Я – первый - Зверев Сергей Иванович (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Тимраевым, – поправил его машинально Литвирук и взглянул на «хозяина». Тот еле заметно пожал плечами. Тогда, в свою очередь, и «кум» повторил этот жест.
– Не знаю еще пока. Наверно, как обычно. Будет суд, срок добавят, и все. А что?
– Нет, нет, вы все сделали правильно, так и должно быть… – Здесь Мурад сделал паузу, успокаивающе махнул рукой и впервые взглянул в глаза оперативника. Литвирук ощутил давление его воли, хотя внешне это никак не выражалось. – Только можно и справедливо подойти к этому вопросу, как вы думаете?
– Справедливость всегда должна быть, – нейтрально произнес полковник, уже сообразивший, в какую сторону клонится разговор. Понял это и Литвирук.
– Что уж там греха таить, наша система ломает и калечит людей, не вам мне это объяснять. Если человек случайно оступился или вынужден был превысить самооборону, то мы его иногда рассматриваем как уже законченного бандита и относимся к нему соответственно, – продолжал гость зампрокурора.
В ответ начальник колонии сокрушенно развел руками, всем своим видом показывая, что да, мол, имеется такой грешок, бывает, да только не он один в этом виноват, ведь не он же создавал эту систему тюрем, лагерей и Уголовный кодекс.
На самом деле полковник был взбешен. Кто тут ему рассказывает о покалеченных судьбах и сломанных жизнях? Вот эта прокурорская крыса, которая пачками отправляет людей в тюрьму, практически не вдумываясь в материалы некоторых сомнительных дел?!
Уж «хозяин» за двадцать три года успел насмотреться на таких осужденных, которым не повезло, действительно не повезло, причем серьезно, с прокурором…
Полковник тяжело вздохнул, глянул на капитана, и тот быстро налил ему.
– Ведь Тимраев за что убил Мирзоева? Тот сделал ему смертельно оскорбительное предложение, правильно? А на Кавказе такое смывается только кровью, и этот закон не я придумал, не этот Тимраев. Ему просто некуда было деваться, он так воспитан.
Полковник задумчиво кивнул. О том, что в зоне имеются «петушки» и что Мирзоев мог спокойно воспользоваться услугами любого из них, об этом гость не подумал. Ну, или не захотел думать…
– Я просто прошу вас внимательнее разобраться с этим делом, вот и все. Тимраев должен понести наказание, разумеется, ведь о неотвратимости наказания говорил еще товарищ Ленин, но оно должно быть справедливым, я так думаю… – закончил Мурад и потянулся к малосольным грибочкам, которые так замечательно готовила супруга полковника.
– Правильно! – И молчавший до этого зампрокурора, внимательно, не подавая виду, слушавший своего товарища, выставил вверх испачканный в жире указательный палец. – Правильно говоришь, э! – неумело спародировал он кавказский акцент.
Принимающая сторона весело рассмеялась. Дружеская атмосфера после этой короткой просьбы гостя из Ставрополя нисколько не нарушилась, потому что ее исполнение было плевым делом. Капитан пересмотрит дело об убийстве и переквалифицирует его как самооборону. Свидетелей он найдет. Прокурор возражать не будет. Так что никаких проблем с этим не должно возникнуть.
Только одно обстоятельство несколько омрачало атмосферу доверия и согласия, царившую на уютной песчаной отмели, но эту мелочь ощущал только Литвирук. Все-таки он был неплохим оперативником, и его не покидало ощущение, что его в некотором роде выставляют дурачком, не давая досконально разобраться с этим делом. Неясностей там было много.
Например, пуля. Обыкновенная, деформированная после выстрела пуля от «макарова». Зачем Муса оставил ее рядом с трупом? Как знак, который должен что-то символизировать? Непонятно. Или это месть? Тогда за что? Капитан еще раз внимательно перечитал личное дело авторитета, но никакого убийства (доказанного) тот не совершал.
И этот идиотский мотив, мол, мне Мирзоев предложил секс. Да в Тимраеве за версту мужик чувствуется, какие там сексуальные приставания? Несерьезно это все. Да и «петушок» личный был у Золотого Инала, как его, Грановский, двадцати двух лет от роду, очень чистенький и женственный (здесь капитан сплюнул в сторону, но на это никто не обратил внимания)… и не боится «кума» этот Муса, знал он, что за него заступятся, не дадут на полную катушку… Знал!!! Вот в чем дело!
