Основная операция - Корецкий Данил Аркадьевич (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
На сходняк собирались обычно человек пятнадцать: Череп, его ближайшие помощники — Серый, Коваль и Стремный, семь бригадиров да несколько перспективных «быков». Дача бралась под охрану за час до начала, главари приезжали минута в минуту, каждый со своим эскортом. Такие меры казались вполне достаточными, и они чувствовали себя в полной безопасности.
Для «торпед» ГРУ предстоящая акция являлась упрощенным вариантом типовой боевой задачи «Уничтожение укрепленного командного пункта противника». Ведь несколько вооруженных уголовников не сравнятся с ротой морских пехотинцев США, британскими авиадесантниками или даже иранскими рейнджерами, а трехэтажная кирпичная дача — с бетонно-бронированными узлами управления стратегических ракетных частей. К тому же действовать предстояло на своей территории, проблема отхода и эксфильтрации отпадала сама собой.
Акция не санкционировалась руководством, хотя начальник оперативного отдела подполковник Голубовский знал о намерении подчиненных и, в принципе, был с ними солидарен. Потому что безнаказанные убийства сотрудников, пусть и бывших, не способствуют укреплению морального духа личного состава.
Участвовать в операции вызвались семь «торпед», наиболее близко знавших покойного Сивкова. Этого было вполне достаточно, даже с избытком. Экипировка была обычной: бронежилеты третьего уровня защиты, каски с пулестойким забралом, бесшумные пистолеты «ПСС» калибра семь шестьдесят два, девятимиллиметровые бесшумные автоматы «А-91» с тяжеленными пулями, отрывающими конечности на малой дистанции. Кроме того, у всех имелись ножи и по паре гранат «РГН».
Для снижения риска Карл предложил использовать «отмычку», остальные с ним согласились. Прямо из прокуратуры Карл и Франц поехали за Стремным, который был выбран на роль этого инструмента. Через час неприметная серая «Волга» с форсированным двигателем и бронированными бортами вернулась на базу. Открыв багажник, Франц рывком выдернул тяжелый брезентовый тюк и, не церемонясь, швырнул на асфальт аккуратной, петляющей между голубыми елочками дорожки. Карл полоснул ножом по грубой веревке.
Здоровенный широколицый бугай с плоским носом и маленькими круглыми глазками — чемпион Барнаула по боксу в полутяже восемьдесят девятого года — сейчас был мертвенно-бледным, непрерывно икал и оглушенно кривил изуродованный шрамами рот. Снизу вверх он дикими глазами смотрел на стоящих полукругом Гора, Пьера, Рика, Пола и Джека. Он занимался рискованным ремеслом и был постоянно готов к нападению. Два охранника в подъезде, стальная дверь, беспощадный неукротимый бультерьер, пистолет с досланным патроном в кармане, собственная злая и жестокая воля, железные мышцы и зубодробительные навыки, наконец, зловещая репутация группировки казались ему вполне надежной защитой. Он не понимал, почему все это не помогло…
— Встать, вперед! — оглушительно рявкнул Карл и тяжелым ботинком ощутимо въехал в крестец бывшему боксеру. Громкий голос и пинок должны были помочь преодолеть языковой барьер в том случае, если захваченный пленник не владел основными европейскими языками.
С трудом удерживая равновесие, Стремный тяжело поднялся. Руки были скованы за спиной крохотными гонконгскими наручниками, надетыми на большие пальцы. При резких движениях они затягивались, поэтому приходилось вести себя очень осторожно.
— Куда его? — спросил Франц.
— В беседку, — сказал Гор. — Чтобы не взорвать дом в случае чего…
Стремному много раз приходилось нападать на людей, избивать их, запихивать в багажник, приковывать к батарее или сажать в подвал, он знал, насколько эффективным бывает применение грубой, не ограниченной моралью или законом физической силы. Сейчас олицетворением такой силы являлись семь похожих друг на друга монументальных фигур с решительными лицами и не знающими сомнений глазами. Такие лица и глаза бывают у бойцов ОМОНа или СОБРа, недаром братва никогда не оказывает им сопротивления…
Беседка располагалась в отдалении от аккуратного двухэтажного домика из красного кирпича. В центре выложенного мозаичной плиткой круга стоял деревянный стол, по окружности шли скамейки. Судя по протянутым к шатрообразной крыше проволочкам, летом здесь вился виноград. На столе лежали автоматы незнакомой Стремному конструкции и другие предметы военной амуниции, которых он тоже никогда ранее не видел.
