Если враг не сдается - Нестеров Михаил Петрович (читать хорошую книгу .TXT) 📗

На этой неделе Государственная Дума рассмотрит президентский проект амнистии в Чечне. Предлагается распространить ее на боевиков, которые добровольно сложат оружие до 00 часов 1 августа 2003 года. За последний год в самой Чечне не было месяца, чтобы властям не сдалась очередная группа раскаявшихся бандитов. Половина из них поступает на службу либо в охрану главы республики, либо в комендантские стрелковые роты. (…)

– Я пришел сюда, чтобы оставили в покое мою семью, – говорит Аслан Даудов. – Моим родственникам тоже приходилось скрываться. Потому что люди в масках приезжали в наш дом по ночам.

Аслан едва успел закончить среднюю школу. Потом началась война, он купил автомат и ушел в ополчение.

– Как вы представляли себе своего врага?

– Мои враги и раньше, и теперь – те, кто ездит на бэтээрах и похищает людей.

– Когда был ваш первый бой?

– В больнице города Буденновска. Мы отбили три штурма. Чтобы к нам допустили журналистов. Шамиль Басаев приказал выстрелить по городу ракетой.

– Каковы были ваши обязанности в Буденновске?

– (Пауза.) Я охранял раненых.

– Как вы сейчас относитесь к Басаеву?

– (…) Нормально я к нему отношусь, с уважением. Шамиль воюет за свою родину. Единственное, не понимаю, – зачем он пошел на Дагестан. Вторая война все равно началась бы, но если бы русские напали первыми, то за Шамилем встала бы половина республики.

– Чем вы занимались после первой кампании?

– Учился. В Гудермесском филиале Махачкалинского института управления на экономическом факультете. Поступил без экзаменов как участник сопротивления и за обучение тоже не платил.

– Во второй кампании участвовали?

– Нет, тогда я уже скрывался. И никто не мог меня поймать, потому что у ФСБ нет никакой тактики.

– Сегодня вы сдались с оружием?

– Да, я принес автомат Калашникова калибра 7,62. Купил его специально две недели назад, чтобы сдать. Сначала-то я без автомата пришел. Со мной побеседовали и сказали, что сдаваться желательно с оружием. Восемь тысяч за автомат заплатил.

– Как вы относитесь к русским?

– Русские – неверные. Ихний бог – Иисус, который и не бог вовсе.

– Вам приходилось убивать людей?

– (Долгая пауза.) Не приходилось.

Аслана Даудова курирует оперативник Гудермесского отделения УФСБ по Чеченской Республике майор Олег Соболев. Перед интервью попросил обязательно отметить, что говорит он не от имени всей ФСБ, а от себя лично.

– Даудов сдался нам не добровольно, – говорит Олег Викторович. – Мы его к этому вынудили. (…) Находясь в розыске за Буденновск, он фактически оказался вне закона. Обстановка в Чечне очень жестокая. Аслан мог подорваться на мине, его могли застрелить. К его родственникам постоянно приходили с проверками представители разных федеральных структур. Это естественный процесс, человек же в розыске.

– Как он попал к вам?

– Есть в Чечне служба безопасности главы администрации, «кадыровцы». Большинство из них – бывшие боевики, которые перешли на нашу сторону под личные гарантии Кадырова. Они верят ему, он сам воевал против федералов. Сейчас у Кадырова под ружьем 4 тысячи человек. Формально все они числятся либо в милиции, либо в стрелковых ротах, а фактически это личная гвардия Кадырова, подразделение, не предусмотренное федеральным законом. Предсказать, как оно может себя повести в будущем, – невозможно.

– А что вы пообещали Даудову?

– Я пообещал ему, что проинформирую все силовые структуры о том, что с этим человеком работает Гудермесское отделение ФСБ. (…)

– Он действительно раскаялся?

– Нет, конечно. И угроза того, что он совершит что-либо противозаконное, остается. Но когда боевик легализован, за ним проще следить. Сегодня задача заключается в том, чтобы вывести боевиков из тени. И ближайшие 15 – 20 лет спецслужбы будут держать их под контролем. (…) Таких, как Даудов, надо не уничтожать, а переигрывать. С карандашом и бумагой. (…) Хороший воин – три года скрывался. Прошел две войны, очень авторитетен в своем кругу. А после общения с Даудовым я понял, что это во многом несчастный человек, который в свое время был лишен выбора. (…) И еще он мне сказал, что будет жить дома, и если за ним кто-нибудь приедет на бэтээре и в масках, то им не поздоровится. Таких, как Аслан, здесь много. (…) Бог с ним, пусть он ходит с пистолетом и радиостанцией… он на виду, угроза устранена. Нормальный он парень… ну зачем его убивать?

P.S. У Аслана Даудова есть пистолет «ТТ». Он его любит и сдавать властям не собирается. Когда суд признает его невиновным, этот пистолет официально оформят как личное оружие Аслана. А самого его назначат начальником охраны главы администрации села Нижний Нойбер – территориального подразделения службы безопасности Ахмата Кадырова. Всего с ноября прошлого года федеральным силам сдалось около сотни участников незаконных вооруженных формирований. Половина из них пополнила ряды «кадыровцев» и комендантские стрелковые роты.

