Титановая гильотина - Соболев Сергей Викторович (читать книги .txt) 📗
Глава 26
Злой гестаповец, добрый гестаповец
Маркелов понятия не имел, сколько времени он пробыл в отключке: может час, а может, и все три.
Впрочем, считать минуты и часы сейчас не имело уже никакого смысла. Даже если пресс-секретарь Мельникова – получив «добро» от своего шефа – начал информационную баталию на местном ТВ, используя найденную у себя на столе дискету в качестве бомбы немалой разрушительной силы, то Маркелову теперь от этого грядущего разоблачения не будет никакой реальной пользы.
А вот вред его организму может быть нанесен немалый, если не сказать – губительный.
Потому что никакие спасатели его здесь не найдут, даже если розыском бедного Маркелова будут заниматься отборные профессионалы под руководством главы МЧС и министра внутренних дел.
Хотя Маркелов очнулся после длившегося невесть сколько забытья, открывать глаза он пока не торопился (а может, просто веки слиплись от крови). Кроме полутемного сырого помещения – скорее всего, это подвал – и одной-двух, а то и трех рож в масках, он вряд ли увидит что-либо новое. Он не очень-то хорошо врубался в происходящее, потому что эти сволочи допрашивали... мутузили... в основном же запугивали и всячески действовали на нервы... сколько же времени они уже измываются над бедным Вовой? Часов двенадцать, наверное, минуло с того времени, как его сюда привезли с раскалывающейся от боли башкой (эдак славненько угостил его своим «бананом» милицейский старлей)...
А может, он здесь уже не менее суток.
По правде говоря, у Маркелова не было никакого желания корчить сейчас из себя героя, который, сцепив зубы, будет терпеть пытки да еще периодически харкать кровью в рожи обступившим его гестаповцам, презрительно при том цедя: «Хоть режьте меня, хоть пилите на части, но главной тайны, изверги, я вам все равно не выдам!..»
Он бы выложил... на фиг... абсолютно все, что им хочется знать, все, что им требуется от Маркелова, если бы только... если бы только это имело для него самого хоть какой-то практический смысл.
Тут ведь расклад очень простой. Эти люди требуют от него не каких-то его разъяснений – хотя они слушали его довольно долго и внимательно (до поры), – а совершенно конкретных вещей: чтобы он назвал место, где спрятаны сделанные им на пару с Зеленской записи, или же указал на человека, кому были вчера переданы эти материалы.
Если он скажет им правду, то одно из двух: либо они не поверят ему (возможно, Мельников и его сотрудники пока еще не обнародовали по каким-то своим соображениям подброшенный им материал) и продолжат еще какое-то время измываться над Маркеловым, переходя от режима жесткого психологического давления, со средней тяжести мордобоем, но без крупного членовредительства, к формату «ужастика», когда они начнут кромсать свою жертву на части, либо, наоборот, отнесутся к его признанию с полным доверием, и тогда... При таком сценарии Вова Маркелов попросту потеряет для них всякую ценность, и тогда его шлепнут на раз.
Сейчас ему оставалось единственное: всячески тянуть время, надеясь на чудо.
То есть, если называть вещи своими именами, надеяться на свою испытанную напарницу Зеленскую, у которой светлая голова и отнюдь не по-женски устроенные мозги, которая сейчас находится на свободе и уже наверняка подняла тревогу по поводу исчезновения своего друга и напарника Володи Маркелова...
Подвал был довольно просторный, вместительный, площадью как минимум тридцать квадратных метров. Часть его занимала какая-то рухлядь в пакетах, тюках, мешках, а также сложенные на поддонах крафтовые мешки с каким-то строительным материалом (наверняка цементом), ближняя же к окованной металлическими полосами двери, с двумя подпорными колоннами четырехугольной формы, – пустовала.
До того, естественно, момента, пока в этот подвал не сунули Вову Маркелова...
