Комбат против волчьей стаи - Воронин Андрей Николаевич (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

«Но ничего, ничего, — повторял про себя полковник Савельев, и его моложавое лицо делалось светлее. — Прорвемся, обязательно прорвемся. С такими мужиками, как Комбат, проколов не должно быть. Возьму за глотку гнусного Курта, возьму их всех, чего бы мне это ни стоило, какие бы люди и чиновники ни прикрывали преступный промысел. Обязательно возьму. И вот тогда мы посмотрим, на чьей стороне правда. Тогда все узнают, кто такой полковник Савельев. И пусть поймут, что не по моей вине последнее время шли проколы за проколами, провалы за провалами. Ничего, ничего, только бы добраться до Казахстана. А там на месте я уж разберусь, сориентируюсь».

Полковник Савельев понимал, какие трудности ждут его впереди. Но даже и в мыслях не мог представить, как сложно будет выполнить все то, что он задумал.

А вот Комбат был спокоен. Время от времени на лице его появлялась улыбка. Он поглаживал автомат.

Поглаживал любовно, бережно, Рублев к оружию относился так, как писатель относится к своей авторучке или рыболов к крючкам. Здесь он не допускал ни малейшей небрежности и того же требовал от подчиненных.

— Подберезский, Шмелев, проверьте-ка оружие!

— Командир, мы уже проверили все. Чики-чики, — сказал Шмелев.

— А ты еще раз проверь. Хреново будет, пехота, если в нужный момент автомат откажет.

— Что вы, командир, — Шмелев говорил спокойно, он понимал, что правда, как всегда, на стороне Комбата.

Вытащив из сумки автомат с подствольником пламегасителя, исполненный по самой последней модели, принялся еще раз его разбирать, так, словно бы от этого зависела жизнь. Хотя.., на самом деле, жизнь и смерть ходят рядом. Кого встретишь раньше — зависит от любой оплошности.

— Послушай, Борис, — обратился Савельев к Комбату, — а ты давно Бахрушина знаешь?

— Не очень, где-то около года.

— Где ты с ним познакомился? Ты ж вроде строевой военный, а он как бы в другом ведомстве.

— Дороги в этом мире, полковник, часто пересекаются. Вот и моя дорожка с дорожкой Леонида Васильевича пересеклись. Сильно пересеклись. Стали мы с ним близкими людьми.

— Ты выполнял кое-какие его поручения?

— Да, приходилось, — Комбат толкнул в плечо Подберезского. — Вот с ним мы полковника пару раз крепко выручили. За это он нам и благодарен.

— Послушай, а что тебя сейчас толкает заниматься этим делом?

— А что, полковник, я должен сидеть, сложа руки?

У меня с этими гадами свои счеты. Они моих ребят там, под Серпуховом, возле моста положили. Таких хороших парней! Ты б видел, полковник, их батьку, старик совсем не в себе. Двух сыновей потерял в одночасье. Ты себе представляешь, парни Афган прошли, в таких передрягах я с ними бывал — живы-здоровы, а тут на тебе, в мирное время какие-то бандюги пристрелили. Этого простить не могу. И вообще, как я понял, Курт — форменная мразь. И я обязательно до него доберусь. Ты уж мне не мешай, полковник. У меня с ним свои счеты.

— А он знает о тебе? — усмехнулся полковник Савельев.

— Меня это абсолютно не волнует. Знает, не знает — это его проблемы. Пусть не знает — узнает.

Кстати, я не ел уже суток двое. Здесь чем-нибудь в самолете могут покормить?

— Вот это вопрос, — такого поворота полковник Савельев не ожидал. — У меня есть немного мяса и склянка с коньяком. Хочешь, поделюсь?

Подберезский оживился:

— Поесть всегда в радость. Неизвестно, когда еще к столу сядем. Давайте, полковник!

Быстро был сооружен импровизированный стол, фляга с коньяком пошла по рукам, мясо, порезанное крупными кусками, огурцы, помидоры, хлеб, густо намазанный маслом — вот и все, что оказалось на столе.

Мужчины ели с аппетитом. Савельев смотрел на них И удивлялся.

«Странные люди афганские ветераны! Ничто их не берет. Едят так спокойно, словно впереди их ждет увлекательная поездка в горы или на рыбалку».

Комбат толкнул соседа в плечо:

— Чего-то, Андрей, не хватает.

— Ты, наверное, чаю хочешь?

— Когда это я от чая отказывался?

