Танковая атака - Воронин Андрей Николаевич (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
– Ух ты, – опять восхитился Семибратов, – Эс дэ ка эф зет двести пятьдесят дробь один! Насилу выговорил, – посетовал он. – Что за народ эти немцы! Техника отличная, а названия – язык сломаешь!
– Думал, – глядя на Кулешова, ответил на предыдущую реплику Семибратова Анатолий Степанович. – И пришел к выводу, что это ерунда. Загнать тяжелый танк на грузовую платформу – это не яблоко с прилавка свистнуть. Охрана здесь, смею вас уверить, вполне надежная, мышь не проскочит, а Т-VI, согласитесь, не мышь. Это во-первых. А во-вторых – где смысл?
– Да, – согласился Семибратов, глядя вслед бронетранспортеру, – смысла маловато. С точки зрения Сергея Аркадьевича, а возможно, что и с вашей тоже, его вовсе нет.
– Вы, главное, журналистам эту идейку не подбросьте, – переводя дух, взмолился Кулешов. – Для них, скудоумных, это настоящее золотое дно! Пойдемте лучше постреляем!
– Пойдемте, – согласился Семибратов, тоном и выражением лица намекая, что, в отличие от старинных танков, стрельба для него – не хобби, а уже успевшая слегка поднадоесть часть профессиональных обязанностей.
На огневом рубеже их уже дожидалось приготовленное загодя оружие. Оно было разложено на длинном, обитом оцинкованной жестью столе под крытым красной глиняной черепицей навесом. Стволы, как один, нарезные, тоже имели солидный возраст и музейный вид. Ассортимент впечатлял, но Семибратов, оглядев представшее его взору великолепие, заявил:
– Если позволите, я все-таки предпочту свой. Полагаю, он недурно впишется в общую картину.
И небрежным жестом опытного фокусника извлек из-под полы кожанки сверкнувший на солнце любовно отполированным серебром «парабеллум».
– Вот это да! – восхитился Кулешов. – Позволите полюбопытствовать?
Семибратов молча протянул ему пистолет. Сквозь прозрачные плексигласовые накладки на удобно изогнутой рукоятке была видна обойма с уложенными плотным рядком патронами. Выгравированная на бронзовой именной табличке надпись гласила: «Любимому командиру Николаю Федоровичу Семибратову от благодарного личного состава».
– Любимому командиру от благодарного личного состава, – будто пробуя эту фразу на вкус, проговорил Мордвинов. – Странно, что тут не написано: «Его благородию от нижних чинов». А от какого личного состава, кстати, не указано.
– Может быть, вас интересует еще и боевой путь моей части? – принимая из рук Кулешова «парабеллум», любезно осведомился Семибратов. – В войсках, где я служил, афишировать такие вещи как-то не принято. Что же до данного конкретного ствола, то первоначально он, по непроверенным слухам, принадлежал какому-то генералу из корпуса Роммеля. До меня им владел один… ну, это неважно. Когда мы подоспели и прорвали кольцо, в которое эти чернокожие ухари взяли наших ребят, прежнему хозяину пистолет стал уже ни к чему. Солдаты его подобрали и презентовали мне, вот и вся история. Инструмент, кстати, отменный.
В доказательство своих слов он оттянул шарнирный затвор, дослав в ствол патрон, вскинул руку и, не целясь, почти не глядя на мишень, быстро расстрелял обойму. Там, где на вырезанной из фанеры человеческой фигуре располагалось нарисованное красной краской яблочко, образовалась неровная дыра, в которую при большом желании можно было просунуть два пальца.
– Военный билет можете не предъявлять, – разрешил Кулешов и повернулся к Мордвинову. – Ты это видел?
Мордвинов молча пожал плечами. Сергей Аркадьевич взял со стола армейский «Томпсон» сорок пятого калибра с прямым магазином на тридцать патронов, припал щекой к прикладу и, сощурив левый глаз, принялся палить длинными очередями. От его мишени отлетело несколько щепок, и она постепенно, не вдруг, украсилась созвездием немногочисленных, расположенных с большим разбросом дырок. Пока Кулешов переводил дорогие боеприпасы, Мордвинов смотрел на него с тем непроницаемо-терпеливым выражением лица, которое свойственно матерям маленьких мальчиков в те минуты, когда их чада дают выход избыточной энергии, избивая прутиком куст крапивы или тщетно пытаясь пнуть спокойно сидящую на заведомо недосягаемом расстоянии кошку – снова и снова, раз за разом, не выпуская при этом мамину руку, чтобы не шлепнуться на асфальт.
