Крестовый перевал - Зверев Сергей Иванович (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Юрка, слава богу, невредим. Иногда постреливает из жерла тоннеля, но в основном занимается патронами. Он молоток — не скулит, работает молча и своевременно подбрасывает полные магазины.
Патронов осталось мало. Я не большой любитель разбазаривать боеприпасы длинными очередями. Даже пулеметный магазин емкостью сорок пять патронов — это очень немного, если стрелять непрерывно. Это четыре с половиной секунды оргазма. А что дальше?
Вот и приходится экономить. А то и вовсе откладывать «калашников» и прижиматься левой щекой к прикладу «Винтореза». Именно левой, потому что на спусковой крючок давлю указательным пальцем левой ладони. Правая распухла, пальцы не слушаются, да и рука ворочается с трудом — едва удается поддерживать цевье…
Сложно оценить результаты столь экстремальной стрельбы. Временами кажется, что половину наступавшего отряда удалось положить. А временами создается впечатление, будто число боевиков возросло. Наверное, это происходит из-за растянутой в полукольцо позиции «духов». Их не видать только снизу, зато выстрелы слышатся и слева, и сверху, и справа от проклятого тоннеля…
— Последний, Паша! — кидает автоматный рожок Юрка.
Приехали. И к «Винторезу» остался единственный магазин с последними десятью патронами. Есть, правда, Андрюхин «ПМ» с двумя десятками патронов. Я, бывало, тоже таскал свой на операции, отлично понимая: в горах он нужен исключительно для обряда ритуального самоубийства. С недавних пор офицеры нашей бригады таскают «Грачи» Ярыгина. В деле эта штучка выглядит убедительнее «макарыча», однако для войны в горах все равно нужен хороший ствол.
Стреляю редко и только прицельно. По истечении нескольких томительных минут нещадной экономии передо мной опять в полный рост встает вопрос: как поступить дальше?
Сигануть вниз? Переломаем с Юркой все кости. И окажемся перед вражескими стрелками, как на ладони.
Выйти с поднятыми руками в надежде вторично за последние сутки получить от судьбы шанс на спасение? Так не бывает…
В разгар тяжелых раздумий замечаю в стане противника резкую перемену. Вначале, само собой, подумал об атаке, ибо отвечать стрельбой я почти перестал. Однако, присмотревшись, понимаю, что атакуют не нас с Юркой, а самих боевиков. Кто-то буквально сметает их со склона плотными пулеметными очередями.
Ныряю к Юрке в тоннель.
— Что там? — тревожно интересуется он.
— Похоже, нам опять повезло — банду Якуба атакуют сверху и сбрасывают со склона.
— Наши?
— Хотелось бы надеяться. — Снимаю Андрюхин «ПМ» с предохранителя и на всякий случай занимаю позицию у развороченного бетонного жерла.
Молча беру фляжку и глотаю водку. В этот момент говорить я не могу. Могу только пить, не закусывая.
— И ты выпей — сразу полегчает, — гудит Бивень, передавая Юрке флягу. — Мы все-таки русские, брат. А русские — это такие люди… у которых глубина души измеряется в литрах.
Бойцы нашей бригады стаскивают к террасе тела убитых бандитов. Я стою с Топорковым, Бивнем и Юркой у расстеленного на камнях брезента, поверх которого лежат перенесенные из тоннеля останки наших боевых товарищей: капитана Ткача, сержанта Дёмина и рядового Синицы.
Мы снова пускаем фляжку по кругу, по русскому обычаю поминая ушедших друзей.
— Царствие небесное, — шепчет старшина Павлов, осеняя себя крестом. — Давай-ка, командир, осмотрю твою руку, пока совсем кровью не изошел.
Сажусь на валун, Бивень копается в медикаментах и приступает к врачеванию…
Юрку я представил только им — самым давним товарищам. Остальные парни молоды и не знали Андрея Ткача. Топорков долго косится на мальчишку, трущего скомканным бинтом кровоподтеки на светлой ветровке. Не выдержав, останавливает:
— Брось, парень. Застывшая кровь смывается с одежды примерно так же, как сопли с лобового стекла при минус тридцати.
Грязный бинт летит за пределы террасы, а на юном лице блуждает дурашливая улыбка. Он смущен, подавлен. И рад завершению кавказской эпопеи.