Когда у Маркелова чуток прояснилось в мозгах, он понял, что эти гады отвязали его от колонны и уложили на пол. Нет, не на сырой цементный пол... а на пару деревянных поддонов, застеленных сверху куском брезента... Он лежал на правом боку, его руки, заведенные назад, были прихвачены прочным пластиковым жгутом, заменяющим наручники (средство это, кстати, изобретено в Штатах, где применение обычных стальных шипастых наручников сочли негуманным). Поза была крайне неудобной... Маркелов попытался переменить позу и улечься на спину, но сразу дала о себе знать резкая боль в запястьях. Тогда он, неуклюже ворочаясь, как крупная рыбина, выброшенная на берег, перекатился сначала на левый бок, а затем попытался улечься на живот...
В этот момент послышался звук отпираемых дверных запоров. Щелкнул включатель, и под потолком засветилась лампочка, тусклого света которой едва хватало, чтобы осветить переднюю часть подвала.
– Хватит дрыхнуть, урод! – прозвучало у него над головой. – Здесь тебе не курорт, мать-перемать!!
Вслед за этим кто-то довольно чувствительно врезал Маркелову с носка по ребрам.
– У-й-й...
– Че разлегся, как шлюха на панели... Встать!
Двое охранников – они выполняли здесь также роль и дознавателей – рывком подняли Маркелова с пола. Третий, на лице которого, как и у остальных двух, красовалась шлем-маска, встал напротив него. Маркелов попытался было закосить под гимназистку, с которой случился глубокий обморок на «нервенной» почве, но в этой компании, как он уже успел врубиться, подобные инсценировки на веру не принимаются.
Стоящий перед ним громила сначала вполсилы ткнул «бананом» Маркелову аккурат в солнечное сплетение, под вздох. Когда Володя судорожно сделал «вдох-выдох», этот же молодец в маске – Маркелов на сто процентов был уверен, что это Ломов, – кончиком резиновой дубинки заставил его приподнять поникшую голову.
– Херово для тебя обстоят дела, братишка, – сказал Ломов. – Тебя ж предупреждали, хрен моржовый, чтоб ты не пытался нам тут лапшу на уши вешать! Тут кое-что выяснилось... и все не в твою пользу, Маркелов! Значит, все, что ты нам тут наговорил... вранье! Ну лады, московский ты урод... сейчас мы тебе устроим шок и трепет!
Последовал еще один удар под дых, но на этот раз – кулаком.
В глазах Маркелова, в который уже раз, захороводили цветные пятна, а в ушах зачирикал целый хор птичек.
– Полегче! – сказал тот, что держал Маркелова под правый локоть. – Дадим пацану еще один шанец...
Хотя «гестаповцы» прятали свои личины под масками, Маркелов готов был побиться об заклад, что эту реплику произнес не кто иной, как Фомин.
Внутри у Маркелова все пересохло и горело адским огнем.
С трудом разлепив запекшиеся губы, он сказал:
– Дайте воды...
– А может, джина с тоником? – издевательским тоном произнес Ломов. – Официант, работающий в «Какаду», сказал нам, братишка, что ты предпочитаешь «Бифитер»?..
«И это они уже успели пробить, – с тоской подумал Маркелов. – До фига про нас знают эти сволочи... наверное, не удастся отвертеться... закосить под придурка...»
– Ну че, будем пытать теперь его, в натуре? – сказал Ломов, пристегивая дубинку на пояс. – Мне эти его басни уже порядком надоели... Я пошел за паяльной лампой...
– Щипцы не забудь, – подал реплику Тёма, державший журналиста под левый локоток. – Сначала мы ему мошонку обчекрыжим, а потом обсмолим, как кабана...
– На фига? – дернувшись всем телом (но его с боков прихватили еще крепче), сказал Маркелов. – Зачем заниматься членовредительством? Я ж помереть от этого могу... Я как-то у зубного раз в обморок грохнулся... а вы хотите меня паяльной лампой пытать?!
Ломов врезал ему кулаком по челюсти; у Маркелова так громко лязгнули зубы, что этот звук, наверное, было слышно далеко за пределами подвала.
– Эй, потише! – скомандовал Фомин. – Нам еще побазарить с ним нужно!.. Ты ж не конченый дурак, Маркелов? Жить-то, наверное, хочется?
– Воды...
– Воды будет хоть залейся! Даже душ сможешь принять... Ну-ка, братишка, соберись с мыслями... Напряги свою память... Объясни еще раз, на какую тему ты нарисовался в Доме печати?!