Затвор «томми» выбросил последнюю стреляную гильзу и лязгнул вхолостую. Кулешов опустил курящийся едким пороховым дымком автомат. Гильза, дребезжа, покатилась по оцинкованной поверхности стола, наткнулась на казенник лежащего наготове «шмайссера», качнулась пару раз и замерла. В наступившей тишине стали слышны обрывки доносящейся откуда-то знакомой с детства бодрой маршевой мелодии:
Но разведка доложила точно,
И пошел, командою взметен,
По родной земле дальневосточной
Броневой ударный батальон!
В кармане у Кулешова, заставив его вздрогнуть, зазвонил телефон. «Уси-пуси, пуси-муси, миленький мой, я горю, я вся во вкусе рядом с тобой…» – послышались из-под кожаного комсоставского реглана слова популярной некогда песни. О том, кто звонит, было нетрудно догадаться по мелодии вызова. Недовольно морщась, Сергей Аркадьевич полез в карман.
– Броневой ударный телефон, – с улыбкой сказал Семибратов.
– Да уж, – невесело улыбнулся в ответ Кулешов, кивнул, извиняясь, и, приложив телефон к уху, отошел в сторону. – Да, Марина, я слушаю.
– А вы что же, – светским тоном обратился Семибратов к Мордвинову, – пострелять не желаете?
– В армии настрелялся, – ответил Анатолий Степанович. Чувствовалось, что ему хочется добавить: «В отличие от вас», – но он воздержался, что делало честь его самообладанию. – Вот что я вам хочу сказать, господин Семибратов, или как вас там…
– Очень хотите? – уточнил Семибратов. – Или можете потерпеть?
– Могу, но не считаю нужным, – прояснил ситуацию Мордвинов. – Скажу как отставной полковник подполковнику, которого с позором уволили из армии: ты слишком торопишь события, приятель. И чересчур много болтаешь для разведчика, пусть себе и бывшего. Если хочешь дельного совета, рекомендую держаться скромнее и ни на минуту не забывать, что я за тобой очень пристально наблюдаю.
Мчались танки, ветер поднимая,
Наступала грозная броня.
И летели наземь самураи
Под напором стали и огня!
– горланили где-то вдалеке репродукторы.
– Спасибо за добрый совет, – меняя в «парабеллуме» обойму, все тем же светским тоном ответил Семибратов. – Отвечу по пунктам. События надо торопить, потому что жизнь коротка, а человек смертен – зачастую, как верно подметил классик, внезапно смертен. А что до болтовни, так болтовня болтовне рознь. Согласись… гм… полковник: болтать о сравнительных характеристиках танковых движков и пушечно-пулеметного вооружения – далеко не то же самое, чем делиться с одними людьми маленькими секретами других. Я говорю далеко не все, что знаю. Как тебе, например, история об учителе, извини за каламбур, истории, которого с позором, как ты выразился, вышибли из школы? Причем вышибли, заметь, не из-за диагноза «начальная стадия шизофрении» и даже не из-за привычки во время занятий развлекать учеников чтением избранных отрывков из «Майн кампф», а из-за того, что вдобавок ко всему этому он еще и начал проявлять повышенный интерес к мальчикам девяти-одиннадцати лет…
Мордвинов молчал. Его костистое лицо под козырьком немецкого кепи закаменело, приобретя сероватый цвет застиранной простыни, на острых скулах, грозя прорвать кожу, играли желваки, зло прищуренные глаза неподвижно смотрели в одну точку. Местный ди-джей сменил пластинку, и теперь из-за правой оконечности земляного вала доносилась одна из многочисленных версий старой песни о погибшем танкисте:
Моторы пламенем пылают,
И башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки…
– Прекрати орать, – повернувшись спиной к оставшимся у огневого рубежа спутникам, сгорбившись и прикрывая ладонью телефон, негромко, но с большим напором говорил в трубку Кулешов, – когда ты так верещишь, я просто не в состоянии понять, что тебе от меня нужно…
