Реаниматор - Горшков Валерий Сергеевич (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Когда детектив увидел, что за руль минивэна садится человек Трефа, он понял, что не ошибся в своих худших предположениях: старика уже нет в живых. И Жак-Ив, спасая свою жизнь и тем самым выполняя данное ему патроном перед встречей с русскими распоряжение, исчез. Растворился, как делал это сотни раз, еще будучи лейтенантом полиции. Возможно, ему, окруженному пятью боевиками Трефа, не удалось бы улизнуть, но здесь, как и в случае с бриллиантовым ожерельем, за которое он запросто мог на много лет отправиться в тюрьму, Гийому снова повезло. Как раз в тот момент, когда адвокат обнаружил, что ему вместо вожделенного оригинала подсунули туфту, напротив входа в гостиницу остановился пассажирский автобус, из которого горохом посыпались пестро одетые скандинавские туристы, тут же столпившиеся возле багажного отделения автобуса для получения своих чемоданов. Смешаться с толпой – что может быть проще для бывшего инструктора по слежке?
Из Санкт-Петербурга в ближайшие сутки не было прямого авиарейса в Париж. Но даже если бы он был, Гийом не рискнул бы воспользоваться им по соображениям безопасности. Поэтому скрывшийся в гостинице детектив дождался отъезда кортежа Трефа, поймал такси и поехал не на Московский вокзал, где его теоретически вполне могли ждать боевики русского мафиози, а на Московское шоссе. Там, зажав в руке стодолларовую банкноту, детектив без труда остановил груженный морским сорокафутовым контейнером грузовик и на нем доехал до Новгорода. Там сел в рейсовый автобус и поздно вечером был уже в Москве. Переночевал в аэропорту Шереметьево-2 и на следующий день вылетел рейсом «Эр Франс» в Париж…
Все действия детектива были заранее согласованы с погибшим патроном. Конечной целью Гийома была юридическая контора Миллера, расположенная в шикарном двухэтажном особняке на одной из центральных улиц столицы. Миллеровские нотариусы и адвокаты умели хранить любые секреты клиентов, поэтому именно сюда перед отлетом в Россию Боярофф отдал два опечатанных конверта. На одном из них стояла пометка: «Вскрыть через трое суток в присутствии Жака-Ива Гийома, если не поступит личного опротестовывающего сообщения». Если бы сделка в Санкт-Петербурге завершилась удачно, адвокат позвонил бы в контору и тогда доверенному нотариусу надлежало сжечь оба конверта, не распечатывая их.
Направляясь в офис Миллера, бывший полицейский примерно догадывался, какие распоряжения на случай своей смерти оставил для него престарелый одинокий коллекционер. В том, что старина Дидье отстегнет ему, своему верному помощнику, чуток деньжат, Жак не сомневался. Но действительность превзошла самые смелые ожидания!
Даже у привыкшего ко всему мэтра Миллера, когда он вскрыл помеченный конверт и прочитал первую часть завещания адвоката, очки полезли на лоб.
Из собственноручно написанного стариком текста следовало, что вместо обещанного им ранее детективу Гийому за работу миллиона швейцарских франков он завещает своему помощнику роскошную виллу в пригороде Парижа со всей обстановкой и прочим содержимым, а также переведенные на отдельный счет пять миллионов американских долларов. Однако для вступления в права наследства месье Гийом должен в течение трех месяцев после вскрытия конверта представить в контору Миллера документ, подтверждающий факт смерти гражданина России Леонида Флоренского, владельца санкт-петербургского казино «Полярная звезда». Таким документом вполне может считаться подкрепленное соответствующей фотографией сообщение в петербургской прессе, которая вряд ли обойдет вниманием гибель столь известного в городе бизнесмена. Если доказательства смерти господина Флоренского в указанный срок будут представлены, мэтру Миллеру следует вскрыть второй конверт. Если таковых не окажется, обе части завещания надлежит немедленно уничтожить. В этом случае все движимое и недвижимое имущество, а также все денежные средства и акции адвоката автоматически переходят к его троюродному внучатому племяннику по материнской линии, некоему Гансу Альбрехту, проживающему в Берне, Швейцария…
Выходя на улицу из конторы Миллера, детектив чувствовал головокружение, в груди его сильно и учащенно колотилось сердце.