— Я знал, что ты захочешь чайку. Термос захватил.

— Так чего ты кота за хвост тянешь? Давай скорее свой чай. Конечно, хочу.

— Он вообще предпочитает всем напиткам чай, — сказал Подберезский, обращаясь к Савельеву.

Тот пожал плечами:

— А почему именно чай, Борис?

— Сам не знаю, полковник. Люблю! Всем напиткам предпочитаю. Пить могу его с утра до вечера. Наверное, армия приучила. Могу пить из котелка, приготовленный на огне, могу пить из чайника, мне без разницы, главное — чтобы заварка была хорошая.

Андрей вытащил из своей сумки большой пестрый термос.

— Ты знаешь, Иваныч, сколько я туда заварки бухнул?

— Ну, и сколько же? — улыбнулся Рублев.

— Да полпачки. Настоящей, цейлонской, не лишь бы какой.

— Лучше бы индийской.

— Индийского дома не оказалось.

— Взял бы у меня. Я себе купил по случаю целый ящик.

— Помню. Так ты его, наверное, уже выпил.

— Еще есть. Вернемся — зайдем, отсыплю.

Подберезский засмеялся, показывая крепкие белые зубы:

— Ну ты, Иваныч, даешь! Нам еще туда добраться надо, а ты про обратную дорогу загадываешь.

Самолет тряхнуло, но Комбат со стаканом в руке не пролил ни единой капли горячей дымящейся жидкости.

— Ловок ты, — заметил Савельев.

— А что мне? Я к таким штукам привык. Кстати, что это такое? — Комбат посмотрел в иллюминатор. — А, грозовые тучи, бывает. Помнишь, как в грозу прыгали? — спросил он у Шмелева.

Тот ответил:

— Как же, как же, вам всем было хорошо. Кроме парашютов да автоматов, ничего не тащили. А я со своим птурсом…

— Ладно тебе, Пехота, — Комбат кивнул. — За твое здоровье чаек пью.

— Как я их ненавижу! Из-за них в милицию попал.

— Ты уж на милицию зла не держи. Мои ребята тебя немного побили, но они же не знали, — Савельев говорил извиняющимся голосом. — Думали, что ты торговец.

— Какой я на хрен торговец? Я ненавижу наркотики, наркоманов и ту мразь, которая вокруг крутится.

— Вот и поквитаешься с ними. Думаю, наркотиков там будет столько, сколько ни я, ни вы не видели.

— Мне б до Курта добраться, — пробормотал Комбат, отхлебывая горячий, как огонь, чай. — Кстати, полковник, ты не обессудь на меня.

— За что, Борис?

— Я посплю пару часов. Судя по всему, нам еще махать крыльями два с половиной часа, так что я вздремну.

Полковника Савельева это удивило. Впереди неизвестно что ждет, а Борис Иванович собирается поспать.

— Спи, если можешь, я что, против?

Комбат утроился поудобнее, его голова склонилась на плечо, и он почти мгновенно уснул.

Подберезский с Пехотой сидели и негромко переговаривались, вспоминая дела давно минувших дней, вспоминая товарищей, оставленных в неприветливых горах Афганистана, и тех, кто жив, но, к сожалению, сейчас не с ними.

— Слушай, а кто у нас был из казахов? — спросил Шмелев Подберезского, и тот принялся перечислять… Кое-кто жил в Караганде, пару ребят было из Алма-Аты.

— Вот бы им свистнуть, — сказал Шмелев.

Подберезский уже про это думал:

— Командир скажет — сразу приедут.

— Думаешь, приедут? — засомневался Пехота.

— Ты же полетел с нами.

— Так я — это другое дело.

— А что ты думаешь — они Комбата забыли? Да никогда в жизни! Скажи им Комбат собраться — и весь батальон построится — все те, кто через него прошел. Ну, может, пара-тройка и не смогут приехать, а так, много парней соберется.

— Да какие, Андрюха, они уже парни! Они уже мужики. С семьями, женами, с детьми. Это там мы были пацаны.

— Вот потому и приедут, Саша, что мужиками стали, отцами. Во многом, благодаря Комбату, они живут. Был бы другой командир — лежали бы их кости где-нибудь глубоко. Может, в Подмосковье на кладбище, или в Смоленске, Рязани, Туле, на деревенских кладбищах. Помнишь летчиков, что гробы возили?

— Помню, помню, Андрюха.

— Ну вот, а ты говоришь. Только я думаю, что Комбат звать никого не станет. Сами справимся.