Зона 7 - Рейли Мэтью (книги без регистрации .TXT) 📗
Ноги Умника отставали от земли на целых двенадцать дюймов.
Он беспомощно сопротивлялся, пытаясь высвободиться из рук Голиафа, его раненная рука горела. Он нерешительно ударил Голиафа в лоб.
Громила, казалось, даже не заметил этого. Кулак Умника просто отскочил от черепа противника.
Голиаф довольно усмехнулся.
— Стальная пластина. Может, она и не сделала меня умней, но прочности прибавила.
Свободной рукой Голиаф поднял «Мэгхук», направив его на глаза Умника.
— А у тебя, солдатик? Насколько крепкий у тебя череп? Думаешь, этот маленький крюк сможет размозжить его? Что ты скажешь, если мы попробуем ...
Он прижал холодную магнитную головку «Мэгхука» прямо к носу Умника II.
Умник, удерживаемый за шею, обеими руками схватил «Мэгхук» и, несмотря на боль в раненной руке, толкнул его на Голиафа. «Мэгхук» поддался, но затем, к ужасу Умника, начал снова надвигаться на него. Голиаф не собирался проигрывать этот бой.
Вдруг неожиданно Умник понял, как ему поступить.
— А, что за черт, — проговорил он.
И тут он потянулся вперед, схватил «Мэгхук» и нажал пусковую кнопку с надписью "М", активизирующую магнитный заряд захватного крюка.
Реакция была мгновенная.
Огни на магнитной головке «Мэгхука» зажглись и теперь заряженная головка начала метаться в поисках металлической поверхности.
Она распознала стальную пластину во лбу Голиафа.
Мощнейшим ударом «Мэгхук» впился в огромную бровь гиганта. Он крепко зацепился, словно прилипнув к коже заключенного.
Голиаф гневно заорал, пытаясь оторвать «Мэгхук» ото лба, и в этот момент отпустил Умника.
Тяжело дыша, Умник II упал на пол и обхватил истекающую кровью руку с раной на бицепсе, пытаясь остановить кровь.
Голиаф кружился вокруг, как слабоумный, сражаясь с «Мэгхуком», впившемся в лицо.
Умник II держался на расстоянии, по крайней мере, до тех пор, пока борющийся Голиаф не встал спиной к стене. Тогда Умник выступил вперед, схватился за рукоятку «Мэгхук» здоровой рукой и беспощадно нажал на курок.
«Мэгхук» выстрелил молниеносно, и голова Голиафа откинулась назад — его шея вывернулась практически на девяносто градусов — череп размозжился о стену, образовав в бетоне кратер размером с бейсбольный мяч. Согласно третьему закону Ньютона, Умник II в свою очередь отскочил на несколько ярдов назад.
В любом случае дела его были намного лучше, чем у Голиафа. Гигантский заключенный теперь медленно сползал на пол, глаза его округлились от шока, череп треснул как яйцо, из раны сочилась отвратительная густая смесь из крови и мозгов.
В то время как Умник II сражался с Голиафом, оглушенная и неподвижная Джульетт пыталась дотянуться до своего пистолета, лежавшего недалеко от нее на полу.
Когда, наконец, ей это удалось, и она встала на ноги, Джульетт замерла на месте.
Он стоял в двадцати ярдах от нее, на другой стороне ангара. Сет Гримшоу.
— Теперь я вас вспомнил, — проговорил Гримшоу, выступая вперед.
Дженсон ничего не ответила, она лишь внимательно смотрела на него. Она увидела, что он все еще держит «ядерный футбол» ... и штурмовую винтовку Р-90, низко, одной рукой, нацелив на нее.
— Вы были в Бонавентур, когда я пытался уничтожить Его Величество, — сказал Гримшоу. — Вы одна из тех маленьких живучих ублюдков, которые считают, что прикрыть своим телом продажного президентишку в какой-то степени почетно.
Дженсон ничего не ответила.
У бедра она держала свой никелированный пистолет беретта.
Гримшоу направил винтовку на нее. Он улыбался.
— Попытайся и останови это, — он начал нажимать на курок Р-90.
Дженсон была абсолютно спокойна. У нее был один шанс, и она знала это. Как и все члены секретной службы, она была отличным стрелком. Гримшоу в свою очередь, как и большинство преступников, стрелял от бедра. Специалисты секретных служб проводили шкалу вероятности попадания при подобных выстрелах: по всей видимости, Гримшоу промахнется, по крайней мере, при первых трех выстрелах.
