Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
– Что значит «договориться»? – изумился директор, неприятно удивленный тем, что осторожный и двуличный губернатор не бросился безоговорочно помогать комбинату в обмен на будущие одолжения, а поставил себя как товар на прилавке: хочу этому продамся, хочу тому…
– Не знаю, там какие-то зачеты прошли, Черяга их подписал, вроде договорились на полгода вперед…
Извольский слегка нахмурился. Никто, кроме него, не имел права влезать в зачетные схемы комбината. На этом зиждилась вся система управления. Черяга грубо нарушил субординацию. Конечно, у Извольского он спроситься никак не мог, а губернатор Дубнов, если надо, был законченной скотинкой…
– Какие именно зачеты? – уточнил Извольский.
– Да я не знаю, Федякин знает (Федякин был первый зам по финансам), Федякин вроде стал упираться, а Денис как на него рявкнет: «Пока Сляб в больнице, всем распоряжаюсь я!».
Это была прямая ложь. Денис не говорил таких слов.
Неклясов помолчал, а потом спросил заговорщическим шепотом:
– Вячеслав Аркадьич, а правда, что вы не хотели Конгарский завод себе брать, что вас Черяга уговорил?
– При чем тут… – начал Извольский, – и мгновенно понял при чем.
– А почему ты считаешь, что это – из-за Конгарского?
Неклясов сконфузился.
– Все так говорят… – пробормотал он. – Конечно, точней только Черяга знает.
– А он что говорит?
– Да он молчит. Там долголаптевских арестовывали, того самого Камаза, который ему стрелку забил. Только это глупо как-то, зачем Камазу в вас стрелять, если его Черяга до полусмерти напугал. Он как-то это дело не очень расследует. Вы сами посудите, Вячеслав Аркадьич, – ну если это из-за него, то зачем ему в такую сторону все расследовать? Камаза-то арестовать проще. А нам из-за этого опять неприятности.
Неклясов приостановился.
– Вы уж извините, Вячеслав Аркадьевич, что я так прямо скажу – но три дня прошло, а Черяга за это время ни черта не сделал. Только за Ирочкой этой ухаживал.
– Какой Ирочкой?
– Ну, которая с вами в машине была.
Извольский помолчал.
– Что значит ухаживал? – спросил он.
– Ну, он ее отсюда забрал, вчера в гостиницу повез.
Неклясов вдруг хихикнул.
– Приехали они, – сказал он, – иду я через полчаса мимо ее двери, вдруг вылетает Дениска, весь красный, словно его выгнали…
Глаза Извольского задумчиво сузились.
В то самое время, когда Дима Неклясов старательно топил Дениса Черягу, сам Черяга сидел на жестком стуле в узком, как пенал, кабинете, на третьем этаже здания Генеральной прокуратуры, и разговаривал со следователем по особо важным делам.
Разговор велся, как это ни странно, не о покушении на жизнь гендиректора одного из крупнейших российских предприятий. Генеральная прокуратура до сих пор не сочла возможным заинтересоваться этим делом. То есть заинтересоваться-то она заинтересовалась, и высокий милицейский чин пообещал в телекамеру, что этим займутся лучшие следователи, – но только вот как-то в связи с покушением на Извольского Дениса еще никто не расспрашивал. Так что у Черяги, не понаслышке знакомого с родным ведомством, создалось твердое впечатление, что дело забрали в Генпрокуратуру, чтобы никакие доморощенные расследователи на местах им заниматься не могли.
Разговор шел об убийстве украинского обэповца Михаила Опанасенко, и был это, собственно, не разговор, а допрос. Собеседником Черяги был некто Андрей Обылов – человек, с которым Черяга в бытность свою работником Генпрокуратуры встречался мало, но слыхал достаточно.
– Значит, вы впервые встретились с Опанасенко вечером 25-го ноября? – спрашивал Черягу Обылов, обнажая редкие желтые зубы.
– Да.
– Темой вашего разговора был лжеэкспорт Ахтарского металлургического комбината?
