Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Так его! — завопила Валюша. — Молодец, Кольцов!
Он бросился с откоса в гордом безмолвии — сообразят, поди, куда бежать. Съехал на пятой точке в сухие заросли, присыпанные снежком. Пробегая мимо парня — тот как раз пытался приподняться на колени, очумело тряся башкой, — врезал смачно по заднице, нагнулся за упавшим пистолетом, швырнул далеко в кусты (ищи, чекист) и, пропустив бегущих женщин, пристроился в хвост…
Бег по пади напоминал спурт на велотреке. Вадим повел компанию на штурм откоса — благо местность позволяла. Когда-то по дну оврага протекала речушка (пока дачники не иссушили), теперь от нее остались только трещины в суглинке, пучки каких-то растений и камни, камни… Выбиваясь из сил, он вытянул слабеющих женщин на поверхность, завертелся, как юла. На южной стороне деревьев ветки гуще — потрясающие школьные знания, забыть их просто невозможно. А на кустах? Да какая, блин, разница?! Он повернул компанию на восток (определился, грамотей)… и вдруг застыл, охваченный столбняком. За спиной творилось что-то не то. Лающие выстрелы «Гюрзы» давно оборвались (бедный Борька!), никакой пальбы не было. И вдруг в районе дачного поселка разгорелся самый настоящий бой! Как минимум несколько единиц автоматического оружия заглушили слабенькие хлопки «макаровых».
«Вот так номер, — изумленно подумал Вадим. — Конкуренты подтянулись. Те самые — для которых мы важнее живыми. Позднее включение у них».
Кто сказал: «Я не боюсь умирать, я просто не хочу при этом присутствовать»? Ох, как не хотелось ему присутствовать… Он гнал своих любимцев, как опытный тренер гонит потенциальных олимпийцев — до полного изнеможения. Кусты вставали непроницаемой стеной, земля то шла круто вниз, то поднималась в гору… Валюша завалилась носом в лоскутья рыжей листвы, плакала, не могла подняться. У Жанны разыгрались мигрень с истерикой. Вадим лежал, таращась на высокую лазурь, и сжимал от отчаяния зубы. Сгинул Борька. И грош цена твоим обещаниям, Кольцов, что после гибели Максима никто больше не умрет…
— Мы партию не доиграли с Борькой… — всхлипывала Валюша, давясь прелой листвой, — он уже выигрывал, он уже на палец плевал, чтобы навешать мне щелбанов…
— Боже мой, — тупо повторяла Жанна, вороша непокрытую шевелюру, — боже мой…
Борьку обнаружили после того, как выплакали все слезы, выстроились в колонну по одному и потащились через кустарник в направлении предполагаемой дороги. Он сидел на замшелом пенечке посреди полянки и грустно смотрел в пространство. В принципе, живой, но какой-то потасканный. На голове у Борьки, в качестве своеобразного парика, лежала горка прелой листвы, о которой он, надо думать, не догадывался. Жанна затряслась в беззвучном хохоте. Истерика за упокой сменилась истерикой за здравие. Валюша обомлела, вытаращилась, как на мертвеца, собравшегося прогуляться, и, очевидно, в первый раз за всю свою сознательную и несознательную жизнь перекрестилась. Вадим энергично массировал лоб: в голове чего-то не хватало, кажется, шариков.
Борька, пребывавший в заторможенном состоянии, оборотил взор. Было в нем что-то библейское.
— Ты знаешь, — сглотнул Вадим, — это нечестно. Мы тебя уже оплакали.
— Поспешили, — лаконично ответствовал Уралов.
— Согласен, — кивнул Вадим.
— Да нет, все нормально, — Борька сбросил оцепенение и улыбнулся. — Никакой мистики. Была минута, когда я со всем смирением и покорностью изготовился к смерти — дай, думаю, узнаю, что это такое. Ватага с заднего крыльца как раз выперла и давай стрелять. А у меня как назло патроны кончились, и голову поднять нельзя. А потом вторая ватага в микроавтобусе прикатила и давай шмалять по первой — тут-то под шумок я и спылил… Шатался по кустам, измазался весь — ладно, думаю, сами найдетесь. Присел я на пенек…
— И тут увидел божественный свет, — догадался Вадим.
— Борька! — запоздало дошло до Валюши. Расплылась в улыбке, растопырила руки и с разгона запрыгнула на партнера по умной игре. Повалились на землю, завертелись, заорали.