Учитывая время, которое ей потребуется на то, чтобы поднять свой пистолет, Дженсон должна была поразить его с первого выстрела.
— Не торопись, — говорила себе Дженсон. — Не торопись.
И когда Гримшоу нажал на курок, она подняла свой пистолет.
Она подняла его быстро, очень быстро и выстрелила... как раз в то самое время, когда Гримшоу сделал уже три выстрела.
Казалось, она промедлила.
Оба стрелка упали на спину — как в зеркальном отражении — в противоположных концах ангара, кровь одновременно брызнула из обоих тел.
Дженсон лежала на спине на блестящем полу ангара — быстро, но тяжело дыша, глядя в потолок — все ее левое плечо было в крови.
На противоположной стороне Гримшоу не двигался.
Совсем.
Он тихо лежал на спине.
Хотя Дженсон еще не знала об этом, но ее единственная пуля поразила Гримшоу прямо в переносицу, раздробив ее, образовав отвратительную кровавую дыру на его лице. Выходное отверстие пули на задней стороне головы было в два раза шире.
Сет Гримшоу был мертв.
И рядом с ним лежал «ядерный футбол».
Поезд мчался по железнодорожному туннелю.
Поговорив с президентом, Шофилд направился в кабину водителя. Они должны были прибыть на Зону 8 через несколько минут, и он хотел провести это короткое время в покое.
Раздвижная дверь в кабине водителя мягко распахнулась, и в кабину вошла Мать.
— Как ты? — спросила она, сев рядом с Шофилдом.
— Честно говоря, — произнес он, — когда я проснулся сегодня утром, я и не думал, что день выдастся таким.
— Страшила, почему ты ее не поцеловал? — неожиданно спросила Мать.
— Что? Кого не поцеловал?
— Лису. Когда ты пригласил ее на ужин и проводил домой. Почему ты ее не поцеловал?
Шофилд вздохнул.
— Ты никогда не научишься быть дипломатичной, Мать.
— Черт возьми. Если я сегодня умру, я, мать твою, не хочу умирать, ломая себе голову над тем, почему ты ее не поцеловал. Она же хотела, чтобы ты это сделал.
— Хотела? А, черт.
— Так почему?
— Потому что я ... — он замолчал. — Думаю, я испугался.
— Страшила. О чем, черт возьми, ты говоришь? Чего ты испугался? Девочка с ума по тебе сходит.
— Я тоже без ума от нее. Уже давно. Ты помнишь, когда она была зачислена в подразделение... как отборочный комитет устроил то барбекю на базе на Гавайях? Я понял уже тогда — как только увидел ее, — но решил, что я ее никогда не заинтересую, ну, вот с этим...
Он прикоснулся к двум шрамам, вертикально проходящим по его векам.
Он усмехнулся.
— На том ланче я мало говорил. Я даже думаю, она заметила, что в какой-то момент я просто уставился в пустоту. Знает ли она, что я тогда думал о ней.
— Страшила, — сказала Мать. — Мы оба знаем, что Лиса смотрит немного глубже твоих глаз.
— Это точно. Я знаю это, — сказал Шофилд. — Знаю. Но я не понимаю, о чем я думал на прошлой неделе. У нас наконец-то состоялось свидание. Мы так хорошо провели весь вечер. Все шло просто великолепно. И затем мы подошли к ее дверям и неожиданно... я не хотел все испортить, сделав неверный шаг... поэтому, я не знаю... думаю... думаю, я просто струсил.
Мать начала серьезно кивать головой и затем вдруг расхохоталась.
— Я рад, что тебе это кажется смешным, — сказал Шофилд.
Мать продолжала хохотать, похлопывая его по плечу.
— Страшила, знаешь, иногда приятно увидеть в тебе просто человека. Ты можешь спрыгнуть с ледяного обрыва и перелететь через гигантскую шахту лифта, но ты трусишь, когда нужно всего лишь поцеловать девушку. Ты великолепен.
— Спасибо, — сказал Шофилд.
Мать встала, собираясь уходить.
— Просто обещай мне, — мягко сказала она. — Когда в следующий раз увидишь Лису, поцелуй это чертову девчонку, сделай это!