— Вот тут мы тебя снарядим, — доверительно произнес Гор, будто они являлись единомышленниками и имели общий, много раз обсужденный план действий.
Широкий, даже на вид прочный пояс плотно обхватил выпирающий живот бывшего полутяжа, давно перешедшего в следующую весовую категорию. Щелкнул замысловатый замок. С четырех сторон на поясе вытарчивали тяжеленькие полусферы.
— Пластиковые заряды, — по-прежнему доверительно пояснил Гор. — Если сработают, от тебя ни кусочка не останется. Весь в пар уйдешь!
Он чем-то щелкнул. На пряжке замигала крохотная неоновая лампочка.
— Готово. Попробуешь расстегнуть или перерезать — и все… Знакомых саперов нет?
Стремный помотал головой. Ему казалось, что все происходит в кошмарном сне. И не с ним.
— Не повезло тебе, — посочувствовал Гор. — Хотя тут не каждый сапер справится. Далеко не каждый. Если один из сотни — и то хорошо. И потом — мы же тебя не оставим… За каждым шагом смотреть будем. И слушать тоже… Вот передатчик…
Он аккуратно прикрепил к поясу небольшую шайбочку и, улыбнувшись, хлопнул Стремного по плечу.
— Отлично! Теперь ты готов к делу.
— Какому делу? — он с трудом шевелил будто отмороженными губами.
— Пойдешь на сходняк к Черепу, а мы послушаем, о чем толковать будете. Потом вернешься к нам, мы с тебя все это снимем… Аппаратура ведь денег стоит, и немалых…
Значит, это менты! И они не собираются его убивать! Стремный воспрял духом и принялся лихорадочно обдумывать, как выкрутиться из этой истории. Лучше всего написать на бумажке, что их прослушивают, пусть ребята наболтают всякой туфты… А потом они снимут свою проклятую сбрую, никуда не денутся! Да и вообще — откуда у ментов взрывчатка? Может, на понт берут… Ладно, отпустят — разберемся…
Стремный не знал, что имеет дело с профессионалами, которых нельзя перехитрить. Он не подозревал, что ему выписан билет в один конец, не догадывался о пульте дистанционного подрыва заряда и не имел представления о психотропном препарате «АСД».
Когда игла вошла в предплечье, он дернулся.
— Вы что, падлы… Зачем колете?
— Не бойсь, дурачок, — успокоил Гор. — Это для спокойствия. Счас тебе хорошо будет… А пока слушай меня внимательно и запоминай…
Действительно, по телу разлилась приятная истома, голова наполнилась звенящей пустотой, как после доброй порции морфина. Напряжение ушло, он расслабился и успокоился. Пояс, взрывчатка и микрофон не играли никакой роли. Он вообще забыл про них. Зато каждое слово, которое монотонно произносил Гор, врезалось в сознание непреклонной обязанностью.
— …ни о чем не рассказывай, не подавай никаких знаков, веди себя естественно. Куртку не снимай, старайся, чтобы никто до тебя не дотрагивался. Садись не с краю, а посередине — пусть со всех сторон будут люди…
Совершенно естественные и полезные советы, по-другому действовать он и не собирался. Благодарно улыбаясь, он кивал заботливому товарищу.
— Снимайте наручники, — раздался чей-то голос. И это окончательно убедило Стремного, что он среди друзей. Какие-то суки заковали его в браслеты, но сейчас друганы освободят своего кореша — так было всегда и так всегда будет…
«Хаза» Черепа находилась в Малаховке. Два года назад он купил у некогда всенародно известного артиста, доведенного экономическими преобразованиями до грани нищеты, покосившийся деревянный домишко, снес его и, по бытующей в их кругах моде, возвел трехэтажный особняк с подземным гаражом, сауной и собственной тюрьмой. Окружающий тридцать соток территории высоченный глухой забор из итальянского кирпича стоил больше, чем прилегающие дачи архимандрита и отставного генерал-полковника вместе взятые. Впрочем, таких заборов и особняков в некогда аристократической Малаховке становилось все больше и больше, они вытесняли традиционные для Подмосковья, похожие на скворечники строения, с наивными наличниками на окнах и застекленными верандами. Аналогичный процесс шел по всей России — менялись стандарты уровня жизни, эталоны преуспевания, стирались критерии добра и зла, пахнущие преступлениями пачки стодолларовых купюр без труда вытесняли трудовые, творческие и научные заслуги, шумный, наглый и невоспитанный «новый класс» локтями и коленями расталкивал бывшую российскую элиту.
