Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗

— Почему? Можно.

— Тогда зачем вы отдали Мамаеву счета ГУИНа?

— Вы плохо разбираетесь в таких делах, сударь.

— Совсем не разбираюсь, — подтвердил я.

— Представьте на секунду, что на моих глазах произошло какое-то происшествие, хотя бы дорожная авария. И меня вызывают к следователю для дачи свидетельских показаний. Что на следующий день будет в газетах? Я скажу что. Аршинные заголовки: «Вор должен сидеть в тюрьме». А под ними — маленькая информация о том, что президент Народного банка был вызван в прокуратуру. Это если я приду к следователю. А если не приду, и того хуже: «Сбежит ли Буров?» Прелесть в том, что я не смогу даже обратиться в суд. В самом деле, разве вор не должен сидеть в тюрьме? Это в случае дорожной аварии. А если меня вызовут в прокуратуру по делу о покушении на конкурента? Вы представляете, что было бы в газетах и к чему бы все привело?

— Это торпедировало бы ваше назначение заместителем министра финансов?

— Совершенно верно, Сергей Сергеевич. Могло. А в таких делах рисковать нельзя.

— Но и спускать шантажисту — на вас это не похоже.

— А кто вам сказал, что я спустил? Я сказал, что у меня другие методы защиты. И они, сударь, ничуть не менее эффективны, чем ваши.

По ходу дела у меня возник еще один вопрос, и я помедлил, не решаясь его задать.

— Ну-ну! — подбодрил меня Буров. — У нас откровенный разговор.

— Вскоре после суда над Калмыковым следователь, который вел его дело, был убит. Вы знаете об этом?

— Разумеется, — кивнул Буров. — Я всегда владею всей информацией. Абсолютно всей. Без этого я никогда не подступаюсь к проблеме. Он был убит ночью на Рязанском шоссе, в пятидесяти километрах от Москвы. Его застрелили в салоне «БМВ». Я вам больше скажу. Машину ему купил Мамаев. Во всяком случае, деньги за нее были перечислены со счета «ЕвроАза». Я знаю, о чем вы думаете. Нет, сударь, это не мои методы. Я никогда не свожу счеты с исполнителями.

— Зачем вы прилетали к Калмыкову в колонию?

— Вы и это знаете? Значит, знаете и зачем.

— Почему вы прилетели сами, а не послали кого-нибудь?

— Я дам вам, Сергей Сергеевич, хороший совет. Важные дела нельзя передоверять никому.

— Документы, которые вы показали Калмыкову в лагере, были липой? О том, что квартиру его жены вы перекупили у Мамаева?

— Квартира сейчас полностью принадлежит ей, — уклонился он от прямого ответа.

— Ее купили вы?

Буров некоторое время молчал, закручивал в стрелки усы. Потом спросил:

— Вы узнали, кто послал семьдесят тысяч долларов за квартиру?

— Нет.

— Вы очень удивитесь, если узнаете. Очень, сударь.

— Мне рассказывали, что в бытность заместителем министра финансов вы помогали Мамаеву, поддерживали его проекты. Это так?

— А почему нет? У него серьезный бизнес. Он умело руководит своим делом. Сейчас успешно реализует проект, связанный с нефтью. Очень перспективный проект. Таких бизнесменов нет так уж много в России. Для чего мне ему мешать? Это было бы непатриотично.

— Тогда зачем вам нужно, чтобы Калмыков его убил?

— Да с чего вы взяли, что мне это нужно? — очень искренне, как мне показалось, удивился Буров.

— А нет?

— Нет.

— Калмыков понял свою задачу так.

— Он правильно понял.

— Не понимаю.

— А должны бы понять, это близко к вашей профессии. Вы станете угрожать кому-нибудь незаряженным пистолетом?

— Нет.

— А почему? Потому что ваша угроза будет пустой. И тот, кому вы угрожаете, это почувствует. Пистолет должен быть заряжен, если вы намерены получить нужный вам результат. Даже если не хотите стрелять. Калмыков должен знать, что он убьет Мамаева. Но это вовсе не значит, что я хочу его смерти. Это было бы слишком просто, негуманно и экономически нецелесообразно.

— Чего же вы хотите?

— А вот этого я вам не скажу. Почему, собственно, вас так волнует судьба Мамаева?

— Меня не волнует судьба Мамаева. Меня волнует судьба Калмыкова. Выведите его из игры.

— Нет, сударь, этого я не сделаю.

— Тогда это сделаю я.

— Каким образом?

— Отдам эту папку Мамаеву.

— И Калмыков сядет в тюрьму.

— Но не за убийство. И не за подготовку к убийству. Пусть сядет. Он просидит недолго.

— Так-так, — протянул Буров. — А вы, сударь, не проста сопля, как говаривал мой дед. С пузырьком. Значит, у вас в рукаве есть еще кое-что, кроме этих протоколов? Какой-то козырь?

— Может быть.

— Сделаем так, — предложил он и подался вперед, навис над столом, усы затопорщились, глаза азартно заблестели. — Я обещаю, что не спущу курок. Ну, разве что ситуация выйдет из-под моего контроля. А вы подыграете мне. И тем самым поможете Калмыкову. Согласны?

— Что для этого нужно?

— Я куплю у вас эти документы. За тридцать тысяч долларов. Деньги будут перечислены вам немедленно. Но с одним условием. Сразу от меня вы поедете к Мамаеву и продадите эти бумаги ему. Слупите с него побольше. Тысяч пятьдесят. Он заплатит. Дайте ему немного порадоваться, а потом выложите из рукава то, что у вас есть.

— Смысл?

— Какой самый верный способ деморализовать контрагента? Сначала дать ему надежду, а потом отнять. А когда вы лишите его последней надежды выкрутиться из этого дела, дайте совет: пусть попробует договориться со мной.

— Вы затеяли опасную игру, — предупредил я.

— Опасную для кого?

— Для всех. В том числе для себя.

— Ее начал не я. И не я устанавливал правила. Мне навязали эту игру. Я всего лишь играю по тем правилам, которые мне навязали. В бизнесе, сударь, есть главное правило: никогда никому ничего не прощать. И не только в бизнесе, в жизни тоже. Никогда! Никому! Ничего! — презрительно повторил он. — Если, конечно, вы не хотите, чтобы о вас вытирали ноги.

— Не продолжайте. Я уже понял, что насчет непротивления злу насилием у вас все в порядке.

— А у вас? — парировал Буров. — Что вы сказали тем, кто похитил вашу жену и дочь? Иди и больше не греши?

— Вы уверены, что в рукаве у меня есть козырь. А если нет?

Буров снисходительно усмехнулся.

— Вы удивились, для чего я веду аудио и видеозапись всех переговоров. А между тем из всего, о чем мы с вами сейчас говорили, вы не уловили главного. Самого главного. Хотя я сказал это совершенно ясно, открытым текстом. Признайтесь, сударь, не уловили?