Тюрьма особого назначения - Горшков Валерий Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

Да, я спокойно мог его «сдать», избавив себя от ненужных хлопот, но после этого должен был бы немедленно отказаться от сана как разгласивший тайну исповеди и потерявший в связи с этим моральное право называться священником. Доктор поверил мне и оказался прав.

Я не мог и не хотел становиться игрушкой в чужих руках и согласился помочь доктору предотвратить побег особо опасного преступника своими силами, поскольку это был единственный способ остаться честным перед самим собой и перед Богом.

Итак, спустя три недели после отправки двух заключенных в областную тюремную больницу я тоже оказался там, в довольно комфортабельной отдельной палате «для своих», на одном этаже с терапевтическим отделением, куда вскоре должны были перевести выздоравливающих Завьялова и Дронова. Впрочем, бывший ученый-химик меня мало интересовал. Единственное, что слегка удивило меня, – это реакция на его болезнь со стороны начальника тюрьмы. Полковник Карпов был просто в бешенстве и едва не задушил доктора, когда узнал, что Дронова необходимо отправить на лечение в областную тюремную больницу. Здесь было что-то нечисто, но мне так и не удалось до отъезда выяснить причину столь сильной заинтересованности полковника в пребывании Дронова в стенах тюрьмы. Хотя бывшая специализация профессора по органической химии и вызывала у меня определенные ассоциации, но доказательств не было…

Так или иначе, но я оказался в больнице, контингент которой, за исключением меня и еще нескольких «своих» людей, состоял из заключенных, прибывших из раскиданных по области тюрем и лагерей. Многие из них просто «косили», сознательно нанося себе увечья, проглатывая закатанные в хлебный мякиш гвозди или загоняя под кожу при помощи шприца обычную слюну, вызывающую сильный нарыв. Даже ценой потери здоровья хотели они хоть некоторое время отдохнуть от зоны, вдоволь выспаться и поесть более сытную и похожую на нормальную пищу.

Как и предполагал Семен Аронович, моя неожиданная «профессия», а также то, что я – бывший офицер ВДВ, когда-то участвовавший в боевых действиях в Анголе и Афганистане, несколько облегчали мою «миссию». Уже через неделю пребывания в больнице, в которой каждый врач под белым халатом носил погоны, а режим дня мало чем отличался от стандартной тюрьмы, у меня сложились вполне доверительные отношения с охраной и медперсоналом. Вскоре я мог свободно передвигаться по больнице и даже выходить в город, не вызывая при этом никаких подозрений у охранников. Я получил возможность общения с заключенными и подолгу разговаривал с ними о жизни, о религии… И сразу заметил, насколько более живыми, по сравнению с контингентом тюрьмы для пожизненно заключенных, оказались люди, для которых обретение свободы, пусть через несколько лет, было реальностью, а не упущенной навсегда возможностью. Многие зэки мечтали о семье, детях, работе, просили меня рассказать о христианстве… Нескольких человек я по их просьбе и с разрешения тюремного начальства окрестил… Но даже занятый гораздо больше, чем на острове, я ни на минуту не забывал о Завьялове и предстоящем побеге.

И когда главврач сообщил, что к пожизненно осужденным приехали журналисты из Питера, понял, что машина по освобождению «банкира» закрутилась.

Стоило мне увидеть приехавших парня и девушку, как я уже с определенной очевидностью представил себе все, что произойдет сегодня днем. Я и раньше был убежден, что подобная операция невозможна без помощи «своих» людей из числа охраны, но не предполагал, что одним из них окажется капитан Гарин.

Когда журналисты и сопровождающий их предатель отправились к Дронову, я сделал вид, что направился к себе в палату. К моменту появления журналистов из Питера я перемещался по больнице как по собственному дому, открывая преграждающие коридоры решетчатые двери собственным электронным ключом, и знал по именам всех дежуривших на постах солдат. В том числе и на главном входе.

