Судья (Адвокат-2) - Константинов Андрей Дмитриевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
— Сереженька, заходи, садись… Поужинаешь со стариком? — Антибиотик вновь изображал из себя ласкового дедушку, искренне радующегося внучку, из чего Сергей понял, что его грехи — списаны. До поры.
— Не откажусь, Виктор Палыч. Что-то ем и ем, наесться не могу…
— Так организм-то молодой, ему топливо нужно… Сейчас все мигом накроют, а я тебе пока тему обрисую.
Прислуживать пришел старый официант, знакомый Челищеву. Время от времени халдей бросал опасливо-уважительные взгляды то на Сергея, то на Антибиотика, и у Челищева от неприятных воспоминаний засосало под ложечкой…
Когда ужин был подан и они остались вдвоем, Виктор Палыч неторопливо начал говорить:
— Как ты знаешь, Сережа, я никогда за криминалом не гонялся, наоборот, всегда считал что чем ближе к закону — тем безопаснее… Есть, правда, отдельные, из ума выжившие — в «мерседесах» ездят, но раз в месяц идут карманы по трамваям шарить — мол, по понятиям это… Ну, да не о них речь, — лицо Антибиотика зло перекосилось, видно, все-таки занимали его мысли те, кто за понятия цеплялся… Сделав над собой усилие, Виктор Палыч продолжил:
— Так вот, в той теме, которую мы сейчас начинаем, криминалу нет. Ну, почти нет. А суть в том, что через несколько дней из Красноярска должен прийти эшелон с алюминием… У этого эшелона трудная, но интересная судьба, которая нас, в принципе, волновать не должна… Нас должен, в конечном итоге, заботить только один вагон, который совместными стараниями превратится из гадкого утенка в прекрасного лебедя…
Антибиотик говорил долго, временами опускал некоторые подробности, но интуиция и опыт бывшего следователя помогали Челищеву воссоздать «выброшенные за ненадобностью» Виктором Палычем кусочки мозаики… Картина вырисовывалась простая до гениальности.
В далекой заснеженной Сибири пыхтел трубами комбинат, выплавляющий алюминий. Часть алюминия отправлялась потребителям, а часть накапливалась на заводе — так называемые брак, неучтенка, полученные игрой на минусово-плюсовых допусках, а также металл, оставляемый на комбинате для «внутренних нужд». Быстро ли, медленно ли, но постепенно накопилось такого «левого» металла вагонов шесть-семь. Его нужно было реализовывать, потому что, оставаясь на комбинате, он был просто металлом, а попав, к примеру, в Эстонию, превращался в поражающую воображение кучу долларов…
Для того чтобы алюминий дошел хотя бы до Петербурга, нужно проделать уйму бумажной работы — и работа такая проделывалась специалистами из структур так называемой «старой торговой мафии». Воротила из Сибири Семен Андреевич Бородатый, по кличке Хоттабыч, хорошо знал главу питерской фирмы «Глиноземтехинвест» Ашота Саркисовича Гаспаряна — еще по тем временам, когда сам жил и работал в Ленинграде. Семен Андреевич договорился с Ашотом Саркисовичем, и оба начали готовить необходимые бумаги и нужных людей. Сделка сама по себе не была такой уж сложной — на бумаге такие сделки можно проворачивать хоть каждую неделю, но в жизни все часто получается не так, как задумываешь, особенно в новой России, где так много появилось хищных острозубых ртов, готовых впиться в чужой каравай… Поэтому коммерсантам было никак не обойтись без серьезных «охранных структур», которые должны быть кровно заинтересованы в успехе алюминиевого проекта. Гарантом Хоттабыча в Сибири выступал вор в законе Сэм, Гаспарян же замыкался на Антибиотика.
Переговоры между сибиряками и питерцами были сложными и многоэтажными — и не потому, что стороны опасались кидка со стороны друг друга: совсем непросто было определить меру ответственности за алюминиевый состав на различных этапах, а отсюда непосредственно вытекали вопросы величины долей. Важно было также обсудить, кто, где и сколько кому отстегивает за «официальность».
