Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Кирилл растерялся и не мог понять, как реагировать на такое прикладное литературоведение, но в этот момент в разговор лениво вмешался Шапи.

– Это почему же волк – ваш? – спросил начальник милиции города Бештой.

– Ты на наше знамя посмотри, – ответил Арзо.

– Эй, что я буду смотреть на ваше знамя! Когда аварский волк был на аварских знаменах, чеченцы платили дань Омар-хану! Это вы украли нашего волка!

– Клянусь Аллахом, – сказал Арзо, – волк – чеченский волк, так же как земли Бештоя – чеченские земли. Или ты с этим тоже будешь спорить?

Кирилл напрягся, потому что разговор вспыхнул слишком быстро, как вспыхивают угли, на которые плеснули бензином, но в эту секунду в зале появился молодой парень с сотовым, и Джамалудин взял протянутую ему трубку.

– Да, – сказал Джамалудин, – да.

Выключил трубку и сказал, ни к кому особо не обращаясь:

– Магомед-Гусейна убили. Халинского. С площадки над туннелем стреляли.

Кирилл хотел было спросить, как сподручней стрелять – с моря на катере или с площадки над туннелем, но посмотрел на лица присутствующих и осекся. По-видимому, Магомед-Гусейна собравшиеся знали куда лучше, чем уцелевшего главу района, и технические достижения киллеров здесь никто обсуждать не собирался.

– Говорил я ему, чтобы ездил на броне, – мрачно сказал Шапи.

– Слушай, ты сам без брони ездишь, – ответил Джамалудин.

– Я – мент, – возразил Шапи.

– А он кто?

После известия об убийстве неведомого Кириллу Магомед-Гусейна вечер стал утихать. Женщины увели детей. Хаген, Шапи и Гаджимурад уехали. Джамалудин распрощался с гостями и пошел спать.

В гостиной остались только трое: Ташов, которого после смерти матери Джамалудин поселил в гостевом домике; Кирилл, который ночевал сегодня в усадьбе, да Арзо Хаджиев. Будучи кунаком Джамалудина, он бы нанес ему смертельную обиду, если бы заночевал в каком-то другом месте.

Кирилл, развалившись на кане, смотрел телевизор и краем глаза косился на Арзо. Калека с обезображенным лицом по-прежнему оставался для него загадкой. Он сдался федералам; он выполнял самые страшные их приказы. Он получил Героя России за войну против собственного народа, и пол-Чечни пугало его именем детей: но хотя этот волк потерял одну лапу, Кирилл сомневался, что он научился стричь когти на оставшейся.

Арзо и Ташов между тем вышли на середину зала и стали драться. Шансов у однорукого чеченца не было никаких. Он был легче чемпиона мира на добрый центнер, и несмотря на все свое проворство, через полминуты получил страшный удар в корпус, швырнувший его, как сухой лист, вдоль стола. Арзо поднялся, снова полез драться, и снова получил по ребрам. Кирилл не понимал, зачем Арзо затеял эту небезопасную и унизительную для него возню.

Наконец Ташов провел удар в третий раз, и чеченец минут пять лежал на ковре, приходя в себя. Он был как кошка, залетевшая в пасть к ротвейлеру. Кирилл подошел к нему и протянул руку.

– Может, хватит? – сказал Кирилл.

Глаза Арзо взблеснули.

– Эй, Ташов, – откликнулся Арзо, – я больше не буду с тобой драться. Я с кем-нибудь другим подерусь. Вот с Кириллом. А?

Арзо схватился за протянутую руку русского и упруго встал. Его черные с красной подсветкой глаза глянули прямо в глаза Кирилла. Странное дело, но сейчас, когда Кирилл стоял на ковре напротив чеченца, тот больше не казался одноруким доходягой веса пера. Он был как плетка, свитая из буйволиной кожи: упругая, худощавая, бьющая насмерть.

Кирилл понял, зачем Арзо затеял драться с чемпионом мира по кикбоксингу в абсолютном весе. И понял, что сейчас он получит за все, включая штурм Грозного, недавнюю проверку Таркентского винзавода, и унижающий достоинство чеченского народа клеветнический мультфильм «Ну, погоди!».

И в эту секунду зрачки Арзо изумленно дрогнули, и Кирилл обернулся, чтобы проследить за его взглядом.

