Банджо - Кертис (i) Джек (прочитать книгу .txt) 📗
— Вы давно видели мисс Криспус, из триста восьмого номера? — спросил Гэс.
— Давно, сэр. Раньше я видел ее каждый день, а вот уже дня два-три ее не было видно.
— Как вы думаете, она у себя или ушла?
— Не могу знать, сэр. К ней часто приходят двое ее друзей.
Гэс вглядывался в старые, слезящиеся глаза, пытаясь определить, не скрывается ли в их глубине еще нечто, что старик знает, но о чем не хочет говорить. Потом Гэс перевел взгляд на Фэтса. Тот лишь пожал плечами.
Они пошли по коридору, застеленному ковром.
Номер триста восьмой оказался совсем недалеко от лифта. Гэс, приложив ухо к двери, прислушался. Тихо, ни звука.
Гэс подергал ручку. Дверь оказалась незапертой и открылась. Он зашел в номер. Гостиная. Все прибрано, все чисто. Еще одна дверь. Гэс постучал. Ответа не было. Гэс открыл дверь. Окна зашторены. В полутьме он увидел свою любимую Бесси. Она, одетая в белый шелковый халат, лежала на кровати и, казалось, спала. Ее рот был слегка приоткрыт.
Слава Богу! Гэс вздохнул с облегчением. Он даже сам себе боялся признаться, что если бы он не нашел ее здесь, в номере, то не знал бы, что делать дальше. Где бы он ее искал в этом огромном жестоком городе?
Гэс легко коснулся плеча спящей. С ужасом он увидел, насколько постарело ее лицо. Но перемены были, конечно, связаны не с возрастом, а с чем-то совсем иным.
— Бесси, проснись, — сказал Гэс. — Это я, Гэс. А это — Фэтс. Просыпайся, Бесси!
Но она даже не пошевелилась. Гэс взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Пульс не прощупывался. Он приложил ухо к ее груди — и ему удалось различить едва слышное, слабое биение сердца. И только тогда на внутренней части ее руки он различил следы от иглы.
— Фэтс, немедленно вызывай “скорую”, — сказал Гэс тихо. — Я думаю, она перебрала наркотика.
— Боже! — Фэтс бросился к телефону.
— Похоже, что кто-то специально накачивал ее.
— Будем надеяться, что еще не поздно, — сказал Фэтс, чувствуя, как внутри у него все холодеет. Такая певица! И так глупо погибать! Мысль об этом была невыносимой. Но почему, почему она это сделала, да еще перед самым концертом? Но ответа пока никто дать не мог.
— Бесси! — позвал Гэс, растирая ей запястья, пытаясь разбудить ее. Но она оставалась погруженной в наркотический сон.
Быстро прибывший врач явно проявлял повышенный интерес к тому, что происходит. Ему особенно понравилась двадцатидолларовая бумажка, вложенная в его руку. Сразу видно — люди высокого класса. Он мог бы и не очень напрягаться — подумаешь, негритянка накачалась наркотиками! — и позволить ей без всякого для себя беспокойства уснуть навечно. И отправилась бы она в холодную, холодную землю. Но... этот большой светловолосый человек, карманы которого набиты долларами, явно не был расположен к шуткам. Придется немножко постараться. К тому же, не каждый день вызывают в гостиницу, где живут знаменитые музыканты. Врач быстро осмотрел Бесси. Потом, выслушав Гэса, он сделал ей укол адреналина, и ее унесли на носилках.
Гэс, побледневший, мрачный, никак не мог прийти в себя.
— Попытка убийства или самоубийства! Не пойму я что-то, — пробормотал он, когда Бесси вынесли из номера. Фэтс покачивая головой, сказал:
— Я знавал многих, кто сидел на игле. Да и сам пробовал. И я знаю, как это бывает. Но здесь что-то не так. Мне это все очень не нравится.
Они взяли такси и поехали в больницу, куда отвезли Бесси. Только теперь они стали по-настоящему ощущать последствия безумного перелета. К тому же, на них давящим грузом навалилось то, что произошло с Бесси.
Когда они прибыли в больницу, врачи уже приняли все необходимые меры, и Бесси перевезли из реанимационной в одноместную палату. В офисе, на первом этаже, Гэс уладил финансовую сторону пребывания Бесси в больнице, а потом медленно поднялся наверх. Теперь спешить было некуда. Выздоровление растянется на несколько недель. Поначалу, лишенная наркотиков, она будет бесноваться, кричать, лезть на стены, пытаться доставать таблетки каких угодно лекарств, которые могли бы хоть чем-то заменить наркотик.
