Крестовый отец - Майданный Семен (читать книги регистрация txt) 📗
– Хорошо, – произнес Холмогоров, когда зам закончил перечисление по пунктам. И для весомости хлопнул ладонью по столешнице. – Днем послушаем, что скажут генералы. Давайте вернемся к нашей текучке. Так, Олег Федорович…
Начальник вновь потянулся к календарю, в который по въевшейся в советские времена привычке записывал все то, что не помещалось в память. Но зам по воспитательной не дал ему вчитаться в чернильные пометки. Зам, подавшись вперед, навалившись грудью на край начальнического стола, иным, отличным от того заунывного лекторского, тоном, каким зачитывал свои бредовые фантазии, напористо и требовательно произнес:
– Вы вчера распорядились перевести Туташхию в отдельную камеру? В то время, как в других камерах народа в три раза больше положенного и спят по очереди. Я не понимаю, Игорь Борисович!
Сказано было ровно так, как и следовало говорить, если за тобой бронебойными щитами стоят президентские люди, которым ты обещал навести порядок на очерченной задачей территории. Сказано было без сомнений, что перед тобой обязаны оправдываться, тебе обязаны сознаваться.
И еще в глазах Родионова сверкнули черные искры, он задвигал побелевшими скулами, ладонь пошла нервно елозить по коротким, на три четверти седым волосам, – картинка, которую начальник уже не раз наблюдал за последнюю неделю. «Никак опять станет под контуженного канать, – с тоской подумал Холмогоров. – Достали эти спектакли».
Начальник с трудом удержал желание послать зама далеко и цветасто. Тогда в ответ получишь форменный приступ, еще, гляди, и пена изо рта повалит. Ничего не попишешь, пока не разберешься, кто затеял этот карнавал, придется сохранять с замом ровные отношения. А до того, корежа себя, надо сглаживать углы, подыгрывать этому гостинцу.
– Вы же не хуже моего знаете, Олег Федорович, – начальник даже выдавил на лице виноватую улыбку, – какой хай подняли адвокаты в прессе. На нашего подзащитного в «Углах» готовится покушение, имеем точные сведения! А если правда? А если замочат? Кого крайним назначат? Да нас с вами!
– Адвокаты всегда орут одно и то же. – В голос замполита стали прорываться хрипы. – Вам ли не знать. Если их слушать…
Холмогоров решил поставить точку в утомительном, бестолковом базаре. Он перебил зама:
– Потом, Олег Федорович, не я решаю. За меня решили. – Начальник указал догорающей «кэмелиной» на лиловый телефонный аппарат. – Приказы не обсуждаются. Как в армии.
«Тебя б, милай, знахарям исподтишка показать, мешком ты трахнутый или прикидываешься?» – думал Холмогоров, подозревая, что нормального обсуждения насущных дел сегодня не получится.
Зам продолжал дурку валять. Да еще как продолжал.
– Какая, к едреням, армия?! – Зам не то что не кричал, он перешел на шепот, но шепот этот скорее походил на мегафонный треск. – Армией тут и не пахнет. Махновщину развели. – Лицо Родионова багровело. – Кто у нас власть? Зеки у нас власть? Сидят, как на своей малине. По двое-трое в камерах. Курорт им тут? А остальные камеры забиты людьми до потолка. Потому что там люди простые, чего их бояться? – Зам сжал кулак, окажись в кулаке карандаш, быть бы ему раздавленным в труху. – Цацкаетесь с главарями. А чем больше их ссат, тем больше они борзеют. Их сразу к стенке нужно. Без суда, при задержании. Шлепнешь десяток главарей, их свора притихнет. Как хотите, предупреждаю, сегодня на совещании я подниму вопрос о Туташхии. Пусть сидит, как положено. И со всеми будем так. Обещаю следить. Задачи на день, говорите? – Родионов схватил календарь, как птицу схватил. – Я помню, еще кого-то из главарей вчера привезли. Из Виршей, кажется, переслали, да? Как его…
– Шрамов. Сергей Шрамов. Кличка Шрам, – без выражения, как передают по радио даже самый поганый прогноз, подсказал Холмогоров.
– Лично прослежу, чтобы жил, как все. Чтобы рубал баланду из общего котла. Никаких поблажек ни ему, ни кому другому. Я им устрою курорт…
Начальник слушал. Загасив сигарету, уже пальцами не одной, а двух рук барабанил по оргстеклу, накрывавшему столешницу: «Или ты и вправду контуженый? Тогда неизвестно, что для тебя хуже, парень. Ну и как нам с тобой поступать? Ладно, скоро выяснится, кто ты такой. Ох и тоскливая выдалась неделя!»
