Шоколадный паж - Данилова Анна (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Глава 2
Саратов, 1998 г.
Вера Обухова проснулась поздно и, не открывая глаз, выпростала руку из-под одеяла, чтобы нажать на клавишу магнитофона. В квартире тотчас зазвучала популярная попсовая песенка, ломая сладкую, еще пропитанную последними обрывками сна тишину. Тяжелые, словно проникающие внутрь тела, удары сотрясали стены. Но только так можно было заставить себя разлепить веки, сорвать с тела последние покровы и встать под теплый душ. Читая дешевые романы и встречая там сцены пробуждения героинь, которые с утра пораньше лезли под холодный душ, Вера не понимала подобного проявления мазохизма. В ее представлении, идеальным средством поднять дух и укрепить здоровье являлось именно тепло – горячая вода, теплое помещение, пуховые одеяла и перины и вообще все, что было связано с теплом. «Я тропическое растение», – заявляла она всем своим знакомым мужского пола, с которыми рано или поздно оказывалась в постели. И как бы в подтверждение этому всякий раз демонстрировала, приоголив тело, свою изумительную бело-розовую тонкую кожу, напоминающую, как ей казалось, своей шелковистостью лепестки цветов. Мужчинам нравилось бывать у Веры дома, где она, заранее оговорив сумму, позволяла им практически все, начиная с традиционных любовных игр и кончая весьма изощренным сексом. Узкий круг мужчин, которых принимала Вера, постепенно расширялся. Но денег почему-то в ее копилке – ангеле из полого баварского фарфора с отбитым носом – не прибавлялось. Много уходило на одежду, косметику, духи и выпивку, не говоря уже о коммунальных платежах, о покупке лекарств (Вера часто простужалась, принимала пачками витамины и укрепляющие бальзамы) и продуктов. Мужчины, остающиеся у нее на ночь, привыкли к тому, чтобы перед тем, как лечь в постель, Вера кормила их сытным ужином. Учитывая же цены на рынке, где она покупала продукты, чтобы приготовить любовнику ужин, получалось, что чуть ли не половина «гонорара» уходит именно на еду (выпивку и конфеты приносил, как правило, мужчина). Повышать же свои расценки она боялась – клиенты и так жаловались, что визиты к ней обходятся им недешево и сильно отражаются на семейном бюджете. К слову сказать, у Веры были преимущественно женатые любовники.
Иногда, когда к одному ее знакомому бизнесмену из деревень в город приезжали фермеры, ей приходилось обслуживать сразу двоих, а то и троих клиентов. Это были крестьянского типа мужчины, но все же не совсем крестьяне, они отличались от простых работяг чистотой и мужской силой. Вероятно, свежий степной воздух, натуральные продукты и наличие денег позволяли им развиваться свободно, как диким животным в их естественной среде обитания. Это были неутомимые любовники, после ночи с которыми Вере приходилось целые сутки приходить в себя, отсыпаться… Зато после их отъезда оставалось много копченого мяса и сала, колбас, топленого масла и прочих деревенских разносолов. Кроме того, копилка пополнялась настолько, что можно было пачечку хрустящих банкнот отнести в ближайший сбербанк и положить на свой счет.
Редко, очень редко Вера позволяла себе не работать. В такие дни, которые она про себя называла затишьем, она просто валялась в постели, тупо уставясь в экран телевизора, вставая лишь для того, чтобы переставить видеокассету, принести или отнести поднос с едой, да в туалет.
Подружек всех своих она не любила, не привечала, завидовала их замужней жизни, их гарантированному достатку, выражавшемуся в зарплате крепко стоящих на ногах мужей. Быть может, в отместку или по воле случая со многими из этих мужей заводила романы, а после бурно проведенной ночи с одним из таких любовников встречалась с его женой, своей подругой, и жаловалась на одиночество. Ей было любопытно понаблюдать за тем, как подружка стремится показать ей, одинокой и никому не нужной женщине, свое сострадание, как зовет в гости или предлагает купить у нее по бросовой цене какое-нибудь вышедшее из моды платье. «А твой-то как, не изменяет тебе?» – спрашивала ее Вера, затаив дыхание и зная наперед ответ: «Нет, ты что?! У него на другую и не встанет… Скажешь тоже… Живем нормально, не жалуюсь. Заботливый, внимательный, детей любит. Все хорошо, вот только в баню с друзьями зачастил, иногда под утро приходит. Но я с понятием: он же дела там решает. У них сейчас так принято – где баня и водочка, там и разговор». Вера, слушая подобный бред, откровенно скучала. Она, переспавшая почти со всеми мужьями своих подруг и удовлетворяя таким образом свое женское самолюбие, одновременно проверяя на них свою неотразимость, так и не решила для себя, чего же ей больше всего на свете хочется – обладать всеми мужчинами на свете и жить за их счет или же угомониться, выйти замуж и зажить спокойной и размеренной семейной жизнью. Скорее всего, второе. Но разве можно после такой свободной жизни, какую она вела и к какой привыкла, жить с одним-единственным мужчиной – супругом и во всем доверять ему, если перед ее глазами прошло уже целое стадо неверных мужей, жены которых уверены в их честности и порядочности? Да она от ревности с ума сойдет, прежде чем ощутит сполна все преимущества семейного очага.