— Спасибо вам за помощь, — лопочет он слова благодарности. — У нас уже патронов не оставалось, и последние надежды таяли…
— Не за что…
Да, эти восемь человек с двумя пулеметами и гранатометом появились вовремя. Случись им на четверть часа задержаться, и лежали бы мы с Юрцом на этой же брезентухе.
— БТРы далеко? — интересуюсь у Бивня, пока тот вкалывает мне инъекцию — обезболивающую и противовоспалительную в одном флаконе.
— На окраине Ольгети — там же, где вас с девчонкой высаживали. Четверых там оставили технику сторожить, а сами ломанулись по хребту на юг.
О том, как они нашли нас в этой глухомани, не спрашиваю. И так понятно — сам же водил пальцем по карте Топоркова, выбирая подходящий маршрут.
— Что же тут произошло, Аркадьич? — осматривает капитан тела убитых и полуразрушенный вход в тоннель.
Кратенько, но доходчиво рисую образную картину, деликатно умалчивая о выкрутасах младшего Ткача в городе-герое Москве.
Задав пяток дополнительных вопросов и получив на них исчерпывающие ответы, мужики с пониманием чешут репы.
— Теперь вот что, — оборачиваюсь к Алексею, — ты у кого здесь в оперативном подчинении?
— У командира мотострелков.
— Попробуй выйти с ним на связь. Не получится — возьми пару человек и поднимись с рацией на хребет.
— Что передать?
— Доложи о ликвидации банды; попроси выслать «вертушку» с саперами и представителями ФСБ.
— Павел Аркадьевич, как же я объясню отклонение от маршрута? Нам же положено трассу утюжить от Владикавказа до Верхнего Ларса!
— Леша, временами ты удивляешь детской непосредственностью. Я тебя для чего заставлял отчеты сочинять начальству?
— Для профессионального роста.
— О! Грамотно излагаешь. Ну, так пофантазируй еще разок! Дескать, увидел на трассе подозрительную машину, свернул за ней на проселок; у Ольгети нагнал, остановил — документы оказались в порядке…
— Точно! — воодушевляется Бивень. — А когда намылились возвращаться на трассу — засекли на склоне бандюков. Приступили к преследованию с одновременным захватом противника.
Мы ржем в три глотки: складно у нас получается!
— И потом запомни, Алексей: победителей не судят, — снисходительно замечаю я. — А вы и есть победители — вон какую банду положили. Кстати, эти горные козлы заявились именно с севера. Так что вымысла в твоем отчете о сегодняшнем дне — самая малость.
— Умеешь, командир, убеждать…
— И еще, — останавливаю его жестом, — дай-ка карту и карандаш.
Капитан разворачивает передо мной измочаленный лист. Ищу точку по тем координатам, которые Юрка вычленил из немецкого шифра. Отыскав, обозначаю ее крестом. Как я и предполагал, точка находится восточнее и немного севернее ложного тоннеля — в полутора километрах севернее российско-грузинской границы и ровнехонько над левым берегом реки Асса.
— Короче, дело обстоит так. — Осторожно ныряю забинтованной рукой в рукав куртки. — Здешний тоннель — это ложная цель, построенная немцами в годы войны. Настоящая находится в отмеченной точке.
Топорков задумчиво смотрит на меня.
— Где мы взяли координаты?
— Кто-нибудь из этих назвал перед смертью, — киваю на трупы. — Такой вариант тебя устроит?
— Вполне.
— Скорее всего там похожее сооружение, но с серьезной начинкой. С оружием или с боеприпасами. Возможно, вход заминирован, так что будьте осторожны — первыми не лезьте.
— А ты?
— Нам с Юрой в этом деле лучше не светиться. Мы подождем вас у БТРов…
Бледно-красное солнце скрылось за вершинами на западе. Горы обволакивали фиолетовые сумерки; сильный ветер стих, но становилось зябко.
Работа по возведению второго тоннеля завершилась ровно в обозначенный Фридрихом Нойманном срок — к четырем часам дня. Оба подземелья были похожи, ибо строились по одним и тем же чертежам инженера Бауэра. Второй тоннель отличался лишь отсутствием стальной сейфовой двери, венчающей глухой тупик в первом.