Теперь он, оставшийся после гибели, а формально – исчезновения без вести своего патрона безработным, уже не волновался за свое будущее. Оно, вне всяких сомнений, будет счастливым и более чем обеспеченным и пройдет на Лазурном берегу. Уверенность Гийома основывалась на том, что он, бывший полицейский сыщик, знал, как реально выйти на заправил криминального мира Парижа. За хорошие деньги, тысяч за двести пятьдесят долларов – а это все, что у него сейчас есть, – любой из крестных отцов мог в считаные часы нанять надежного, не раз проверенного профессионала, готового вылететь в далекую Россию и одним точным выстрелом или взрывом сделать Гийома сказочно богатым!
К тому же еще неизвестно, какая тайна скрывается во второй части завещания адвоката. О реальных размерах его огромного состояния можно было только догадываться. И вряд ли тот Дидье Боярофф, которого знал Гийом, отдал бы все человеку, которого никогда в своей жизни не видел даже на фото и о котором знал только то, что он действительно существует…
А над Парижем вот уже вторые сутки лил сопровождаемый пронизывающим ветром холодный осенний дождь, и, казалось, ему не будет конца.
Бегущие по оживленной улице под прикрытием зонтов парижане, стремящиеся как можно быстрее спрятаться от непогоды, искоса поглядывали на странного мужчину лет сорока, который сидел прямо на мокрых гранитных ступеньках известной юридической конторы. Солидно одетый, но уже изрядно вымокший, он словно не замечал дождя и отрешенно глядел вдаль стеклянными глазами. Наверное, думали некоторые, этот месье только что узнал, что долгожданное наследство завещано другому, и впал в ступор.
А ливень тем временем все усиливался…
«Интересно, – подумал вдруг частный детектив, с легким прищуром вглядываясь через потоки дождя в очертания виднеющихся вдали затейливых башенок собора Парижской Богоматери, – а где старик держал свою коллекцию икон?» О существовании этого уникального собрания раритетов доподлинно знали только они двое. Уж не скрыто ли оно на завещанной ему, Гийому, вместе со всем содержимым шикарной вилле… За такой куш он, пожалуй, согласился бы убить даже свое отражение в зеркале!
Часть третья
Отец павел
Глава 42
В тюрьме на острове Каменном, где я служил настоятелем церкви, открытой и освященной четыре года назад с разрешения ГУИНа и по благословению патриархии, содержалось сто семьдесят два заключенных. Всем им суд вынес высшую меру наказания – смертную казнь. Но, поскольку прежнее руководство страны ввело под нажимом Совета Европы мораторий на исполнение смертных приговоров, всем им заменили исполнительный тупик и пулю в затылок пожизненным заключением в стенах древнего мужского монастыря, переоборудованного еще при большевиках в тюрьму. Вот эти зэки, а также несколько человек из охраняющих Каменный сотрудников МВД и были моей паствой. Без сомнения, самой специфической и однородной из всех окормляемых Русской Православной Церковью. Серийные убийцы, сексуальные маньяки, растлители малолетних, головорезы, с легкостью вспарывавшие животы грудным детям и беременным женщинам, в погоне за квартирами растворявшие живьем несчастных алкашей в бочке соляной кислоты и лишавшие жизни по пять человек разом за одну дозу героина. Примерно половина зэков, запоздало «раскаявшись», увешала все стены камер вырезанными из журналов образами Спасителя и полученными от меня после слезливых стенаний картонными иконками с ликами святых. Но с точки зрения любого нормального человека, почти каждый из нынешних обитателей Каменного был тварью, выродком, нечистью и не имел права на существование.
За годы, проведенные на этом затерянном в северных лесах острове, среди своей лицемерной, лживой и подчас агрессивно настроенной против священника паствы, я видел только двух заключенных, которые разительно отличались от остальной масссы зэков. И, по странному стечению обстоятельств, оба они, как и я сам, оказались родом из Санкт-Петербурга. Первым был таксист Вадим Скопцов. Его приговорили к высшей мере за изнасилования и зверские убийства семерых женщин, которых он не совершал. Одной из этих семи была моя жена, Вика… Скопцов провел в заключении шесть лет – пять в Питере, в коридоре смертников, и год на Каменном. С моей помощью и при активном участии генерала ФСБ Корнача не раз пытавшемуся покончить с собой бедолаге удалось в конце концов доказать свою невиновность и стать единственным заключенным, кому удалось добиться полного снятия обвинений, покинуть эти древние стены живым и вернуться в потерянный, казалось, навсегда мир обычных людей. Настоящим преступником, ко всеобщему шоку, оказался тот самый следователь прокуратуры, который вел дело Вадима Скопцова, но это удалось доказать лишь полтора года назад…
