Закон-тайга - Ахроменко Владислав Игоревич (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Неожиданно для самого себя полковник вспомнил то, что знали все: через полгода ему, заслуженному работнику МВД, на пенсию.
Идиллия! Дача, рассада, черная «Волга», жену можно уволить без выходного пособия… А главное — переехать на Большую землю, куда-нибудь на кормилицу-Украину, где есть дешевое сало и вкусный самогон…
А тут это ЧП: опять проверка прибудет, хорошо еще, если из Хабаровска, а то и вовсе из Москвы, из ГУИН (Главного управления исполнения наказаний), начнет домогаться, придираться, значит, надо вновь взятку давать, а это — «кусок» от будущей сладкой жизни…
Запищал селектор:
— Леша, так мы тебя ждем! У тебя что есть?
Резкий, скрипящий голос режимника вывел хозяина из состояния предпенсионного оцепенения: он посмотрел на початую бутылку «Пшеничной» и тут же разозлился на Васю Коробкина.
"Что лучше — объявить выговор или не дать водовки?" Ни хрена, завтра же накатаю черновик…"
Допив водку прямо из горлышка, полковник механически сунул пустую бутылку в широкий карман галифе и, покачиваясь, пошел к двери…
Малина прибыл через час и, как заметил Чалый по здоровому блеску глаз, с хорошими вестями.
— Ментов видел?
Тот подобострастно улыбнулся:
— Та-а.
— А то ты чего — небось, уже ломанулся в мусарню, стукнул, сука, что двое опасных преступников сбежали с зоны? — В Иннокентии еще бродил ночной спирт. — Я тебе сейчас правилку устрою, и Астра тебе покажется детским лепетом в песочнице. Я тебя на пику садить не буду. Очко чтобы подмыл, ясно?
— Да че ты, Кеша, в натуре, бля буду, я же свой, — униженно залепетал Малина, — я тебе новости хорошие принес.
— Ну?
— Телок нашел — класс! — от удовольствия Малина даже присвистнул.
— Не сезон еще, — немного удивился Чалый. — Рано. Где они пасутся?
— В магазине.
— Ты че? — Видимо, уркаган, сильно завернутый на активной педерастии, слово «телки» понимал слишком буквально.
— Да тут… продмаг. Рядом совсем. Две барухи — закачаешься! Толстые, зады — во, сиськи — во! В натуре, бля буду!
Чалый аж приподнялся:
— Ну!
— Рядом! С километр, — подтвердил шестерка. — И никого нет вокруг: наверное, все еще по вчерашней пьяни отсыпаются.
Взгляд Астафьева приобрел определенную осмысленность, свидетельствующую о здоровой половой ориентации.
— Ну, тогда веди…
Продмаг открылся полчаса назад: невыспавшиеся продавщицы, поминутно зевая, обсуждали подробности вчерашнего вечера и его естественного ночного продолжения, хотя последнее получилось не совсем естественным.
Та, что стояла в промтоварном отделе, злобно щелкала костяшками счетов. Она была еще молодая, но уже стерва: об этом свидетельствовали и тонкие змеиные губы, и хищный нос, и треугольный подбородок, и зеленые глаза, горящие ненасытным огнем.
— А вчера Паша, козел, приходил, литруху моего спиртяры выжрал, я думала, останется, а он свалил спать, — вздохнула Клава.
— Ах, Клава, вот мужики-то пошли! Одной бутылки — мало, одной бабы — много. А ко мне вчера китаеза приходил…
— Ли Хуа, что ли? — Клава назвала известного в регионе торговца дешевыми шмотками из страны победивших рыночных реформ Дэн Сяопина.
— Ли Хуа, а сам ни хуа. — Вторая продавщица от остервенения с шумом вдохнула в себя пронизанный селедкой и пылью воздух, выдохнув его лишь со смачным зеленоватым плевком — тот со снайперской точностью опустился на окаменевшую буханку хлеба.
Глаза Клавы блеснули надеждой.
— А что? — Костяшки счетов плавно вернулись в исходное положение. — Зина, у него что — такой же маленький, как и он сам?
— Да если бы. — При упоминании об импортном мужчине Зина брезгливо поморщилась.
Клава напряглась, как змея перед прыжком: костяшки счетов со скрипом завизжали под ее толстыми сосисочными пальцами.
— Что?