В результате договорились, что один вагон из состава реализуется в пользу Хоттабыча, Сэма и его людей, один — дербанится Гаспаряном и Антибиотиком со товарищами, а остальное уходит в бездонный карман чиновников и начальников вечно голодного российского служивого сословия… Но игра стоила свеч, потому что за один только вагон алюминия можно было выручить не десятки и не сотни тысяч долларов, а миллионы…
— В общем, Сережа, — подвел итог Антибиотик, — наша работа в наших руках. Катерина Дмитриевна контролирует процесс непосредственно в Сибири. Завтра к нам прилетает Семен Андреевич с ксерокопиями документов. Ты возьмешь наших ревизоров и подъедешь к нему — он остановится в «Пулковской», — пусть проверят, чтоб все в ажуре было. Доверяя — проверяй, я Сэма давно знаю: он всю жизнь считал, что «лоха кинуть не западло»… Если с документами порядок, везешь Семена Андреевича к Гаспаряну — пусть они дальше сами нюансы дорабатывают. А ты с людьми встречаешь состав — его должны загнать на овощебазу. Контролируешь и охраняешь перегрузку алюминия в «КамАЗы». Смотреть нужно в оба, потому что в Питере сейчас немерено голодной братвы развелось. Я уж не говорю о «черных», которые с гор спустились, где коз трахали, а здесь у нас впервые баб попробовали и сразу захотели с ишаков на «мерсы» пересесть… Спидоносцы… А работать никто не хочет, все хотят все и сразу… Потому, Сережа, задача у тебя важная и ответственная — быть в готовности ударить по чужим и жадным рукам загребущим… Пройдет все нормально, зашуршат бумажки в кармане — сразу поймешь, Сережа, что лучше — водку пить или работать. Не сочти за намек, но Карл Маркс в свое время правильно сказал: труд создал человека. А Карл Маркс, как все евреи, был мужичком неглупым, в капиталах толк знал…
Виктор Палыч засмеялся, переводя дух после долгой речи. Сергей задумчиво курил. Масштабы и размах деятельности Антибиотика почти физически давили на него.
— Моя какая доля? — он не ожидал от себя этого вопроса, но Виктор Палыч, похоже, ни капельки не удивился.
— Ну, давай прикинем: мы получаем «чистый» вагон со всеми необходимыми документами — лицензиями-разрешениями. С этого вагона — треть Гаспаряну и его людям (коммерсантов, Сережа, беречь надо, иначе они работать не будут), треть — мусорам, извини-подвинься (генералы тоже люди, тоже кушать хотят. Генерал — это ведь не должность, Сережа, это счастье), ну, а треть — нам… И вот с этой трети — твои… Ну, скажем, три процента…
— Всего три? Антибиотик нахмурился:
— Работать надо, а не достоевщиной заниматься… Тогда будет не три процента, а пять… И то, заметь, ты уже в доле работаешь.
— Мне же ребят кормить надо, — Сергей интуитивно почувствовал, что именно торгуясь как на восточном базаре, он сможет заслужить больше доверия у Антибиотика, успокоив его подозрительность…
— Ты за братву не беспокойся, накормим, на крайнек — сами недоедим. У них доля особая, ты за них не переживай. Я говорю чисто о твоей доле. Она тебе нравится? Это очень большие деньги, Сережа… К таким деньгам, кстати, нужно осторожно относиться, с непривычки можно и не переварить, отравиться… Сергей кивнул головой:
— Нравится. Мне все очень нравится, Виктор Палыч. Когда Бородатого встречать?
— Завтра в десять утра в центральном холле «Пулковской» увидишь человека лет пятидесяти с коричневым кейсом. Это и будет Хоттабыч. Ты у него спросишь: «Не хотите ли джину с тоником?» А он ответит: «Я сам джинн…»
Виктор Палыч посмеялся над остроумностью пароля и отзыва. Сергей тоже хмыкнул — за компанию.
— Хоттабыч — странное какое прозвище… За что он его получил?
Антибиотик сделал удивленные глаза:
— А ты, Сережа, о нем ничего никогда не слышал? Ну да, ты в те времена еще совсем молодым был. Хоттабыч — действительно волшебник в своей сфере… Вот, дай Бог, закончим все с этим алюминием — я тебе расскажу о нем кое-что. У таких людей учиться надо, он — живая, можно сказать, история…
Мотнув отрицательно головой на вопрос Виктора Палыча — слышал ли он раньше о Хоттабыче, Сергей покривил душой. Легенду про этого человека в городской прокуратуре знали даже стажеры, но Челищев считал ее просто следаковской байкой, не подозревая, что главный ее герой — жив и здравствует…