— Нет, не по плечу мне это, простой смертной женщине, — прошептала Жанна, прислоняясь к Вадиму, — женщина должна сидеть дома, плакать, штопать и готовить…
Но на этом чудеса не закончились. Дремучий кустарник простирался, по счастью, не до Якутии. Очень скоро измученные странники пробились через дебри дикой флоры и уперлись в глинистую насыпь. Взревел мотор. Квадратный «Гелендваген» устрашающе пиратского вида резво газанул и выскочил на дорогу. Попались, которые кусались! Из машины выбежали двое — рожи каменные, затылки бритые, плащи от лучших летучих мышей.
Борис по привычке вскинул пистолет. Все забыли, что он пустой.
— Не стрелять! — заорал Вадим. — Свои же!
И снова приступ — сначала молоточки в голове, потом увесистая кувалда, и наконец такое ощущение, что он свая, а над сваей усердно трудится трехтонный гидравлический молот… Территорию, куда их привезли, опоясывал внушительный забор. Такими заборами в этой стране трудно кого-либо удивить. Это страна заборов. И роскоши, которая находится за заборами (не у всех, понятно). В комнате, снабженной качественной радиоэлектронной защитой, сидели трое. Угрюмый Алик Пригорницкий — упитанный молодой мужчина со стриженым черепом, неторопливой жестикуляцией и умными глазами. Субъект в очках, украшенный короткой окладистой бородой и внушительной лобной залысиной. Последний — сам Вадим. Остальным создали комфортные условия и надежную изоляцию. Вопрос с доставкой Валюши по месту проживания последней родственницы завис в воздухе, но, в принципе, решался.
— Светлов Михаил Сергеевич, — представил Алик Пригорницкий третьего собеседника, — заместитель областного прокурора. Глубоко порядочный человек, хотя и страдает гнусной нерешительностью, которую, в зависимости от обстоятельств, именует то рассудочностью, то рассудительностью. Но, тем не менее, для своей должности — почти святой. Словом, персонаж сказочный.
Отношения у прокурора с Пригорницким, похоже, были панибратские — двусмысленные характеристики очкарика не шокировали. Он смотрел испытующе, прищурив правый глаз, вертел в пальцах тонкую пахучую сигариллу.
— А теперь всю правду, Кольцов, — приказал Пригорницкий. — И ничего, кроме правды. И будет проклят тот день, когда я влез по собственному недомыслию в твои проблемы.
За Аликом Пригорницким числился должок. И он прекрасно помнил об этом. Девяносто пятый год. Три месяца до дембеля. Зачищали село в Урус-Мартановском районе. Бродили по дворам, общались со стариками, детьми, женщинами. В принципе, вполне благодушно общались, не зверствовали. Алик в одном из дворов с девчонкой начал перемигиваться. А девчонка была хороша собой: лет семнадцати, статна, черноока, просто красавица. Взыграло либидо — она украдкой поманила его бровями — мол, пойдем в сарай уединимся. Нет бы критически рассудить — чего вдруг мусульманская девушка предложила уединиться незнакомому солдату? Нет, пошел, пустив слюни. Вадим ухмыльнулся, а потом вдруг кольнуло что-то под лопатку. Ворвался в сарай, повинуясь предчувствию. И очень даже вовремя. Небритый чеченец (в подвале отсиживался?) уже скрутил дружка и начал ему резать горло, как барану. Алик хрипел, огретый лопатой, почти не дергался. Очевидно, чеченцу потребовалось оружие… Вадим полоснул из автомата, а когда с истеричным воплем откуда-то сбоку выскочила черноокая красавица, и ей выделил пулю. А после этого еще долго во сне видел ее глаза…
И Пригорницкий, что характерно, за тот должок еще не рассчитался. Шрам на горлышке стыдливо прикрывал — то галстуком, то платочком.
Вадим был расслаблен — насколько позволяла больная голова. Глаза закрыты, пальцы ласкали подлокотники. Он говорил негромко, вдумчиво, пытаясь вспомнить все до мелочей. История звучала, как инструкция по выживанию. Он ловил себя на мысли, что едет в поезде из ниоткуда в никуда.
Финальный титр — и тишина. Глаза открывались с таким трудом, словно их склеила жвачка.
