Уйти и не вернуться - Абдуллаев Чингиз Акифович (книга жизни .TXT) 📗
— Тяжелая жизнь настала в наших горах.
— Да, — осторожно согласился Чон Дин.
— Вот уже сколько лет убивают, а никак кончить не могут. Люди привыкли к виду крови, — покачал головой старик.
— Это война, — понимающе — пожал плечами Чон Дин.
— Это наши души, — возразил старик, — мы ожесточились. Разве мы раньше отрубывали головы пленным, разве мучили женщин и детей?
— Мы сильно изменились, — согласился Чон Дин, — но женщин и детей нельзя мучить. Это большой грех.
— Да, — кивнул старик, — а вчера, когда эти безбожники стреляли друг в друга, столько молодых людей, совсем детей, погибло. И никто не сказал ничего, словно так и должно быть.
— Это вертолет, «летающая машина», — решил показать свою осведомленность Чон Дин.
— Это наши больные души, — снова назидательно произнес старик, — и ничего нам больше не поможет.
— Может быть, Аллах еще сжалится над нами, — Чон Дин посмотрел на часы, до условного момента встречи оставалось двадцать минут.
— Аллах отвернулся от нас за наши грехи. Вот недавно мой сосед привел домой молодую жену, — продолжал неспешно старик, словно рассуждая сам с собой, — а никто не знает откуда взялась эта женщина, кто она такая, где она была раньше. Просто она была в горах, и мой сосед решил ее забрать. Но мы все были против. Мы не знаем, кто она такая. Может, эта женщина убила своего мужа. А может, она была раньше недостойной тварью, которые торгуют собой на базарах Кабула, да накажет их Аллах за их нечестивые деяния. Мы не знаем. А раз не знаем, то и не верим. А раз не верим, то не должны брать в свой дом. Ибо есть она порождение Иблиса, и грех идет от женщины.
— А когда он привел ее к себе? — спросил заинтересовавшийся Чон Дин.
— Пять месяцев назад, — охотно ответил старик, — но мы до сих пор ничего о ней не знаем.
Чон Дин неслышно перевел дыхание. Это была явно не Падерина.
— Благодарю тебя, добрый человек. Прощай, — встал он, поправляя свой халат.
— Да пошлет Аллах тебе хорошую дорогу и счастливый путь, — пожелал старик.
Чон Дин вышел из чайханы. Он, занятый разговором со стариком, не заметил, как на него смотрел из другого конца чайной один из посетителей. Едва Чон Дин вышел, как посетитель быстро вскочил и что-то пробормотав двум своим товарищам, поспешил к выходу. За ним потянулись и его друзья.
В три часа дня на площади даже в горах никого не бывает. Закрыты все лавки, не слышно человеческих голосов. В жарких странах люди предпочитают отдыхать в это время. А горцы, если не работают, то также отдыхают и поэтому трудно встретить человека на улицах Ишкашима.
Но за Чон Дином увязалось сразу трое незнакомцев. Он еще не дошел до площади, когда обнаружил их присутствие. И сразу узнал первого из преследователей. Это был тот самый охранник Кречетова, которого Асанов свалил первым ударом.
Узнавший Чон Дина бывший охранник, изгнанный с позором из отряда Нуруллы, теперь горел желанием отомстить. Он, не скрывая своих намерений, довольно быстро шел за Чон Дином. Рядом с ним довольно уверенно шагали двое молчаливых спутников, решивших схватить пленника и заработать этим почетное право быть членами отряда только что победившего Нуруллы, рейтинг которого сильно возрос после вчерашнего появления в горах вертолета.
Чон Дин нащупал рукоятку пистолета. Было уже три часа дня, но на площади по-прежнему никого не было. И стрелять было нельзя. В городе было полно вооруженных людей Абу-Кадыра и Нуруллы. Достаточно одного выстрелу чтобы на площадь сбежались несколько десятков вооруженных людей. Но избавиться от своих преследователей каким-то более тихим способом он не сможет, это Чон Дин понял по их решительным лицам.
У водонапорной башни никого не было. Он посмотрел на часы. Пять минут четвертого. Теперь пора думать и о собственной безопасности. Вместо того чтобы убегать, он пошел навстречу своим преследователям. Тех явно смутила его решительность. Они даже остановились. Бывший охранник внимательно смотрел в лицо подходившему, не ошибся ли он, приняв его за одного из нападавших.