Начальник СИЗО Холмогоров не соглашался с теми, кто видел в Родионове «привет от Путина». Слишком уж… Да все слишком. А вот если предположить, что зама подсунула третья сторона, у которой на «Углы» возникли свои виды, и виды эти нетрудно просчитать, то тогда пасьянс начинает складываться.
А зам продолжал вещать о своей ненависти к зековской братии. О том, что воров в законе надо чуть ли не петушить доблестными силами СИЗО, чтобы навсегда хоронить их авторитет. Зам заводился. Словно прихлебывал из кружки настой белены. Начальник не спешил перегораживать этот поток. «Пусть наговорится, ладно. И вообще скоро все прояснится…»
2
Табличка на двери отсутствовала. Присутствовали дырки от шурупов и незакрашенный прямоугольник.
Сергея поставили лицом к стене. Конвоир постучал по двери костяшками кулака.
– Да! – отозвался кабинет.
Вертухай распахнул дверь.
– Заключенный Шрамов доставлен.
– Введите.
Шрама ввели.
– Поставьте ему стул. – Взгляд сидящего за столом загорелого человека в форме полковника внутренних войск предназначался конвоиру.
Тот выполнил приказ. Привинченный к полу табурет в этом помещении предусмотрен не был, поэтому пришлось тревожить стул, до того мирно трущийся о стену, ставить его напротив полковника, в полутора метрах от стола.
Садясь, Сергей почувствовал, что фанерное сиденье чуть съехало в сторону. «Не загреметь бы мусорам на смех», – сонно прокумекал Шрам. Он всласть откинулся на спинку («и хорошо, что не табурет»), наручники уперлись в деревянную раму.
– Идите, – распорядился полковник.
Конвоир вышел.
Сергей, пока суть да дело, оглядел стены и усмехнулся. В кабинете, за окном которого расталкивало тучи утреннее солнце, висело аж три портрета, каждому предназначалась отдельная стена: Путин, новый министр внутренних дел и Петр Первый. Обилие портретов рассмешило Сергея, но еще его и удивили две вещи. Первая – «А Петьку-то за что?», вторая – «Как быстро нового суперкума намалевали!»
Полковник пилил глазами заключенного.
– Чего усмехаешься, Шрамов? Весело тебе в тюрьме? Дом родной? – процедил он, играя скулами. Было похоже, как если бы ковбой «Мальборо» стал рекламировать жвачку «Риглиз».
– Значит, мы на «ты» будем, гражданин начальник. Лады. – Шрам пожал плечами. – Я не против.
– На «вы» желаешь. Добро. Будем на «вы», – дал угрюмое многозначительное согласие полковник. – О ВАС, – он ткнул в коричневую папку с белой бумажной нашлепкой, лежащую перед ним, – знаю достаточно. Представляю, с кем имею дело. Я же – Олег Федорович Родионов, заместитель по воспитательной части следственного изолятора «Углы».
Гражданин начальник сделал паузу, видимо, давая заключенному последнюю возможность осознать, пропитаться важностью разговора, раздумать валять дурака. А смотрел – дырки в переносице жег.
Что-то в гяяделах полковника насторожило Сергея. Встречал Шрам такие звериные зрачки, доводилось не единожды. Их можно назвать – глаза обманчивой колодезной глубины. Муть на их дне колобродит, а муть образуется от трения полушарий мозга друг об друга. Короче, какой-то бзик сидит в полковнике, как холерный суслик в норе, а значит, может выскочить и тяпнуть за руку. «Эти глаза напротив, тра-ля-ля», – завертелась в башке пластинка сиропным киркоровским голосом.
Зря полковник замолчал. Пауза стала усыплять Сергея. А ведь если и отсыпаться, то здесь безопаснее всего. Не полковник же будет его устранять! А если полковник и в курсе заказа, то не допустит в своем кабинете…
В каком таком кабинете? В кабинете директора Виршевского нефтекомбината. И вот маячит перед Шрамом подкаблучный директор комбината Андрей Юрьевич и докладывает: «Мы тут посовещались и решили больше с черным налом дел не иметь. Честно максать все налоги. А на комбинате отныне перестанем нефть кипятить, а начнем паленый апельсиновый сок варганить».
