не спал ни с Галей, ни с проститутками? Зачем тебе это?

— Ты неправильно ставишь вопрос. Я не пытаюсь тебе доказать, что не спал с кем-то. Я в самом деле ни с кем не спал — с тех пор, как увидел тебя.

— Хорошо, допустим, я тебе поверила. Но почему? Он молчал, и она повернулась к нему. Спросила:

— Так почему?

— Я тебя люблю. — Да?

— Да.

Достав платок, вытерла щеки. Посмотрев на платок, превратившийся в плотный влажный комок, засунула его в карман.

— Что, серьезно?

— Серьезно.

— И давно?

— С тех пор, как тебя увидел.

Посидела, будто раздумывая над чем-то. Усмехнулась:

— Мне приятно это слышать.

— И все?

Прошло очень много времени, прежде чем она сказала:

— И все.

— Почему?

— Потому что, Юра, пойми: у нас с тобой все равно ничего не получится.

— Почему?

— Не получится, и все. До конца перехода я все равно буду с Глебом. Я не могу его оставить. Сейчас.

— А после конца перехода?

— А после конца перехода я исчезну.

— Исчезнешь — куда? Ответила она не сразу.

— Неважно. Уеду к родителям. Вернусь в консу, буду учить сольфеджио. Я исчезну, запомни, исчезну. Навсегда.

— А я, тоже запомни, все равно буду тебя искать.

— О, Юрочка… — Поцеловала в щеку. — Спасибо. Но ты меня не найдешь. В любом случае.

— Найду.

— Ладно, найдешь значит найдешь. А пока прекратим разговор на эту тему, хорошо?

— Хорошо.

— И до конца перехода не будем к нему возвращаться, ладно?

Пожал плечами:

— Как скажешь.

— Иди.

— Что сказать Глебу?

— Скажи Глебу, что обыскал весь крейсер, но меня не нашел. Вообще, вы оба меня не увидите до вечера. Я буду отлеживаться здесь. Все, иди.

— Хорошо.

Выйдя из каюты, сам не заметил, как слетел по трапам вниз, на верхнюю палубу. На палубе постоял, вдыхая бьющий в лицо ветер, — и двинулся к ангару.

Выслушав все, что ему рассказал Лапик, Петраков достал и развернул на столе карту.

— Они назвали порт Чахбехар?

— Да, Чахбехар.

Нащупав на углу стола штурманский угольник, Петраков машинально взял его. Повел угольником по карте.

— Посмотрим, где это… Так… Примерно двадцать шестая широта… И шестьдесят первая долгота… Отличное место… Восточная часть иранского побережья… До Бендер-Аббаса — миль пятьсот…

— Леонид Петрович, очень вас прошу… Карту вы посмотрите потом… Немедленно дайте мне текст двух радиограмм, Симутенкову и Брагину… Чтобы я зашифровал их и отправил. Формально просьба иранцев должна быть утверждена сегодня, но обязательно нужно, чтобы в Москве уже лежало ваше подтверждение..

— Володя, тексты я дам. Десять минут ведь ничего не решают.

В дверь каюты постучали. Лапик молча сделал знак: никого не пускать.

— Кто там? — крикнул Петраков.

— Леонид Петрович, это я, Лена!

— Что тебе?

— Завтрак подавать?

— Подожди с завтраком! Я же сказал, я позвоню!

— Хорошо…

Вернувшись к изучению карты, Петраков несколько раз щелкнул пальцами:

— Черт… Вот черт… Это они придумали хорошо… По-азиатски… Сволочи, гады, но придумали хорошо…

— Очнитесь, Леонид Петрович, — Лапик мрачно пожевал губами. — Очнитесь.

— А что?

— Это все я придумал. От начала до конца.

— Хорошо, ты, ты… Ты у нас вообще гений… Здорово ты придумал, что транспорты будут под российскими флагами… И эсминец… Они сказали, эсминец?

— Да, эсминец. Бортовой номер — «447».

— Черт… Нужно, чтобы наши зубры, Бегун, Чурылин, остальные, не сомневались, что команда эсминца — действительно российская.

— Они не будут сомневаться.

— Да они же… Они прошли огни и воды… Ведь до «Тимирязева» этот эсминец будет тащить их, наверное, часов двенадцать… Если не больше…

— Они сомневаться не будут. Рустамбек сообщил, он лично занимается этим.