И только, когда понял, что не ошибся, попытался что-либо сделать, даже крикнуть, но было слишком поздно. Чон Дин в красивом эффектном прыжке просто отбросил его на пять метров, нанеся оглушительный удар правой ногой по скуле нападавшего. Тот рухнул на землю без сознания. Двое других, менее подготовленных, растерялись на миг, и этого было достаточна Еще несколько ударов, и они лежат на земле, даже не успев закричать. Но в это время на площади появился кто-то из людей Нуруллы. Заметив, как незнакомец расправляется с тремя горцами, бандит подошел поближе и увидел, что один из лежавших на земле людей его бывший товарищ. Взревев, бандит ринулся на незнакомца и толкнул его в спину. Чон Дин упал, но, перекатившись, вскочил и увидел, как напавший на него сзади бандит уже достал пистолет.
Впервые капитан понял, что ни бежать, ни спрятаться, ни даже прыгнуть он не успеет. А тем более достать оружие.
И в этот момент раздался выстрел. Бандит зашатался и упал. Чон Дин оглянулся. Рядом, совсем недалеко от них стояла женская фигура в парандже, зажав в правой руке пистолет. Он узнал бы эту фигуру из тысячи других.
— Вы? — бросился он к женщине.
— Все в порядке? — спросила она, еще не веря в такую удачу.
— Да. Уходим, в такие минуты все решают мгновения, — и уже вслед за этими словами он увлекал Падерину по узким улочкам Ишкашима наверх, в горы, где их ждал Акбар Асанов.
Когда Чон Дин появился вместе с Падериной, Асанов, уже не мечтавший ее увидеть, даже не поверил сразу, что этой измученной женщине удалось вырваться одной после изнурительного горного перехода. Она, заметно волнуясь, рассказала, как они шли, пытаясь оторваться от бандитов, как погиб Альберт Елагин, как она вернулась в кишлак у Зебака, как ушла оттуда, понимая, что контрольная встреча в Ишкашиые ее последний шанс. Как встретила в горах двух охотников, оказавшихся удивительно порядочными и честными людьми, которые привели ее в Ишкашим и даже предложили переночевать в их домах. Как она вчера ночью, отчаявшаяся и уставшая, мучилась, не зная, как и где решиться на переход границы. Как сегодня днем она по какому-то непонятному наитию вышла на площадь и увидела Чон Дина. Как она, забыв обо всем на свете, бежала за ним, впервые счастливая и уверенная в себе оттого, что рядом был мужчина.
Асанов слушал и переживал, слушал и молчал, понимая, как трудно было Падериной решиться одной выйти из кишлака и идти на Ишкашим. Как сложно было возвращаться в горах после смерти Альберта Елагина. Как ей повезло, когда она встретила двух старых охотников, поверивших в ее рассказ о потерянном муже.
И хотя задание его отряд выполнил более чем хорошо, он был недоволен. Вернее, он был расстроен. Ибо, потеряв треть своего состава даже при идеально проделанной операции, не значит действительно блестяще осуществить задуманное. Никогда не простит себе Асанов этих потерь, никогда не забудет Машкова и Елагина. И всегда будет надеяться на возвращение Ташмухаммедова. И это будет его верой на все оставшиеся годы.
Теперь следовало уходить. Потрясенная Падерина не могла понять, как они могли не уберечь Кречетова, как могли снова его потерять. Никакие доводы на нее не действовали, ей казалось, что операция бессмысленно провалена. Лишь Чон Дин сохранял внешнее спокойствие, кажется, о чем-то догадывающийся, но как всегда молчаливый и сдержанный.
А потом они долго шли к северной границе. И люди Нуруллы, сумевшие все-таки взять их след, шли за ними, пытаясь остановить или взять в плен хотя бы одного из офицеров. Им приходилось часто останавливаться, ибо у людей просто кончался запас человеческих сил, а у Падериной и Чон Дина он был не беспредельным.
И, наконец, у самой границы они попали под минометный огонь, когда разъяренные бандиты, увидев, что они уходят, установили сразу два миномета и обстреляли весь склон горы, по которому они спускались в небольшую долину, за пять километров до границы.