Иногда, смертельно уставшая и больная после изнурительной ночи, Вера наутро, глядя на себя в зеркало и вспоминая подробности последних десяти часов, рыдала до одури, до икоты, до тошноты, не в силах остановиться. У нее начинался истерический припадок, во время которого она хлестала себя по щекам, по оскверненным губам, щипала бедра и царапала грудь – до того она ненавидела себя, продававшуюся зажравшимся мужикам почти задаром, ублажая их своим унижением. В такие минуты она проникалась ко всем своим клиентам таким отвращением, что, будь у нее возможность выплеснуть ее на одного из них, мужчина захлебнулся бы ядом ее злобы и ненависти. Ни ароматические ванны, ни кремы и мази, ничто, казалось, не могло вытравить с ее кожи, словно намертво покрытой липкой смазкой, специфический запах мужских тел. И вот чтобы выбраться из этой смердящей жижи своих ощущений и воспоминаний, Вера звонила своей единственной близкой подруге – Любе Гороховой и напрашивалась к ней в гости. Люба, ровным счетом ничего не делая и не обладая никакими сверхъестественными способностями, очень быстро приводила ее в чувство, и от нее Вера уходила уже другим, обновленным человеком. И секрет подобных визитов был настолько прост, что, расскажи Вера кому об этом откровенно, ее мало кто понял бы. А дело было в том, что Вере важно было почувствовать рядом с собой существо более ущербное и униженное, нежели она сама. Даже несмотря на то, что сама Люба об этом и не подозревала.
Люба Горохова зарабатывала себе на жизнь тем, что убирала в чужих домах и, если представлялся случай, удовлетворяла половые инстинкты как хозяев, так и их гостей. Но делала это за дешевые подарки – за банку крема, бутылку вина, коробку конфет. Люба, приехавшая в Саратов из Перелюба, вот уже более пяти лет снимала комнатку у пенсионерки Елены Андреевны и никогда даже не мечтала о том, чтобы приобрести себе в городе собственный угол. Она относилась к той породе людей, которые четко знают свое место в этом мире. Люба была уверена, что бог создал ее и подарил ей жизнь лишь для того, чтобы она мыла полы, стояла у плиты и удовлетворяла мужчин. И радовалась каждому рублю как ребенок. Вера и познакомилась-то с Любой как с домработницей, которую ей порекомендовал один из ее клиентов. И если поначалу Вера испытывала к этой совсем чужой ей деревенской девушке с рыжими волосами и лицом, усыпанным коричневыми веснушками, лишь презрение, то постепенно в ее душе появилось чувство, похожее на родственное. Так тепло она могла бы относиться, скажем, к своей сестре, которой у нее никогда не было. Ей нравилось, что Люба выкладывается на работе и считает это нормой. Иногда, следя за тем, как она моет полы или вытирает пыль, она испытывала приятное и какое-то зудящее чувство, переходящее в блаженное оцепенение. Люба водила влажной тряпкой по паркету, а Вере казалось, что эта симпатичная рыжуля поглаживает ей спину между лопатками. Быть может, это происходило оттого, что Люба от природы была наделена плавными движениями и была ласковым, мягким и добрым человеком. И хотя Люба проработала у Веры недолго, всего-то месяц (она отказалась от домработницы в принципе, чтобы не сковывать себя в ее присутствии в телефонных разговорах и не отказывать клиентам в дневное время), это не помешало им в дальнейшем перезваниваться, видеться, дружить. Вере доставляло удовольствие подкармливать Любу, дарить ей свои вещи и даже одалживать деньги. На фоне Любы жизнь Веры представлялась совсем в другом свете; присутствие в ее жизни такой удивительно неприхотливой девушки возвышало ее в собственных глазах и поднимало на уровень эдакой удачливой городской богатенькой барыньки, ведшей вольную и сладкую жизнь. Такой ее воспринимала Люба, и такой бы хотела видеть себя и сама Вера. Поэтому-то, навещая Любу в ее темном углу в крохотной комнатке у Елены Андреевны, мрачнейшей тетки, недовольной всем на свете и заставляющей Любу убираться еще и у нее (и это не считая довольно высокой платы, которую она брала с Любы), Вера испытывала настоящее облегчение: ну вот, я-то, оказывается, живу еще более-менее – не то что эта, убогая… Любе же льстили ее визиты, она готовилась к ним, заваривала чай, ставила рюмки на маленький круглый стол, нарезала колбаску и ждала звонка в дверь, чтобы впустить в свою жизнь эту хорошо пахнущую и красивую Верочку Обухову, хозяйку по жизни…
