Жесткая блокировка - Кулаков Сергей Федорович (первая книга .TXT) 📗
– Вам, может, и не нужна, – поджала губы Марта. – Но для нас она имеет очень большое значение.
– А я говорю, бес с ней, – прохрипел Андрей Данилович. – Если бы не эта пленка, вы бы не притащили сюда этого гада и у нас не было бы той проблемы, которую мы сейчас имеем.
– Возьмите себя в руки, – холодно сказала Марта.
– В самом деле, пан Андрей. Не надо переходить на личности, – поддержал ее пан Юзеф.
– Да ладно! – крикнул львовянин. – Вы бы уж молчали, шановный пан. Если бы мы не подписывали вашу прокламацию, мы бы не сидели сейчас в полной…
Андрей Данилович скрипнул зубами, но сумел вовремя остановиться.
– Перестаньте, дети мои, – сказал внушительно отец Павел. – Пан Андрей, вам должно быть стыдно.
В отличие от собравшихся, посланец Ватикана глядел бодро и ситуацию контролировал четко.
– Хорошо вам говорить, святой отец, – пробурчал львовянин. – Вашей-то подписи там нет.
– Это точно… – кивнул генерал.
– Что, господа, на попятную? – усмехнулась Марта.
Представители польской стороны уставились на отступников-украинцев.
– Да бросьте вы, – не дрогнул Андрей Данилович. – Никакой попятной. Как бы там с этими документами ни повернулось, завтра во Львове все решится. Отступать лично я не намерен.
Генерал согласно кивнул.
– Вы хотите в сложившихся обстоятельствах продолжать операцию? – оторопел вдруг пан Анджей.
– Почему нет? – пожал плечами Андрей Данилович.
– Но ведь в документе наши подписи!
– Только не надо паники, пан Анджей, – сказала сквозь зубы Марта. – Возможно, документ еще вернется. Армия ищет беглеца, и будем верить, что найдет. Время есть, запасемся терпением.
– А если документ будет уничтожен, так это только к лучшему, – заявил генерал. – Всем будет спокойнее.
Общее молчание послужило одобрением сказанному.
– Но все же, панове? – обвел неуверенным взглядом всех присутствующих варшавянин. – А что, если документ окажется в руках наших недругов?
– Даже если документ окажется у наших недругов, сын мой, – вставил отец Павел, – его можно объявить фальшивкой.
– Хороша фальшивка! – возмутился пан Анджей. – Я занимаю высокий пост в сейме, моя подпись хорошо известна. Любая экспертиза установит ее подлинность. Так же, как и вашу, пан Юзеф, и всех других. И что нам говорить тогда?
– Боже, куда девались мужественные мужчины? – подняла глаза кверху Марта.
– Туда же, куда скромные женщины, – злобно огрызнулся политик.
– Как бы там ни было, операция будет продолжена, – заявил Андрей Данилович. – Была проведена огромная подготовительная работа. Одного оружия закуплено на колоссальную сумму. Наши люди только ждут сигнала. Черт с ним, с этим документом. Если все получится, отплюемся как-нибудь.
– Да, но… – сказал Антон Кусь. – Пан Анджей прав. В документе есть и мое имя. А я являюсь ближайшим помощником госпожи Тарасенко. Вряд ли ее устроит, если откроется мое участие в этой акции.
– Так спросите, устроит или нет! – рубанул генерал с военной прямотой.
– Спрашивал.
– Ну и?
– Она сказала, что документ должен быть возвращен. В противном случае она отказывается поддержать нас. Вы понимаете, панове, что в случае обнародования документа факт заговора и убийство Богдановича косвенно будут поставлены в вину госпоже Тарасенко. К тому же в документе упомянута и ее фамилия как первого кандидата на пост президента Западной Украины. Все это вызовет негативную реакцию в мире. Так что – надо вернуть документ.
– От! – рыкнул генерал. – Говорил же, надо было шлепнуть этого шпиона сразу! Так понадобился вам какой-то Яцек. Притащили сюда заразу, теперь всей кучей не расхлебаем…
– Успокойтесь, генерал, – сказала Марта. – Все это мы уже слышали не раз.
– В самом деле, пан генерал, – поддержал ее отец Павел, – хватит бросаться взаимными упреками. Мы собрались здесь ради общего дела и будем заодно.
Генерал потупился, как молодой офицер, получивший замечание от своего начальника.
– Надо принять решение, панове, – продолжила Марта, благодарно взглянув на священника. – Будем продолжать операцию или нет? Предлагаю голосовать.
Вопрос был поставлен неожиданно и категорично. Мужчины покосились на решительную даму, но поддержать ее предложение не спешили. Лишь генерал согласно кивнул, и Андрей Данилович стиснул сильнее обычного челюсти.
Но остальные были заметно растеряны.
Даже отец Павел потупился и искоса посмотрел на председательствующего.
Вслед за ним взгляды собравшихся перенеслись на пана Юзефа. Тот приосанился, выпрямил свою плоскую, костистую спину.
Ждали его слова. Как-никак он был старшим, координация подготовки осуществлялась через него, и все заговорщики находились у него в подчинении. Кроме того, злосчастную бумагу предложил подписать тоже он, и, следовательно, именно ему надлежало разрешить весьма непростую ситуацию.
– Я полагаю, не стоит торопиться, – внушительно заговорил пан Юзеф. – Человека, у которого находится подписанный нами план операции, ищут. У нас есть время. Целые сутки. Не стоит терять надежды. Мы все отдали много сил на осуществление нашей цели, и будет неверно отказаться от нее. Особенно сейчас, когда она так близка. Продолжим подготовку и подождем. Господь на нашей стороне, он нам поможет.
Отец Павел кивнул, лицо его просветлело.
– Прекрасно сказано, пан Юзеф. Давайте помолимся, дети мои. Ибо только обращение к Господу даст нам силы и веру в наше святое дело.
Он сложил на груди руки, его примеру последовали остальные. Глаза некоторых из них, правда, таили нерешительность, но они опустили их долу и принялись слушать негромкие, торжественные слова молитвы.
16 июня, Польша
Пообедав, Роман составил посуду на выкидное оконце «кормушки». С той стороны посуду забрали, «кормушку» закрыли. Все, сидите и ждите ужина.
Надо сказать, сиделось Роману комфортно. Чистенькая камера-одиночка, унитаз, туалетная бумага, свежее постельное белье, хорошая вентиляция. Окно, правда, было высоко и наглухо забрано снаружи стальными жалюзи, что не давало возможности выглянуть во внешний мир. Но что бы там, во внешнем мире, увидел пленник? Голую, асфальтированную площадку внизу и тюремную стену напротив?
Чем такое смотреть, лучше уж разглядывать собственные сны. Чему Роман самозабвенно и предавался, поскольку никаких других занятий, кроме трехразового перекуса, ему не предлагали.
Впрочем, иногда он находил себе занятие сам. Чтобы за дверью, через которую на него очень внимательно и подолгу глядели в глазок, не слишком расслаблялись, время от времени, обычно до еды, чтобы быть позлее, Роман принимался дубасить в эту самую дверь ногами и кричать, чтобы его немедленно выпустили. Кроме того, он требовал свидания с женой, российского консула и извинений за понесенный моральный ущерб.
Пошумев, он садился на кровать и горько плакал, пряча лицо в ладонях и видя сквозь в щелку в пальцах, что за ним ведется пристальное наблюдение.
Отыграв программу, Роман ложился на кровать, отворачивался лицом к стене и, повсхлипывав, тихонько задремывал.
Его не допрашивали, ему не угрожали, им больше никто не интересовался. Кормили, приглядывали, но окружили стеной молчания.
Роман решил так. Либо надеются, что у арестанта от неясности сдадут нервы и он начнет давать показания, забыв наконец о похищении. Либо поняли, что допросы ни к чему, кроме отъема времени и нервов у следователей, не приведут, и оставили его с миром.
А скорее, и то, и другое. Упрятали в камеру, пока идет поиск второго беглеца, и ждут, уповая на время и на результативность войсковой операции.
То, что Метека до сих пор не изловили, было яснее ясного. Иначе Романа давно потащили бы на допрос. И навешали кучу обвинений, одно страшнее другого.
Впрочем, мог быть и такой вариант: Метека взяли, документы у него отобрали, с ним поговорили, а о его напарнике как бы забыли. Потому как что с ним делать – неясно, так сразу не решишь. Обвинить его в шпионаже трудно, даже по показаниям Метека. Он парень тертый, будет стоять на своей версии насмерть, и стронуть его с нее практически невозможно. Значит, надо как-то решать с ним вопрос по-другому. Как? А пока это дело третье. Не к спеху. Пусть посидит, благо замки крепкие, помучается. Большое начальство как следует покумекает и что-нибудь да изобретет.