– Комбинат не занимается лжеэкспортом, – покачал головой Черяга. – Насколько я понимаю, у Опанасенко были просто вопросы по поводу подлинностей подписей на ряде бумаг, был уже вечер, мы предложили ему прийти на следующий день.
– Когда у вас созрело намерение похитить его и убить?
– Мы не убивали Опанасенко и не похищали его.
– Денис Федорович, факты говорят сами за себя. И свидетельствуют они о том, что Опанасенко появился в офисе АМК, что признаете и вы, и множество людей, а спустя два дня был найден мертвым. Документы, бывшие при нем, исчезли. Где он был в течение этих двух дней – не знает никто.
– В течение этих двух дней Михаил Опанасенко находился в нашей гостинице. В его распоряжении были двухкомнатный номер и «БМВ-семерка». Факт его пребывания в гостинице могут подтвердить несколько десятков людей.
– Которые все являются работниками вашей же службы безопасности?
– Не только.
– Опанасенко два дня провел в вашей гостинице. Его командировка была сроком на четыре дня. Вы хотите сказать, что он никуда не выходил?
– Почему же? Выходил. Ездил с нашим водителем по магазинам. Авось продавщицы его запомнили. Все-таки украинский говорок, одет небогато, а покупает много.
– И в каких же магазинах они были?
– Насколько мне сказал водитель – в Детском Мире, а потом в ГУМе и на Манежной площади.
– И что там покупалось?
Черяга зевнул.
– Меня там не было, – сказал он, – снимите показания с шофера. Пальто вроде покупал для дочери, сапожки, далматин купил длинный…
– И все это – на зарплату оперативника?
Черяга пожал плечами.
– Может, на зарплату, может, нет. Может, когда наш водитель помог.
– Очень интересное утверждение. Получется, что работник правоохранительных структур добровольно поселился за счет подозреваемых в их гостинице и за их счет ходит по магазинам?
Денис поудобней расположился в кресле, щелкнул зажигалкой, не спрашивая разрешения Обылова.
– У вас есть другое объяснение тому факту, что он жил у нас?
– У нас есть такое объяснение, что Извольскому мало убить человека – он хотел бы испортить ему репутацию.
– А на себя Извольский тоже покушение устроил? Такую гипотезу, что в опера, легшего под комбинат, и в директора комбината стреляли одни и те же люди, вы не рассматриваете?
Обылов помолчал.
– Насколько я понимаю, – сказал он, – о том, кто стрелял в вашего директора, пишет газета «Московский собеседник»?
Черяга поднял брови.
Статья в «Московском собеседнике» еще не была напечатана, и содержание ее было известно только двум людям. Один из этих людей был главный редактор «Московского собеседника». А другой был бывший начальник Черяги, ныне – зам генерального прокурора, который сразу по появлении статьи должен был возбудить на основании приведенных в ней фактов уголовное дело. Собственно, в этом-то был смысл статьи: дело было не в том, чтобы поведать городу и миру сенсационные факты об одном из заместителей министра обороны, а в том, чтобы легализовать с ее помощью оперативные материалы.
– Вы ясновидец? – спросил Черяга. – Умеете читать газеты будущей недели?
Обылов внимательно – очень внимательно – смотрел на Черягу.
– Денис Федорыч, – сказал он, – насколько мне известно, «Московский собеседник» собирается опубликовать заказную статью, построенную на клевете и чудовищной дезинформации. Если кто-то надеется, что российская прокуратура купится на весь этот вздор, то, уверяю вас, единственное дело, которое может быть по этому поводу возбуждено, – это уголовное дело о клевете.
– Посмотрим, – сказал Денис.
– Я вам советую смотреть внимательно. Потому что, конечно, в условиях нынешнего развала правоохранительной системы я не могу исключить, что в нашем с вами ведомстве найдутся люди, настолько недобросовестные, что они за деньги олигарха заведут заведомо вздорное дело. Но это все еще вопрос будущего. А дела по факту убийства майора Опанасенко и сотрудника отряда «Уран» Сергея Митягина уже существуют. И свидетель по этим делам в любой момент может стать обвиняемым.
Черяга оскалил зубы.
– Иными словами, как только статья подписывается в номер, вы подписываете ордер на мой арест?