Чечня 

С окончанием холодов в горной Чечне обычно активизируются боевики. В густых летних лесах им легче и спрятаться, и прикормиться. Каким окажется нынешний сезон – первое лето после референдума? Изменилась ли обстановка на юге республики к лучшему? Мнения чиновников не совпадают с прогнозами военных, чьи подразделения стоят в горах. «Здесь 90% местного населения поддерживает боевиков. В мае нас будут убивать», – заявил корреспонденту «Известий» начальник разведотдела комендатуры Шатойского района Олег Сергеев.

Шатойский район небольшой. (…) Здесь проходят тропы боевиков в Ингушетию и Грузию. Через эту местность до сих пор курсируют банды Гелаева и Умарова. Одновременно на территории района бывает до 150 боевиков.

– 8 февраля этого года у меня командир разведвзвода погиб, – рассказывает начальник разведотдела Шатойской комендатуры подполковник Олег Сергеев. – Подорвали наш БТР возле Харсеноя. А спустя несколько дней покушались на меня. (…) Думаю, нас обстреляли сотрудники РОВД… Но доказать это невозможно. Мы совершим большую ошибку, если отдадим власть местным. Тут либо держать ее в руках, либо прощать боевиков, заигрывать с ними и в конце концов потерять район. Местная администрация нелояльна к федеральной власти.

– Чем вы это можете доказать?

– Разведка ведет учет привезенных в качестве гуманитарной помощи продуктов. И через три-четыре дня мы находим их в схронах у боевиков. (…) Почти все население либо напрямую поддерживает боевиков, либо им сочувствует, – продолжает подполковник Сергеев.

– А по данным избирательной комиссии, 90 процентов населения приняли участие в референдуме и поддержали Конституцию.

– Референдумом занималась все та же военная разведка. Я проехал все села, влез в душу каждому главе администрации. Покупал их, как индейцев за стеклянные бусы. В Нихалое прихожу к главе администрации и говорю: референдум – это спецмероприятие. И твои люди должны проголосовать. Выразить, блин, свою волю. Как – мне по барабану, но чтоб в полном составе. Если есть поползновения со стороны боевиков, то скажи. Нету, отвечает, поползновений. А в это время 21 марта, за два дня до референдума, в 10 километрах от Нихалоя взорвали нашу колонну. Погиб пулеметчик. Русский парень. Лежал на дороге брошенный, разорванный минами, никому не нужный. А явка на референдум в Нихалое составила 100 процентов. (…)

Если не учитывать кадровиков, замполитов, тыловиков, то в Шатойском районе не более пятисот федеральных бойцов. В разведвзводе комендатуры тридцать человек.

– И только один женатый, – говорит Сергеев. – И то на нашей же военнослужащей. А ведь какие мужики замечательные… Метр восемьдесят шесть – это у нас самый низкорослый, красавцы, умницы, умеют все. На 1200 метров в горы влетают быстрее местных. Ну, грубые немного. Война. Я когда сюда с Большой земли приехал, они уже второй год добивали. Мы друг друга поначалу не понимали, как инопланетяне были. Вывел их на первое занятие к рынку, как раз напротив школы. Каждый должен был наблюдать за обстановкой и докладывать в режиме реального времени. Вдруг слышим, кто-то из школьного окна постучал. Оборачиваемся, а там детская ручонка листок к стеклу приляпала: «Долой русских!» Мои бойцы тут же: «Товарищ подполковник, разрешите открыть огонь!» – «Вы что, это ж дети!» – «Да какая разница!» Пошел я к директору школы, поговорил с ним, с детьми поговорил. Короче, был настроен на воспитание, а бойцы – на поражение. И все-таки они классные пацаны. (…)

– Плохая информация у меня появилась, – говорит Сергеев. – Боевикам поступили деньги. И они направляются в наш район, чтобы эти деньги отработать. Нас будут убивать с 28 апреля и примерно до 12 мая. Даже не знаю, как. Взрывать 152-миллиметровыми артиллерийскими снарядами.

– И много у боевиков таких снарядов?

– Хоть вагонами измеряй. В здешних лесах валяется по три снаряда на каждом квадратном метре. Еще с первой кампании – наши же неразорвавшиеся. Вот на этих наших снарядах нас и будут подрывать.

Прогноз разведчика начал сбываться. 28 апреля у населенного пункта Чири-Юрт была подорвана бронированная разведывательно-дозорная машина, возвращавшаяся со спецоперации. Это на подъезде к Аргунскому ущелью, в пяти километрах от границы Шатойского района. 152– миллиметровый фугас, заложенный в дамбе через реку Аргун, опрокинул машину в воду. Один разведчик утонул. Другой получил тяжелые травмы. А в самом Шатойском районе вчера же возле села Большие Варанды обнаружена группа боевиков. 8 из них убиты. Остальных ищут.

Чечня