Антиквар - Бушков Александр Александрович (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Он чокнулся кружкой со швепсом с Равилевой чарочкой с коньячком, и они выпили каждый свое. Посидели, помолчали. Потом Смолин, мечтательно закатив глаза, продекламировал:
– Вот именно, старость… А помнишь, Верещагин, как ты меня по барханам гонял?
– Да ну, не преувеличивай, Абдулла, – в тон ему усмехнулся Равиль. – Какие погони в те детские времена… Ты ко мне сам пришел…
– По повесточке, – уточнил Смолин, ухмыляясь.
– Какая разница? Не было ни погонь, ни перестрелок. Сам пришел…
– Ага. И ты меня посадил.
– А чего же ты хотел, братец? – серьезно сказал Равиль. – Была конкретная статья и конкретные деяния, под нее как нельзя лучше подпадающие…
– Но сейчас-то про эти статьи смешно и вспомнить…
– Но тогда-то они были, Вася… Ты их нарушил, я тебя посадил. Диалектика природы. Сейчас, конечно, можешь позлорадствовать над ментом, проигравшим по большому счету… Злорадствуешь?
– Верь, не верь – ни капельки, – сказал Смолин. – Просто порой обидно, что мы с тобой зря угробили столько времени и нервов. Оказалось ведь – зря…
– А я вот не считаю, что – зря, – упрямо сказал Равиль.
Бог ты мой, ровнехонько тридцать лет прошло с тех пор, как Вася Смолин сидел перед своим ровесником с комсомольским значочком, крайне неприязненно на него взиравшим. Правильным комсомольцем был товарищ лейтенант Латыпов, убежденным… и ментом, между прочим, правильным, не дешевым и не пакостным. Лично к нему Смолин никогда ни малейшей неприязни не испытывал. Вот только с тех пор много воды утекло, бывший комсомолец выше подполковника не вскарабкался и был, по достоверным слухам, с превеликой радостью выпихнут на пенсию, едва выслужил положенный стаж, как раз оттого, что плохо вписывался в новые веяния. И раздался, и полысел малость, и пашет себе в своем невеликом охранном агентстве, звезд с неба не хватая и капиталов не накопивши. Не бог весть что. По большому счету, подумал Смолин, это не я выиграл, а мы оба проиграли, пожалуй Равиль, конечно, испытал нечто напоминающее крах идеалов – ведь многие статьи УК, за соблюдением коих он следил ревностно, прахом улетучились, а разве это не проигрыш? Но и я, раб божий, обшитый кожей, не могу особыми триумфами похвастаться. Пашу себе помаленечку, законы нарушая умеренно, не попадаясь более, а разве это победа? Это все как-то по-другому называется, то, что с нами обоими произошло…
– Что загрустил? – спросил Равиль.
– Да так, – сказал Смолин. – Вспомнил, какие мы были молодые и дурные… У тебя жена-дети как, все нормально?
– Да без хлопот. А у тебя?
– Дочка – красавица, – сказал Смолин. – Внучка очаровательная.
– У меня – две.
– Полная и законченная икебана, – сказал Смолин. – Теперь нам с тобой самое время обсудить боли в суставах и колотье в спине, а? Будем полное и законченное старичье… Равиль…
– А?
– Узнал чего-нибудь?
– Насчет чего?
– Не дуркуй. Насчет кого.
На лице отставного следака обозначилась не то чтобы мука или тоска, но определенные признаки легкого душевного раздрая. Что подозрения Смолина только подтверждало…
– Ну скажи ты по-честному, а? – попросил Смолин мягко. – Я понимаю: честь мундира, каста и все такое прочее. Я тебя, мусор старый, между прочим, давно и всерьез уважаю как раз за то, что тебе сейчас больно. Серьезно. Правильный вор всегда уважает правильного мента… я, правда, по понятиям не вор в прекрасно нам обоим знакомом смысле этого слова, а ты давно на пенсии, но какая разница? И только не трынди ты мне, пожалуйста, будто считаешь, что оборотень в погонах – это тоже каста. Сука это, а не каста… Я не прав?
Равиль смотрел в пол, хмуря лоб.
– Крепко допекло? – спросил он, не поднимая глаз.
– Да не то чтобы очень, – сказал Смолин. – Но очень важно знать. Ты только кивни, я сам все пойму, я вроде умный… Майор Летягин – оборотень позорный, который за бабки со стороны заказ возьмет и не поморщится… А?
После долгого унылого молчания Равиль, по-прежнему не поднимая глаз наконец кивнул.
Никакой особенной радости Смолин не почувствовал – скорее уж некое угрюмое торжество.