Бесси отправилась в дальнее путешествие в сказочные страны прошлого и будущего, путешествие, из которого, как считали все, кроме Гэса, не возвращаются.
На втором этаже Гэс и Фэтс отыскали врача, который непосредственно занимался Бесси.
— Еще чуть-чуть — и спасти ее не удалось бы. Если бы ее привезли в больницу хотя бы на час позже, все наши усилия были бы напрасны, — сказал врач; его шишковатый, гладко выбритый череп поблескивал в свете ламп.
— А как она себя чувствует сейчас?
— Нам удалось полностью нейтрализовать действие наркотика, и она вышла из комы, — сказал врач осторожно. — И нам придется сообщить в полицию.
— Вам придется сделать это? — спросил крайне удивленный Гэс. Он рассматривал Бесси лишь как человека, которому требуется медицинская помощь, но ни в коем случае не как того, кто нарушил закон.
— Так положено. Пока она находится в больнице, в ее палате будет постоянно дежурить служащая полиции. Ее перевезут в тюрьму, как только позволит состояние здоровья.
— Послушайте, о чем это вы говорите? Какие полицейские? Какая тюрьма? — воскликнул Гэс, глядя на врача в полной растерянности, но уже чувствуя, как в нем разгорается гнев; сам же врач избегал смотреть на Гэса, и взгляд его бегал по какой-то дальней стене.
— Гэс, наркотики — это нарушение закона, — пояснил Фэтс, — особенно здесь.
— Ну и что из этого? — возмутился Гэс. — Если сильно хочется — все что угодно можно считать нарушением закона. Знаете, доктор, я бы на вашем месте не очень спешил уведомлять полицию.
— Извините, — сказал врач, — но у нас есть определенные обязанности. Моральный кодекс, наконец.
Гэс чувствовал большую усталость; он был потрясен тем, что произошло с Бесси, горько разочарован тем, что она не сможет выступать в долгожданном концерте, ему хотелось лечь и забыться во сне. Но слова врача, вызвавшие гнев, встрепенули его.
— Вот вы говорите “извините”, но вы ведь и не собираетесь извиняться. А вот когда у вас будет большая дырка в башке, извиняться будет уже поздно! — воскликнул Гэс.
— Вы что, угрожаете мне? — холодно спросил врач. Гэс выхватил пистолет и приставил ствол к бритой голове, хотя самая мысль об убийстве невооруженного человека, да еще врача, находящегося при исполнении своих служебных обязанностей, была ему глубоко противна. Он не боялся тюрьмы, его значительно больше беспокоило то, что произойдет с Бесси, если он не сдержится и нажмет на курок.
— Предупреждаю, и больше повторять не буду, — прорычал Гэс, — только пикнешь — и ты мертвец! И если не сделаешь все, что нужно, чтобы поднять Бесси на ноги, тебе тоже крышка. Понял? А свои обещания я всегдавыполняю.
— Ясно, — сказал врач очень осторожно. — Ну, как вы знаете, бывает, что непонятно куда пропадают всякие бумаги. Даже бумаги о поступлении больных и диагнозе...
— Знаю. Теряйте ваши бумаги, сами решайте, как вам все устроить. — Гэс вернул “кольт” в кобуру. — Нам бы хотелось проведать Бесси.
— Хорошо. Пойдемте, — сказал врач и повел их по коридору, застеленному линолеумом. — Попытайтесь ее приободрить.
Они зашли в палату. Бесси, в длинной белой рубашке, лежала на белой простыне — в палате все было белым. Бесси лежала на спине и смотрела в потолок.
— Привет, Бесси. Это я, Гэс. Как ты себя чувствуешь?
— Не знаю даже, что тебе сказать, Гэс, — тихо ответила Бесси, и по ее щекам потекли слезы. — Я жива. Лежу вот. Ни к чему не годная, но живая.
— Все будет в порядке, Бесси. Ты придешь в норму и будешь петь еще лучше, — сказал Гэс.
— Нет, я все погубила. И все из-за этого проклятого нектара. Вот что я наделала! Все погубила! А что сказали, когда я не появилась на концерте?
— Еще никто ничего не знает, — сказал Гэс.
— Как это? — спросила Бесси неожиданно окрепшим голосом, в котором зазвучала безумная надежда.
— До начала концерта еще остается пара часов.