Интервью с Дроновым не вызывало у меня особого интереса, но посещение журналистами заранее проинструктированного и уже готового к побегу «банкира» было опасным. По крайней мере для бородача. Я не сомневался, что его используют «вслепую», как человека, под видом которого попытается улизнуть из больницы настоящий убийца. Насчет девушки были сомнения. А что, если ее взяли для страховки, чтобы в критический момент использовать в качестве заложницы, на самом деле, возможно, таковой не являющейся? Шанс, что журналистка могла оказаться в сговоре с бандитами, я определил для себя как пятьдесят на пятьдесят. Здравомыслящий человек не стал бы специально подставлять себя под пулю, ведь в крайнем случае им могли и «пренебречь».

Я надеялся, что капитан вряд ли станет убивать журналиста, чтобы снять с него одежду и оставить в палате вместо Завьялова. Скорее всего, бородача попросту «вырубят» на время или усыпят при помощи быстродействующего снотворного. Но в любом случае болтаться под ногами журналистов, не давая им зайти к «банкиру» без меня, или без видимой цели торчать в коридоре возле двери в палату Завьялова было нелепо. Ни к чему хорошему это не приведет. Меня могут запросто пристрелить из пистолета с глушителем, а потом затащить в палату и закрыть там. Поэтому напасть на преступников следует неожиданно, чтобы застать их врасплох. Для начала следовало убедиться, что журналист – уже не журналист, а переодетый Завьялов, а потом попытаться «вырубить» капитана и завладеть оружием. Я очень надеялся, что при этом никто не пострадает.

Мысленно рассчитав маршрут передвижения тройки, я занял место в коридоре возле лестницы, по которой девушке, капитану и Завьялову надлежало подняться наверх, чтобы забрать вещи журналистов, перед тем как спуститься к выходу. И когда до моих ушей донесся гул приближающихся шагов, понял, что не ошибся. Со времени стычки с Маховским, когда я снова ощутил уже, казалось, забытое навсегда чувство охотника, мое сердце снова бешено забилось. Затаив дыхание, я приготовился к атаке…

Я вышел из-за скрывающей меня стены, когда троица уже собиралась ступить на лестницу, и тихо свистнул, стараясь заглянуть в глаза девушке. И обрадовался, что это удалось. В них я прочел страх и отчаяние, смешанное с надеждой… Этот свист был известным психологическим приемом, применяемым спецгруппами при освобождении заложников. Им пользовались очень редко, но на сей раз он оказался кстати. А потом я, пользуясь эффектом неожиданности, точно выверенным ударом отправил оглянувшегося и вздрогнувшего от неожиданности капитана в глубокий нокаут, наверняка сломав ему челюсть. Мне необходимо было вывести Гарина из игры быстро и надолго, и здесь уже не оставалось места для сантиментов и жалости, да простит меня Господь.

Я молниеносно кинулся к рухнувшему на каменный пол капитану в надежде завладеть пистолетом, но в кобуре было пусто… Зато пистолет был в руке Завьялова, с завидным хладнокровием среагировавшего на неожиданное изменение ситуации, не сулившее ему ничего хорошего. И дуло его было приставлено к виску журналистки.

Ситуация сильно осложнялась.

– Спокойно!.. – сдвинув очки на лоб, прошипел преступник, сильно ткнув пистолетом в висок девушки. Она вскрикнула и зажмурилась. – Ловко ты, ничего не скажешь! И маскарад какой! – Завьялов испепелял меня взглядом. Я стоял на месте, стараясь не шевелиться, и одновременно наблюдал за движением глаз «журналиста» и за направлением, куда смотрел ствол пистолета. Пока жизнь заложницы под угрозой, предпринимать что-либо было совершенно бессмысленно.

Прошла секунда, показавшаяся мне вечностью. Завьялов явно не знал, что ему предпринять дальше. Значит, мои шансы возрастали.

– Отпусти ее, – стараясь говорить как можно спокойнее, произнес я, делая пробный шаг. – Если ты ее убьешь – тебя расстреляют. Теперь уже с гарантией.

– Заткнись! – взвыл Завьялов. – А теперь – на пол! Я сказал – на пол, сука!!!

Я медлил, и это еще больше взбесило зэка. Его лицо пошло красными пятнами, темные очки съехали набок, а челюсти сжались с такой силой, что сквозь натянувшуюся, словно барабан, кожу проглядывали рельефные волокна скульных мышц.