Рок-н-ролл под Кремлем - Корецкий Данил Аркадьевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
– Пожалуйста, Алексей Михайлович, расскажите о себе, – доброжелательным тоном начал опрос капитан Евсеев.
Он протянул руку и нажал клавишу включения цифрового диктофона, который стоял на ребре и целился решетчатым микрофоном в сидящего напротив и явно выбитого из колеи полковника Рогожкина. Тот был трезв, но помят – может быть, «после вчерашнего», а может, сказался перелет в полторы тысячи километров, который наверняка не был столь комфортабельным, как у триумфатора Евсеева.
– А что мне надо рассказывать? – спросил он. – И почему меня сюда привезли?
– Расскажите о своей жизни. Об учебе, о распределении, о работе на полигоне, – еще более доброжелательно попросил Евсеев, оставив без ответа вторую часть вопроса.
Этому учили преподаватели в Академии, об этом говорили Валеев и Кормухин, даже отец подтвердил: чем больше неприятностей ты собираешься причинить человеку, тем мягче и вежливей надо с ним обходиться. При таком подходе меньше вероятность ненужных осложнений: нападений, попыток к бегству, самоубийств… Человеку со стороны это покажется изощренным макиавиеллевским коварством, но для профессионала следствия или сыска – это обычная тактика.
– Но все написано в моем личном деле. Зачем повторять? – угрюмо сказал Рогожкин. – Я что, арестован?
– Что вы, конечно нет! – Юра даже руками развел от удивления. – Я просто пригласил вас осветить несколько вопросов.
Процедура «приглашения» выглядела весьма своеобразно. Евсеев с двумя «волкодавами» из оперативного отдела подъехали к штабу РВСН, отзвонились кадровику, обслуживающему «Дичково», и тот свернул бумажную волокиту с готовящимся на пенсию полковником. А когда Рогожкин вышел, его встретил Евсеев с дружеской улыбкой:
– Какая неожиданная встреча, Алексей Михайлович! Вы мне как раз нужны! Надо уточнить кое-что по известному вам факту…
«Волкодавы» придвинулись с боков, и через минуту ошарашенный Рогожкин сидел в машине. Похоже, он лишился дара речи, который вернулся уже в кабинете Евсеева.
– Какие такие вопросы? Я же не знаю, что вам надо! Спрашивайте, отвечу! – Полковник потер нос, что выдавало растерянность и замешательство.
– Ну, хотя бы расскажите, на какие фильмы и концерты доставал дядя Коля билеты для вас с Варенькой, – чиркнув что-то в блокноте, спросил Евсеев.
– Что?! При чем здесь они? Да я и не помню… Когда это было! По-моему, он билетов и не доставал… Вещи, да, было: босоножки там, туфли, джинсы… Ну и что?
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Конечно, ничего предосудительного тут нет. А вот ваше исчезновение в Брюсселе – другой вопрос!
Рогожкин откинулся на спинку стула. Как показалось Юре – с облегчением.
– Так вот из-за чего весь сыр-бор! Я уже десять раз объяснял, рапорта писал… Свободный вечер, наш старший приказал всем сидеть в гостинице… А я вышел, отошел недалеко, услышал русскую речь – наши туристы… Писающего мальчика смотрели – символ Брюсселя. Говорят – недалеко. Думал – быстро обернусь, там и правда близко… Посмотрел: ничего особенного, мальчик как мальчик, фонтанчик как фонтанчик, только сопряжены необычно…
Наконец-то Рогожкин говорит долго и связно. Неважно – правду или нет. Неважно вообще, о чем он говорит. Пусть хоть сказку рассказывает или книжку читает. Потому что сейчас цель лейтенан… нет, капитана Евсеева, хотя он сам еще не привык к новому званию, – так вот, цель – не узнать от Рогожкина все подлые шпионские тайны, а записать его речь. В форме свободного изложения, в спокойном тоне, пять-семь предложений подряд, без перерыва, желательно в одной тональности. Тогда фонетические особенности проявляются наиболее ярко: произношение гласных и согласных, твердых, мягких и шипящих букв, особенности тембра – короче, выстраивается индивидуальный звуковой ряд, наглядно отображаемый на фонограмме и позволяющий произвести идентификацию личности. Так что, по сути, это даже не оперативный опрос: это отбор материала для фонографической экспертизы.
