Направление главного удара - Нестеров Михаил Петрович (прочитать книгу TXT) 📗
– Гражданские, рабочие есть на острове? – продолжал спрашивать Джеб.
– Нет.
– Сколько человек в домике напротив?
– Было двое. Конрад и Весна. Не знаю, может быть, они сейчас на яхте. Да, точно, Конрад – гражданский. А Весна… – Гарри сбился на классику: – Не смотрите ей в глаза, она от этого сатанеет.
Итого, в большом доме трое «котиков», в свою очередь, посчитал Джеб. Он задал Гарри еще несколько вопросов, касающихся расположения комнат. В общей сложности допрос занял около семи минут.
– Тима, свяжи его, – отдал он распоряжение.
Хантер походил на матку в муравейнике. Он занял место на диване в гостиной и поневоле наблюдал за всеми передвижениями остальных боевиков. Он переваривал полученную от русских информацию и поверил в то, что «ржавая труба» на дне моря напичкана золотом.
Невероятно, качал он головой. Просто непостижимо: русские вели двойную игру. Оттого и проиграли. Впрочем, шансов на успех у них не было изначально. По той причине, что Хантер изнутри знал структуру и методы действий агентурно-боевых групп. Они хорошо работают против тех, кто не знакомы с рискованными технологиями таких единиц.
Хантер привел простой пример. Группа русских дайверов, по сути, – диверсионная команда, но что с ней стало, когда против нее заработала на всю мощь противодиверсионная группа? Хотя он отдавал себе отчет в том, что, окажись он на месте русских, был бы уничтожен. Просто он просчитал на ход вперед и выиграл.
Еще их нередко называют смертниками. Их внедряют в преступную среду, получают информацию и вывести их из-под удара удается далеко не всегда.
С минуты на минуту он поджидал своих бойцов, отправившихся на патрулирование, как оказалось, очень интересного района. В первую очередь, его интересовали остатки агентурной единицы, что они предпримут. Вполне возможно, сделают очередной шаг к тому, чтобы поднять хотя бы часть слитков. Хантер на их месте поступил бы так же.
Он скривился: «Пора кончать с этим болваном». Встав с дивана, он вышел через заднюю дверь и прошел в сарай, где под ярким светом корчился прикованный к металлической балке Сергей Соболь.
– Ты играешь в теннис? – неожиданно спросил Хантер. Он подошел ближе и буквально учуял боль, кипевшую в теле наемника. Внешне – никаких признаков повреждений. Но внутри у него каша из клокотавших кишок. Он уже не жилец, протянет максимум день-два.
Хантер его и пальцем не тронул. Над ним потрудились Джинжер и Кипер. Последний отыгрывался за смерть Глока: они были неплохими товарищами.
– Так вот, – продолжил Хантер, – в теннисе силой не играют, играют маховыми движениями. Вот вы и проиграли.
Хантер говорил, не понимая, что перед ним олицетворение полураспада его команды. Он произнес – «отыгрывался», и сам не заметил, что оно означает конец.
Все они хотели положить конец грязной игре с Вуди Стэнфордом, и начало конца выглядело вполне симпатично. Они словно породнились, разработав и осуществив план с авиакатастрофой. Им казалось – что навек. Весна и Джинжер примерили на себя образ «детей цветов», и этакая двойная хиппарская икона заразила остальных. Они узнали наконец, что такое настоящая свобода, побег из неволи. «Господи, – едва не взмолился Хантер, – как же нам было хорошо…»
И вот все изменилось в один миг. «Я напал на след Конрада». Эта фраза расколола отряд вначале надвое, потом на отдельные части. Каждый занервничал, ощутил вдруг, что у него есть собственная шкура. Тогда как «побег» готовили сообща. Глаза каждого орали: «Надо что-то делать, надо что-то делать». Для начала, надо было заткнуться.
Стэнфорд – враг, конечно, но враг скрытый. Хантер и его товарищи с подачи шефа и, согласно внутреннему состоянию, определили главного врага, схожего с ними по классу. Иного быть просто не могло.
Отыгрались. Но сделали шаг, а не топтались на месте. Следующий шаг – шаг к пропасти, понимал Хантер, но остановиться не мог. А впереди новые надежды, связанные с затонувшей субмариной. Все было переплетено в тесный клубок, ничего лишнего.
Хантер отметил время. Пора выходить на связь со Стэнфордом, только он не спешил докладывать о ликвидации русских. Хотя бы по той причине, что не все ликвидированы.
В углу сарая стояла койка. На ней лежала Лолита, прикованная одной рукой к металлической спинке. Около часа назад от нее ушел Кипер. Он бы ушел с другим настроением, если бы не Хантер, в груди которого шевельнулось сострадание к русской. Это был его остров, он относился к нему, как к отчему дому. Кипер же предстал распутным товарищем, попросившим для случки ключи.
Конрад и Весна. У них другие отношения, чистые, что ли, во всяком случае не похотливые.
Когда Хантер вышел, Лолка прошептала Сергею:
– Потерпи, наши скоро будут здесь. Еще немного потерпи.
– Ты сказала об этом Хантеру?
– Хотела сказать.
– Ладно, я потерплю. – Соболь улыбнулся почерневшими губами. – А ты будешь каждый день носить мой портфель?
– Да, портфель с деловыми бумагами. Мы будем компаньонами, вот увидишь, Петрович.
– Не советую. Я от роду не в себе, – сказал он уже с перекошенным от боли лицом.
Соболь то стоял на ногах, то, не в силах удерживаться, подгибал колени. Наручники впивались в запястья, сдирая кожу. Так чередовалось каждую минуту, длилось целую вечность. Сергей несколько раз терял сознание, но не осмысливал этого. Он приходил в себя от резкой боли в руках и понимал, что надо менять положение, «спрыгивать с турника» и стоять на ногах.
Пронзительная боль в животе мутила рассудок, она же не давала часто окунаться в обморочное состояние.
Спецназовцы обошли дом с западной стороны. В пятнадцати метрах увидели другое приземистое строение под шумящими купами бамбука. Через щели в досках струился яркий свет. «Лишь бы слова Гарри оказались правдой», – молил бога Джеб. Он уже приник к стене, но медлил заглянуть в щель, словно боялся ослепнуть. Он подал знак «Ко мне!». Пригибаясь, к сараю подтянулась вторая подгруппа.
Сначала командир увидел Сергея Соболя и покачал головой: Соболь оказался в положении Виталия Бонивура. Он был прикован к балке-трубе, как к дыбе, только что руки не вывернуты и нет вырезанной на груди пятиконечной звезды.
А вот и Лолка. Она лежала на кровати неприкрытой. На ней лишь купальные трусики. В таком виде он и оставил ее на «Мурене».
Долго, дольше пяти минут, спецназовцы изучали помещение, не выдаст ли себя затаившийся охранник. Но нет, похоже, в эллинге только заложники.
Джеб подозвал Тимура и Чижика.
– Я и Кок остаемся здесь. Вы осмотрите вторую хижину. Если там двое – Конрад и Весна, – Чижик возвращается. Тимур разберешься с ними, обоих оставь живыми. Начнешь по первому залпу из «страйкера». Кок насчет этого расстарается.
Николай вместо ответа приподнял многозарядное ружье: «Меня услышишь».
Чижов вернулся через пять минут. Один. Значит, во второй хижине двое, как и сказал Гарри Капано.
Все это время Джеб смотрел на Лолку. Она в его представлении словно находилась на затонувшей субмарине и лежала без движения, экономя драгоценный воздух. Он не переставал твердить: «Она ждет, ждет меня».
Блинков понимал, что накручивает себя, но не мог остановиться. Еще и по той причине, что вскоре эта накрутка взвизгнет подобно пружине.
Впереди короткий, но неистовый бой, где огонь сожжет еще одну часть нервов, спалит еще одну частичку души, делая ее более черствой, надорвет сердце.
Все это знакомо, но впервые дало знать о себе задолго. Впервые Блинков думал не о том, как будет действовать, а что чувствовать. И от этого в груди стало тесно. Как боец он делал переход в иное качество и не смог бы ответить, пойдет ли ему это на пользу. Наверное, потому что не хотел видеть себя в дальнейшем с оружием в руках.
Тут кольнуло, там защемило, а здесь перехватило. Как можно работать в таком состоянии?
– Пошли! – отдал он команду. – Все трое входим через дверь. Я ухожу вправо, Чижик – влево. Кок, твое место – центрового.