– Все сходится, – сказал он устало. – Я, в принципе, так и предполагал…
То, что его подозрения подтвердились, никаких загадок не вскрывало, наоборот, ставило новые вопросы. Как там выражался Ван Дамм в великолепном «Патруле времени»? «Что может быть хуже продажного полицейского?» – риторически вопросил подлюга-сенатор. А Ван Дамм ему ответил чистейшую правду: «Тот, кто его купил». В нашем конкретном случае – кто? Кто-то должен был Летягина купить и отправить на дело, но касаемо личности покупателя – по-прежнему полный мрак. Так что Смолин оставался на том же месте, ни на шаг не продвинувшись.
Равиль сказал с деланной небрежностью:
– У меня частных сыскарей нет – исключительно охраной пробавляемся. Тебе б, если что, надо в «Шерлок», там Дашка Рыжая, они как раз и специализируются…
– Да нет, – сказал Смолин. – Зря ты подумал, не нужны мне пока что никакие сыскари. И даже твое охранное без надобности. Знаешь, что мне от тебя нужно? Нужен мне от тебя правильный мент, крайне желательно – в ГОВД Дивного… Вроде тебя в молодости. Чтобы не пугался важных шишек и не вел дело спустя рукава. Должны же еще такие менты оставаться, а?
– Ну, с важными по-настоящему связываться себе дороже, это уж всегда было…
– Да нет, я, пожалуй, неточно сформулировал, – сказал Смолин, подумав. – Никаких особенно важных шишек тут, пожалуй, не будет. Просто-напросто повязанных могут начать вытаскивать… а в таких случаях иные не хотят связываться и рукой машут. Так вот, мне б такого, чтобы не махнул…
– Ты что, узнал про диверсантов, которые под плотину бомбу заложить хотят?
– Типун тебе на язык, – отмахнулся Смолин. – Не искал бы я в таком случае мента, ни правильного, ни оборотня… Дело такое… – он помолчал, потом махнул рукой: – А, ладно… Давай в открытую. В Дивном есть бабуля – божий одуванчик, вдова художника Бедрыгина. Слышал про такого?
– Обижаешь. Я как-никак шантарский…
– У бабульки осталось его картин на бешеные деньги, – сказал Смолин решительно. – Вокруг нее началась нехорошая возня. Очень нехорошая, Равиль. Боюсь ошибиться, но, похоже, в деле есть уже жмурик… Да и в отношении меня буквально вчера пытались совершить антиобщественный поступок, под УК подпадающий влегкую… В общем, есть серьезные опасения, что старушку могут тряхануть – и хорошо, если ограничится тряпкой со снотворным в физиономию… впрочем, для нее и это может оказаться чересчур. Я даже худшего боюсь… Я так и не вычислил, что это за кодла, но ничуть не похожи они на гуманистов, ох, не похожи. Я там пытаюсь кое-что предпринять, но что мы можем, посторонние штатские граждане? Мне бы правильного мента, на которого можно положиться… Чтобы в случае чего подъехал с ребятами и положил всех мордой в асфальт, а потом поспрошал на совесть, – он усмехнулся. – Цинично выражаясь, дело чистое, и на нем любой мент может очень неплохой моральный капиталец сколотить…
– Ага, – произнес Равиль после недолгого молчания. – А тебе, значит, у бабульки картины выцыганить не удалось? И, когда на горизонте появились другие охотнички, решил исполнить гражданский долг?
– Ты все-таки хороший мент… – сказал Смолин, бледно улыбаясь. – Я, разумеется, пытался, и у меня не вышло… Только есть некоторые весьма существенные нюансы, старина. Я у нее картины пытался именно что выцыганить. И будь уверен: не за копейки, я бы ей честно отдал денежки, а мне хватило бы обычного процента. А сейчас возле старушки, зуб даю, маячат классические отморозки и беспредельщики… Равиль, я не ангел, я обычный антикварщик со всеми отсюда вытекающими – ну, ты еще в советские времена был в теме, что тебе объяснять… Но так уж исторически сложилось, что у меня есть принципы. Немножко, но есть. А у других принципов нет вообще. Улавливаешь нюансы?
– Пожалуй что…
– Вот и ладушки, – сказал Смолин. – Во всем должны быть правила, этикет… да ладно, понятия. Заполучить антиквариат сугубо насильственным путем – это глубоко неправильно. Так дела не делаются. У нас до сих пор бизнес вели относительно цивилизованно, и мне поперек души, когда какая-то сука пытается играть по беспределу… Подыщешь человечка?