У балюстрады, оторачивающей край двусветного зала, стоял Джамалудин. Глаза его были широко открыты, и руки сжимали перила, но Кирилл сразу понял, что с аварцем что-то не так. Начать с того, что он был в одних трусах, а Джамалудин вряд ли позволил бы себе расхаживать полуголым перед кем бы то ни было. Даже в спортзале он носил длинные шорты и майки с рукавами до локтя.

Джамалудин спустился с лестницы и уверенным шагом прошел мимо своих друзей. Никто не пошевелился и не окликнул его, но когда Джамалудин вышел во двор, все трое тихо последовали за ним.

Джамалудин спустился к «Мерсу», открыл багажник и стал в нем копаться. Когда он выпрямился, в его руках был тяжелый ставосьмидесятивосьмисантиметровый ствол «гепарда». Джамалудин поставил винтовку на землю и стал ее собирать. Его движения были такими уверенными, словно он делал намаз.

Потом, держа винтовку в руках, Джамалудин все тем же уверенным шагом вернулся в дом и поднялся на второй этаж.

Кирилл и Арзо пошли за ним.

Джамалудин зашел в свою комнату, так поразившую Кирилла скудостью обстановки, забрался с винтовкой под одеяло и тут же затих, прижимая ее к себе, как любимую женщину.

Чеченец и русский переглянулись. Никто из них не решился отобрать у Джамалудина оружие. И никто не знал, что сказать Джамалудину завтра, когда он проснется в обнимку со снайперкой весом в двадцать килограмм.

Кирилл заехал в Бештой-10 на следующий день.

Над базой с оглушительным ревом заходил на посадку чартер из Турции, возле ворот стояла очередь из грузовичков и автобусов, и начальник базы, генерал Селиверстов, похрапывал в кабинете рядом с бутылкой водки.

Кирилл осмотрел пейзаж и, поколебавшись, вызвал к себе кого-нибудь из военной контрразведки. На вызов явился сорокалетний испитый парень с глазами, в которых не было ничего человеческого. Звали его майор Рачковский.

– Есть такой человек – Магомед Декушев. Лет двадцать пять, рыжий, глаза серые, – сказал Кирилл, – в ходе расследования получена информация, что он может быть полезен нашему Комитету. По моим данным, он может сидеть в Бештое.

– Нет у нас Декушева, – покачал головой майор.

Кирилл молча положил перед ним на стол фотографию. Опер долго ее рассматривал.

– Это Коздоев. Назвался Коздоевым, – наконец сказал он, – точно, был.

– Где его взяли? – спросил Кирилл.

– В селе, – сказал майор, – в Бандит-кале.

«Бандит-кала», строго говоря, было не село и даже не название. Это было местное прозвище одного из чеченских пригородов Бештоя. Официально он назывался поселок Ленинский.

Майор поколебался и прибавил:

– Там парня брали… были сведения… А он возьми и уйди. Троих застрелил. Ну, мы и взяли. Соседа.

– А соседа почему?

Майор как-то странно хохотнул. Он был то ли пьян, то ли укурен.

– Жаловались, суки, – сказал майор, – орали, мы им «Ниву» раздавили.

Кирилл помолчал.

– Я правильно понимаю, – сказал Кирилл, – вы приехали в Бандит-калу на спецоперацию, чтобы забрать боевика. Боевик ушел, а вы забрали человека из соседнего дома, потому что в этом доме ваш БТР раздавил «Ниву»?

Майор несколько секунд глядел на Кирилла, а потом его рот вдруг вздернулся в усмешке, обнажая желтые прокуренные клыки. Рачковский наклонился к московскому проверяющему, сгреб его шелковый узел галстука, хихикнул и сказал:

– Сочувствуешь, да?

Кирилл вдруг представил вчерашний вечер, взрослых с нардами и стайку детей в таком же дворе. Ну, может быть, не в таком же. Победней. Без «Мерса». И без «гепарда» в «Мерсе».

– Допустим, – сухо проговорил Кирилл.

– Я тоже… сочувствовал, – сказал майор, – один раз… в Итум-кале… на остановке… девочка такая сидит. Чеченочка. Глаза большие, черные. Дрожит. Плохо ей… на восьмом месяце. Я ребятам говорю – подкиньте до больнички. В «Газик» ее подсадил, а сам вышел… Сто метров прошел – «Газик» у меня за спиной на клочки разнесло. От чеченки этой только башмак нашли, столько она себе на пузо навертела.

Лицо майора исказилось.

– Понял? Ты их жалеешь, а они тебя – нет. В этом доме, в другом, разницы нет… все они… как та баба… с тротилом.