Но выпив еще несколько рюмок, Никита Петрович вдруг решил, что не все так уж плохо. Тимраев «убрал» («А это «заказуха», сто процентов», – мрачно решил «кум») одну из самых одиозных криминальных фигур в зоне, и это существенно облегчит дальнейшую работу оперативной части. А размышлять, почему за этого чеченца просят такие солидные люди и что их связывает, – это, пожалуй, его не касается. Что от него надо – так это пару дней хорошей работы. И все дела…
– Литвирук, ты еще в капитанах ходишь? – вдруг вспомнил Николай Федорович.
– Да, вот как-то так, – смущенно развел руками Никита Петрович и скромно опустил глаза. Сердце его стукнуло, сильнее проталкивая по сосудам смешанный с кровью алкоголь.
«Тем более тогда мне до этого никакого дела нет, – тут же твердо решил он. – Если еще и с майором сейчас решится… Неужели такие хорошие связи у Тимраева? Откуда у обыкновенного зэка такие знакомства? Не может такого быть. Я знаю, что не может… Но мне уже неважно… С ума сойти… Придется его в кочегарку на зиму ставить. Бритого Лося выкину оттуда на хрен, пусть лес валит, а на то, что он дружок смотрящего, мне, конечно, наплевать. Звание важнее».
– Пора, пора тебе уже давно в майоры!.. Ты позвони мне, – обратился он к Василию Андреевичу, с трудом проговаривая слова с набитым ртом, – позвони и напомни, а то я замотаюсь, забуду. Почему не помочь хорошему человеку, э? – снова проговорил он с кавказским акцентом, и все опять улыбнулись.
– А что, водка закончилась уже? – искренне удивился Мурад. – Я хотел поднять тост за наших замечательных хозяев, которые так искренне и радушно принимают гостей! Неужели не выпьем?
В коридоре послышались громкие голоса и раскатистый, уверенный смех. А ведь у Михалыча дверь, скорей всего, не закрыта. Но тому, кто так громко смеялся, на это было наплевать. Я понимаю, конечно, что хорошее настроение способствует успешной работе сотрудников, но у нас, в конце концов, не цирк, чтобы так от души ржать под носом у начальства…
В мой тесный кабинетик ввалились трое мужчин. Пришлось отложить ручку и поздороваться. Двое были вполне приличные парни, а вот третий… Я торопливо слегка коснулся влажной ладони Иваницкого (почему лично мне неприятные люди всегда еле пожимают руку так, словно прикасаются к коже лягушки?) и снова уселся за стол. Парни внезапно замолчали, а Иваницкий встал перед моим столом, небрежно держа в правой руке замшевую папку с золотистой надписью в центре: «К докладу».
– Тебя сегодня на планерке вспоминали, Крохалев! – радостно и громко объявил он.
Я поморщился, но не поднял головы. Я не люблю Иваницкого. Тот еще типок… Ему нет еще и тридцати пяти, а уже намечается приличный животик и лысинка в черных курчавых волосах. Да и черт бы с его лысинкой и животиком, но меня раздражает его неприкрытая бесцеремонность обращения со всеми нами. Его определили в мою группу, открыто он мне не хамит, но чувствуется, что, представься ему случай, он вообще не будет обращать на меня никакого внимания, хотя бы потому, что я езжу на обыкновенной «шестерке». Я смутно подозреваю, что виной этому его личное благосостояние. У Иваницкого приличный дорогой «мерс», и обедает он в дорогом кафе. Причем каждый день. Несколько раз при мне ему звонила наша Лена из бухгалтерии и просила прийти за зарплатой. А он небрежно говорил в трубку, что девочки могут оставить ее себе и использовать на… Он хорошо разбирается в женских шмотках и прочих вещах… Хоть бы раз Ленка так сделала, что ли!
И эта папка еще – с такой дорогой и роскошной деловой вещью ходят только замы управления на доклад к генералу, да и то не все. А Иваницкий докладывает только своему начальнику отдела, выше ему хода нет. Но его неприкрытые понты почему-то ни у кого не вызывают улыбки. Попробовал бы я зайти к Михалычу с такой папкой и золотой паркеровской ручкой, и наверняка Михалыч немедленно отобрал бы эту папку, мотивируя это тем, что такая вещь ему нужнее… А вот на Иваницкого он просто не обращает внимания. Ну, ему-то можно, он начальник отдела, а я обыкновенный старший опер, и у меня в подчинении четыре человека, с которыми надо ежедневно общаться. В том числе и с этим «понтоколотом». Я все время еле сдерживался и разговаривал с ним только в случае крайней необходимости. Иваницкий это чувствовал и платил мне тем же.