— Да пидар он голимый, в натуре, — вздохнула обманутая.
— А я тебе давно говорила, — клавиши деревянного компьютера продолжали набирать скорость, — он ко мне как-то приставал, — соврала она на всякий случай, — и знаешь, что сказал? Что очень любит классическую музыку. Моцар-да ему подавай, арии Жопенов да Бетхуевенов! — вспомнила она. — Классику-то кто обычно любит? Только голубые…
Неизвестно, чем завершилась бы эта нехитрая интеллектуальная беседа, если бы двери не раскрылись от удара, очевидно, ногой, и тут в магазин с клубами морозного пара ворвались двое, одетые по обычной дальневосточной зэковской моде: клифты, штаны, кирзачи-"прохоря" (то есть специальные рабочие говнодавы) и бесформенные шапочки.
В полумраке магазина, в клубах пара они почти не отличались друг от друга — наверное, различие было только в табличках-фамилиях на груди…
— Эй, телки, — пробасил один, кряжистый звероподобный мужик с табличкой "Астафьев И.М.". — Че в вашем хлеву выпить есть?
И у Зины, и у Клавы от этого баса в пятки ушло все: не только сердце, но и другие органы.
"Ну, вот это настоящий мужик, — сладострастно подумала Зина. — Если сучка Клавка отобьет — отравлю. Бля буду!.."
Продавщица потянулась к счетам — то ли для каких-то загадочных арифметических вычислений, то ли для того, чтобы запустить ими в голову подруги.
"Ну, это точно не голубые, и хуа есть, и все остальное". — Груди четвертого размера равномерно вздымались из-под грязно-серого халата.
— Че молчите, лярвы грязные, как хрена в рот набрались! — пискляво произнес второй, с табличкой "Малинин С.А." на клифте, явно храбрясь.
"Ничего, мелкий, но тоже пойдет под водочку, живым ему отсюда ни за что не выбраться, — решила Клава и резким, но твердым движением бросила влево пять костяшек, потом, подумав, еще две. — Может быть, с курвой Зинкой по-дружески договориться?.."
Но Зинка уже выходила из-за прилавка; в руках у нее была табличка: "В магазине — прием товара"…
"Какого еще товара? — совершенно ошалев от увиденного, подумал Чалый. — Что — нас сдавать идет?.."
После этого он, пробежав глазами по полке со спиртным, потянулся в сапог-говнодав за спрятанной заточкой…
Наверное, только продавщицы периферийных дальневосточных продмагов могут дать мужчинам, доведенным за время «командировки» до состояния моряков-подводников в автономном кругосветном плавании, все или почти все, так что заточка не потребовалась.
Началось с любовной прелюдии: Клавка, поправляя то и дело сползавший лифчик, выставила на стол две бутылки "Русской".
Зинка, как истинная дальневосточная стерва, оказалась куда хитрей: пока ее подруга хозяйничала по столу (прилавку), та, достав огрызок кроваво-красной губной помады и надтреснутое карманное зеркальце, принялась торопливо, но тщательно наводить марафет: она твердо решила овладеть кряжистым мужиком — "Астафьевым И.М.", нимало не интересуясь его намерениями на этот счет.
— Мальчики, мальчики, а чем вы закусывать будете? — лебезила Клавка, прикидывая, чем бы угостить так кстати подваливших мужчинок.
Чалый вошел в роль:
— Всем. И вами тоже.
Глухой предоргазмический вздох вырвался из грудей подруг почти одновременно.
Зинка, вовремя вспомнив, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, вновь выиграла очко: придвинув громоздкую табуретку к полке с продтоварами, она принялась с шумом выставлять на прилавок все: сельдь, тушенку, кильку в томате, колбасу и припасенную специально для местного начальника милиции майора Игнатова баночку гусиной печени.
— Мальчики, мальчики, не стесняйтесь, вы, наверное, очень-очень голодные, — дрожащим от возбуждения голосом проблеяла Зинка униженно. — Да кушайте, гости дорогие, все, что хотите…
Клавка метнула в соперницу взгляд, полный змеиной ненависти.
— Я музыку сейчас поставлю… — И действительно, на прилавок встал добитый японский магнитофон, обмененный по дешевке у китайского фарцовщика. — Что хотите послушать? — Продавщица, по незнанке, назвала несколько громких фамилий эстрадных певцов, несомненно принадлежащих к голубому братству.