— Рустамбек… — машинально сказал Петраков, продолжая изучать карту. — Да, Рустамбек — человек дела.

— Еще одно, Леонид Петрович. — Что?

— Я уже говорил об этом, но напомню еще раз. Не должно быть никакой утечки по крейсеру. Никакой.

— Ты имеешь в виду — утечки об изменении маршрута?

— Да. Утечка будет означать, что об изменении места передачи крейсера тут же узнают на корабле ГРУ.

— Ну, положим, не узнают. Но ты прав. Остается придумать, что я скажу штурманам, когда после Эль-Хадда мы не повернем на норд-вест, а будем продолжать идти на норд.

— Это вы придумаете.

— Пожалуй. Скажу, таковы условия боевого задания. — Еще несколько раз передвинув угольник, посмотрел на Лапика. — Ладно. Сейчас дам тебе текст радиограмм в Москву.

— Давайте.

Взяв пустой бланк и ручку, Петраков написал текст радиограммы. Зачеркнув и исправив несколько слов, взял другой бланк, переписал начисто. Подписав, протянул Лапику:

— Посмотри, все ли правильно. Пробежав глазами текст, Лапик кивнул:

— Все нормально. Я иду к радистам.

— Так иди. Чего ты ждешь?

— Сейчас. — Посидел, разглядывая стол. — Леонид Петрович, я хотел поговорить с вами еще об одном.

— О чем?

Встав, Лапик прошелся по каюте. Остановился, глядя в иллюминатор.

— Об очень серьезной вещи, Леонид Петрович.

— О какой серьезной вещи?

— На корабле уже долгое время находятся трое посторонних. Глеб Довгань, Юрий Седов и Алла Позднякова.

— Глеб Довгань не посторонний. Он мой друг и партнер.

— Хорошо, друг и партнер. Но иногда друзья и партнеры могут принести больше вреда, чем посторонние.

— Володя, я сам знаю, кто мне приносит больше вреда, а кто — пользы. К чему ты клонишь?

— Я клоню к тому, что Довгань давно хочет опробовать яхту на ходу.

— И что?

— А то, что войти в гавань Чахбехара мы ведь не сможем, это маленький порт. Скорее всего мы встанем там на бочку на рейде. Так ведь?

— Да, скорее всего.

— То есть это будет идеальный момент спустить яхту на воду, чтобы опробовать. Подайте Довганю эту идею.

— Ему не нужно подавать никакой идеи. Он сам все время заводит со мной этот разговор. Ждет не дождется, когда сможет проверить, как прошел ремонт.

— Очень хорошо. На стоянке в Чахбехаре скажите, что вы не против, чтобы он опробовал яхту на ходу. Яхта с Довганем, Седовым и Поздняковой на борту выйдет в море. И не вернется.

— Что?

— Ничего, Владимир Петрович. Яхты такого класса, хоть и приспособлены для плавания в океане, но не застрахованы от случайностей. Аравийское море — это практически Индийский океан. Если яхта не вернется, ни к кому на крейсере, в том числе и к вам, никто не сможет предъявить никаких претензий.

— Черт… Володя, что ты несешь?

— Я ничего не несу, Леонид Петрович.

— Слушай… — Взявшись за лацканы кителя Лапика, Петраков трясанул его. — Ты что, хочешь, чтобы я потопил Довганя?

— Успокойтесь, Леонид Петрович. Отпустите мой китель.

— Черт… — Петраков оттолкнул его. — Говно ты… Спокойно оправив китель, Лапик посмотрел на Петракова:

— Леонид Петрович, я понимаю ваши чувства. Но я исхожу из жесткой реальности. Три посторонних человека на борту крейсера могут сорвать все, что мы с вами готовили долгие месяцы. Реально могут сорвать, понимаете? Реально!

Не дождавшись ответа, продолжил:

— В нашем арсенале есть самые лучшие дистанционные мины. Скажите, вы ждете еще каких-нибудь деловых выгод от Довганя?

Подойдя вплотную к Лапику, Петраков хотел что-то сказать. Но, встретив взгляд спокойных глаз, только потряс головой.

— Так ждете вы каких-нибудь выгод от Довганя, Владимир Петрович? — повторил Лапик.