– …а там, напротив, наискосок, трактир. Ну и зашел туда, взял пива разных сортов, стаканчика три или четыре, заказал что-то типа гуляша, а на душе неспокойно, чувствую себя нашкодившим мальчишкой, хотя что я такого страшного делаю? Пиво понравилось, гуляш – ничего особенного: обычное мясо с картошкой в соусе… Поел, попил, надо бежать обратно. Только пошел я не по той улице, повернул назад – опять не туда, спросить не могу, языка не знаю, так и плутал по городу…
Евсеев слушал очень внимательно и кивал головой, будто соглашаясь, чем, в соответствии с законами оперативной психологии, подталкивал собеседника к дальнейшему повествованию. Говори, говори, дружок… Все складно и гладко у тебя получается, только, скорей всего, не пиво ты пил под средненький гуляш, а общался со своими хозяевами, причем, скорей всего, они тебя проверяли: завезли на конспиративную квартиру и устроили тест на перевербовку, с полиграфом и всякими хитрыми штучками-дрючками…
Идея провести фонографическую экспертизу пришла ему во сне. Наверное, потому, что он и ночью думал, как «расколоть» Рогожкина. Кричать на него? Запугивать? Бить? Ничего этого он не умел, в Академии таким методам не учили, да и по своей натуре он вряд ли был на это способен. Если бы шпион как-то отличался от обычного человека: формой ушей, носа, отпечатками пальцев, вшитым под кожу микрочипом, – тогда другое дело! Но в том-то и дело, что все отличия нематериальны и скрыты они глубоко-глубоко в черной шпионской душе.
За то, что дядю Рогожкина звали Колей, невесту Варей, за то, что он нарушил правила поведения военнослужащего за границей, и даже за то, что на полигоне, где он служил, обнаружили сканер-передатчик, посадить его в тюрьму нельзя. Нельзя даже использовать детектор лжи, разрешенный к применению в строго определенных ситуациях, а уж тем более, «сыворотку правды», вообще запрещенную законом, но используемую в единичных случаях в порядке исключения, например для предотвращения терактов.
Юра спал, мозг отдыхал, а подкорка работала и явила ему наилучший выход из сложившегося положения. Потому что если голос Рогожкина совпадет с голосом курсанта на давней кассете, то появится прямая улика, а дядя Коля, девушка Варя и все прочее превратятся в подтверждающие косвенные доказательства! И разговор с полковником-предателем станет совсем другим.
– …Сейчас мне за это никто бы и слова не сказал, а тогда такой там-тарарам поднялся, чуть из армии не уволили, а строгий выговор за недисциплинированность и потерю бдительности в личное дело записали!
Рогожкин обиженно замолчал.
– А с дядей Куртом вы потом встречались? – самым обыденным тоном спросил Евсеев.
– Каким таким «дядей Куртом»? – Пьющий медведь вновь почесал нос – Я такого и вообще не знаю!
– Пятнадцатого июля тысяча девятьсот семьдесят второго года вечером, около девяти часов, вы встретились со знакомым дяди Коли, который представился вам как дядя Курт. После этого вы с ним встречались? Может, как раз в Брюсселе?
– Когда?! – Пока еще не разжалованный полковник Рогожкин вытаращил глаза. Белки у него имели желтоватый оттенок и были испещрены красными прожилками. – В каком году?! Думаете, я помню, с кем встречался тридцать лет назад?! Но ни с каким дядей Куртом никогда не встречался точно. У дяди Коли таких знакомых не было. И потом, откуда он мог взяться в Брюсселе? Ерунда какая-то…
Реакция вполне правдоподобная. Но как ни маскируйся, а ложь на фонограмме тоже проявит себя.
– Спасибо, Алексей Михайлович! – Евсеев выключил диктофон. – На первый раз вполне достаточно.
– А что, будет и второй? – Лохматые брови поползли вверх, сминая в гармошку кожу на покатом лбу. – С меня вполне хватит и первого…
Евсеев развел руками.
– К сожалению, не все в жизни от нас зависит, Алексей Михайлович. Вы человек военный и знаете это лучше меня, потому что дольше служите. Сейчас вас накормят и отведут отдохнуть в нашу внутреннюю гостиницу, а завтра мы продолжим разговор…
