Группа особого назначения - Нестеров Михаил Петрович (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗

– Давайте попробуем. Если это не займет много времени.

– Совсем немного. На вопросы отвечайте односложно.

– Хорошо.

– Итак, вопрос первый: прежде чем выйти из дома, вы несколько раз проверяете, выключен ли газ, потушен ли свет?

– Да.

– Возвращаетесь домой, чтобы проверить, закрыта ли дверь?

– Ну… иногда.

– Вам порой приходят в голову непристойные или нецензурные слова, от которых вы подолгу не можете отделаться?

– О, да! – откровенно поведал следователь. И хотел добавить: «Особенно сегодня». Но отвечать врачу предписывалось односложно.

– Когда вы смотрите с высоты, вам хочется броситься вниз?

– Никогда.

– Вас возбуждает вид оружия и приходят мысли о насилии?

– Не возбуждает, но мысли о насилии приходят.

– Наверное, хватит. Что ж, поздравляю вас, скоро вы станете моим пациентом.

– И что для этого нужно? – спросил Аксенов. – Разбить собственную голову? Или угробить свою семью?

Марат ухмыльнулся.

– Посидите здесь, я скоро вернусь.

Наверное, следователь предвидел, что врач не позволит ему сегодня пообщаться с Авдониным. Когда Марат вошел в свой кабинет, Аксенов встал и протянул ему руку:

– До свидания, Марат Киримович.

– Всего хорошего, – врач, несколько удивленный, пожал следователю руку. – Извините, Дмитрий Иванович, но Авдонин не сумел ответить ни на один мой вопрос. Вы очень точно выразились: не реагирует на внешние раздражители.

– Я попрошу вас: немедленно дайте мне знать, когда Авдонин хотя бы в течение одной минуты сможет отвечать на вопросы. Поймите, Марат Киримович, это очень важно. Я – старший следователь по особо важным делам, и дорожно-транспортное происшествие касается меня только своим определением. То же самое я с уверенностью могу отнести к вашему пациенту: он или его личность интересует меня меньше всего. Мне важно узнать каждое слово, произнесенное его пассажиром.

– На какие вопросы вы бы хотели получить ответы? Напишите на бумаге.

– Записывать я ничего не буду. Когда Авдонин придет в себя, спросите его, как мальчик оказался в его машине, что говорил, для следствия важно каждое слово их беседы. Так что записывать будете вы, дословно. У вас нет магнитофона, чтобы записать разговор на пленку?

– Нет, я не следователь. А музыку слушаю только дома.

– Я оставлю вам свой диктофон. Иногда на допросах следователи применяют звукозапись. Очень часто – особенно в последнее время, – по просьбе самих допрашиваемых.

Татьяна отправилась к отцу, не имея никаких причин для предстоящего разговора. Ею руководили скорее эмоции, которые необходимо было выплеснуть. И неважно, дома ли его нынешняя жена или нет, она скажет все, что думает об отце, при ней. Одним словом, Татьяна ехала к отцу, чтобы разладить их и так почти невидимые отношения.

Георгий Васильевич никак не ожидал увидеть дочь; когда открыл дверь, глаза отказывались верить. Но это она, повзрослевшая, похожая на мать.

– Здравствуй, Таня, – севшим голосом произнес отец и посторонился, приглашая дочь войти. И сомневался, что она примет приглашение. Ее возбужденный вид говорил Георгию Васильевичу, что она нагрубит ему у порога квартиры, развернется и уйдет. Теперь уже навсегда.

Но она прошла – не разуваясь, поискала глазами, куда сесть, выбрала жесткий стул. Нервные руки мнут ремешки кожаной сумки, она не знает, с чего начать разговор. Однако выплеснет все в лицо отцу при звуке его голоса. Правда, она уже услышала его приветствие и не посчитала эту казенную фразу за отправную точку. И не смела поднять глаза на отца, боковым зрением видела, как тот подвигает стул к старомодному круглому столу, садится, по-старчески разглаживая морщинистой рукой несуществующие складки на матерчатой скатерти. В этой чужой для нее квартире отец показался Татьяне подавленным, не хозяином, его сгорбленная фигура выражала раболепие. Все это, наверно, ее собственные фантазии, но ей хотелось, чтобы это было именно так.

И она подняла на него глаза. Встретилась с его взглядом, уловила в его глазах старые, родные, давно забытые теплые искры. Она ждала, когда он заговорит с ней первым.

Его голос прозвучал мягко:

– Как живешь, дочь?

Нет, он сказал что-то не то, его вопрос снова не послужил для Татьяны отправной точкой для гневной отповеди.

Она была вынуждена ответить:

– Хорошо живу.

Он покивал головой. Снова провел ладонью по скатерти. Что за дурацкая привычка, подумала женщина. И неожиданно спросила:

– Ты один?

– Да. Хочешь чаю?

Вот сейчас взорваться? Но он просто предложил ей чаю. Татьяна внезапно почувствовала себя неловко.

– Да, хочу.

Отец кивнул и встал из-за стола. Он был всего в полушаге от дочери. Она опять избегала его взгляда, но чувствовала, что в его глазах стоят слезы. И подними она на него глаза, не сдержится, заревет, бросится к нему на шею. И твердо решила: не смотреть. Отец постоял в нерешительности и отправился на кухню. Она слышала, как бьет в дно чайника струя воды, зажигается спичка, пыхает и шипит газ в конфорке. Несколько секунд тишины, потом скрип открываемой дверки шкафа, позвякивание посуды.

Татьяна пересела за стол, на то место, за которым только что сидел отец, повторила его жест, проведя рукой по скатерти. Ей показалось, что рука почувствовала его тепло. Только показалось.

Что он там делает? Она прислушалась… Так, кажется, накладывает варенье из банки. Тянет время, не знает, что сказать, как посмотреть в глаза. Неловко? А ты как хотел? Внезапно Татьяна решилась. Повысив голос, чтобы отец услышал, она сказала:

– Десять лет назад ты впервые ушел от нас. Потом вернулся. Я хочу спросить тебя, после смерти матери ты возвратился к прежней женщине или к новой?

В квартире повисла тишина, только чайник ворчал на плите. Затем тяжелые шаги отца. Он появился на пороге кухни, в руках – как правильно угадала Татьяна – пол-литровая банка с вареньем. Выражение его лица не изменилось, только глаза стали настороженными.

– Ты о чем, дочь?

– Ты все прекрасно слышал. Я хочу знать, была ли у тебя, кроме этой, – Татьяна кивнула головой в сторону спальни, – другая женщина, с которой ты расписался, но прожил совсем недолго. – И хотела добавить: «А если была, я хочу знать, нет ли у нее от тебя ребенка? А если такой есть, не зовут ли его Сашей?» Господи, какая я дура! Ненормальная! Что я вообще здесь делаю?

Георгий Васильевич часто заморгал глазами. Он не понимал, о чем говорит его дочь.

Татьяна, завидев его замешательство, продолжила натиск:

– Значит, была. Я так и думала.

– Таня, постой, – отец опустился на стул напротив. – Ведь ты пришла ко мне с определенной целью, давай поговорим начистоту.

Сейчас Татьяна ненавидела себя. Цель у нее была – сумасшедшая цель, бредовая. Она должна была сказать: «Недавно я встретила бездомного девятилетнего мальчика, его зовут Сашей, фамилия – Шепелев. Его мать умерла, отца он не знает». Интересно, а что бы ответил отец? Судя по ее сюжету, следующее: «И только поэтому ты пришла ко мне?» А дальше импровизация Татьяны: «Нет, я пришла попить чаю. С вареньем». Она так и сказала: