Директива – уничтожить - Нестеров Михаил Петрович (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
А вчерашний день? Когда она начала беспокоиться оттого, что он ее не примет: секретарь вошел в его кабинет, а она кусала свои губы, оставляя на зубах помаду. Ей просто необходимо было повидать его. До этого она глядела во ввалившиеся глаза Антона, а видела генерала Дробова, его голубые глаза, красивую седину на висках и ямочку на подбородке.
Потом…
Потом беспорядочные мысли разом приобрели законченность.
Ее ладонь медленно скользит по его руке. Вверх, вниз, вверх, вниз. Какие сильные руки. Властные.
Светлана улыбнулась. Господи, подумать только! Хочется смеяться, когда думаешь над тем, что послужило причиной их решающей встречи, их близости. Действительно смешно: отравляющие вещества, чья-то нелепая смерть, парень-заложник… Как она могла связать все с Дробовым? Это, конечно, ужасно, и ужасов этих как-то слишком много. Однако весь этот клубок – с одной стороны, а с другой… Тут было все и не было ничего. Был только один человек, который недавно страдал, сидя на холодном полу кухни. Он был всем, но не имел никакого отношения ни к нелепым смертям, ни к заложникам, ни к чему-чему-чему-чему.
Она наклонилась над ним и поцеловала.
Сейчас он спал, пройдет совсем немного времени, и она спросит его обо всех этих нелепостях, и они вместе посмеются. А о ночном происшествии ни он, ни она никогда не вспомнят.
Да, все скоро станет на свои места, и он еще поможет Антону, она не сомневалась в этом. В конце концов, Светлана попросит его. Неужели он откажет ей в помощи? Никогда. Она та, которую он так долго ждал. Это не она придумала, и слова были не хмельные. Они произносились горячо и в то же время трепетно. Они составляли такой контраст, что он возбуждал обоих: ее прямые черные волосы и его с проседью; морщинки под глазами и на лбу у него и абсолютно гладкая кожа на ее лице; слегка за сорок его и двадцать с небольшим ее…
Тигр и ягненок.
Молчание ягненка по… Дробову.
Покорность ягненка.
Сейчас он спит.
Она подула в его висок, он слегка поморщился.
– Вставай…
Ей было приятно будить его. Он сильнее и все же подчинится ей. Скоро он проснется.
– Вставай… Слышишь? Мне. Нужна. Твоя. Помощь.
Он открыл глаза и улыбнулся ей.
Светлана снова подула в висок. Он уже не спал. Однако план, разработанный ею для окончательного пробуждения, провалился вместе с трескотней будильника. Это был старый будильник, который каждый день нужно заводить до боли в пальцах от сильной пружины.
Светлана не пыталась скрыть своего разочарования, отчего он неожиданно рассмеялся.
Она увидела на тумбочке свои очки и тут же нацепила их. Потом сняла, чувствуя себя неловко: голая, хоть и под простыней, но в очках.
Мысли путались в голове. Она хотела о чем-то спросить его. Только вот о чем? Так, кажется…
В реальный мир ее вернул голос Григория, который позвал ее уже откуда-то из глубины квартиры.
– Света!
Собственное имя, подобно мячику, заскакало у нее в голове: пум-пум, пум-пум.
– Да. – Она вложила в это слово все: все нежные интонации, какие только могла воспроизвести голосом. Сама Светлана не решалась назвать генерала по имени. Оно было хоть и не таким уж старомодным, но несколько неудобным при обращении к любимому, ну… или близкому человеку. Григорий – слишком официально, можно употреблять только днем, но никак не ранним утром при пробуждении или поздним вечером. Гриша – вообще никуда не годилось. В этом варианте она чувствовала неполноценность – таково было ее мнение. Она даже прошептала, для пробы: «Доброе утро, Гриша». Невольно рифмовалось с «крышей». Она хихикнула. Генерал имел такое имя, которое вообще нельзя произносить в подобных ситуациях.
Он позвал ее еще раз.
Светлана снова ответила односложно.
Он показался на пороге комнаты с белыми губами от зубной пасты.
– У меня к тебе просьба, – Григорий вытирал рот полотенцем.
Она снова сказала: да.
– Ты можешь дождаться меня здесь?
– Здесь?
– Да. Может быть, я сумею выбраться на обед. Ты умеешь готовить?
– Да.
– А другие слова ты знаешь?
– Да, Гр… Да, знаю.
– И какие?
– Не знаю.
Он снова скрылся в ванной.
О Господи, она чуть было не назвала его Гришей! Если бы это произошло, то она бы расхохоталась. А он обиделся. Как же быть в такой ситуации?
Не надевая бюстгальтера, она накинула на плечи кофту и быстро влезла в юбку. Подошла к зеркалу и ужаснулась, глядя на копну волос на голове. Моток колючей проволоки. Она стала приводить волосы в порядок.
Неожиданно она нашла выход из тупикового положения. Отложив расческу, она повернулась и громко позвала:
– Товарищ генерал!
Не выдержала и рассмеялась.
Дробов в этот раз появился на пороге комнаты уже почти одетым: брюки, рубашка, туфли.
Светлана продолжала куражиться, шаловливо оглядывая его:
– Вы не забыли надеть нижнее белье? Или так же, как и я?
Кофточка сильно просвечивала, не скрывая розовые кружочки сосков и матовую поверхность кожи.
Она не ожидала, что Григорий умеет смущаться. Возвращаясь в раннее утро, она вспомнила его слова: «Мне стыдно». Теперь стыдно должно было быть ей. Но… ничего подобного она не почувствовала.
Откуда в ней эта раскованность? Или распущенность?
Заложена.
«Во мне заложена маленькая распущенность».
Она стала коверкать стихи великой поэтессы:
– Прости. – Она подошла к Дробову и обняла.
Отстранив ее, он улыбнулся:
– За что?
Она замотала головой, не ответив.
Генерал надел пиджак, взглянул на часы. Потом на нее.
– Я тебя очень прошу, дождись меня. Если бы не моя работа… Я сейчас ненавижу ее. Ты дождешься меня?
Она вздохнула.
– Ладно. Только мне придется звонить в редакцию и что-то врать. – Она вдруг осеклась. – Господи! Мне еще нужно будет звонить домой! Мои, наверное, все морги обзвонили!
Теперь улыбнулся он.
– Не буду мешать. Если придется очень трудно, звони мне на работу, вот номер телефона, вместе что-нибудь придумаем.
Дробов оставил ее в глубоком трансе.
А Светлана думала, что будет врать родителям. А еще вспомнила о том, что забыла спросить его о заложнике, отравляющих веществах и тому подобной чепухе. Ну ладно, это не к спеху.
Вчерашний вечер снова окунул в воспоминания, он был словно расчленен на несколько частей. Хотя это было одно целое. Через некоторое время Светлана подобрала подходящее объяснение. Вчерашний день можно было смело сравнить с фильмом, состоящим из трех новелл или саг. Первая была официально-серьезной, вторая – стыдливо-сосредоточенной, третья – дерзко-раскованной. Начало сегодняшнего дня можно было бы назвать распутно-запутанным.
Из всех частей самой неудачной Светлана считала вторую, когда за столиком в ресторане, хлебнув лишка армянского коньяка «Наири», читала свои стихи.
Вот дура!
О третьей новелле можно было вспоминать только с закрытыми глазами, лежа.
Светлана легла на кровать и закрыла глаза. И тут же почти реально ощутила горячее дыхание Григория.
Сон накатил на нее внезапно. Проваливаясь, она представила себе генерала в виде тигра. А себя ягненком.
В своем кабинете на Мытной Дробов, прочитав несколько сообщений, долго сидел, глубоко задумавшись. Встав с кресла, он подошел к столу с другой стороны, оказавшись лицом к лицу с портретом Сталина. В голове прозвучал отрывок из стихотворения:
Григорий наморщил лоб – откуда это? – и тут же вспомнил: это Светлана вчера декламировала свои стихи. И вот удивительно: он запомнил это стихотворение почти полностью. «Не слишком ли мрачно? – спросил он ее. – И вообще, почему такое настроение в ваших стихах?» Она сказала, что не знает. И тут же произнесла: «Просто я знаю». Дробов попытался вспомнить последнее четверостишие ее «эпоса» и почти сделал это. Лишь первая строчка не давалась ему. Что же там? – мучительно думал генерал. Действительно что-то о знании. Он так и не вспомнил первую строку, а последние три прочитал вслух:
